-Ван Ибо, ты слишком волнуешься. Все в порядке?

Как объяснить им, что он сейчас испытывает? Как передать это вселенское одиночество под пристальным взглядом наблюдателей?

Чтобы убежать от собственных мыслей, он строго придерживается графика и ищет в нем спасения. Много учебы, много спорта. Вечером смотрит комедию, но она какая-то не смешная. Приходит мысль о том, что, возможно, этот эксперимент не такой уж и простой.

День 3.

Ему передают различные психологические тесты каждый день. Каждый день у него будут брать мазок изо рта, из подмышек и из паховой области. Ребята могут говорить с ним через микрофон или записки, и каждый старается уделить ему хоть немного своего времени ежедневно. Но, когда все расходятся по домам, а за стеклом остается только какой-нибудь молчун Хан или невозмутимый Пак Минго - тоска наваливается удушливой волной, и он думает:

“А как же Сяо Чжань? Я бросил его, скорее всего, он пережил ужасные минуты! Ему было так же плохо, как мне сейчас. Нет, наверняка, даже хуже», и сразу голос в микрофон:

-Ван Ибо, опять у тебя сердце забилось сильнее. Ты думаешь о чем-то волнительном?

Он устал. Уже устал, особенно от мыслей о Сяо Чжане, которые терзают его и днем, и ночью, даже во время сна. Сяо Чжань снится постоянно: омега страдает, и Ван Ибо страдает вместе с ним.

Все это раздражает, хочется, чтобы это уже закончилось поскорее, но, блядь, это всего лишь третий день…

Казалось, только два человека действительно понимали, что с ним происходит - это Сынён и Джессика.

Первый уделял ему больше всего времени, заботился, старался сделать пребывание за стеклом как можно комфортнее: приказал включать Ибо релаксирующую музыку, общался с ним больше других.

«Уровень стресса будет неминуемо повышаться, даже если бы вы зашли за стекло в уравновешенном душевном состоянии, - пишет он ему, - Сейчас крайне важно уделять время расслаблению. Вы понимаете?»

Он понимал, но дневник по-прежнему казался какой-то несусветной глупостью, учеба, медитация и комедии раздражали. Даже есть не хотелось. Хотелось только Сяо Чжаня.

День 4.

Его начинает все бесить с самого утра. Причина нервного состояния очевидно выпирает стояком в штанах: в эти дни у Сяо Чжаня должна быть течка, и организм альфы помнит об этом. Нервы оголены, он хочет все бросить и выбраться отсюда, но просить о таком ему стыдно. Ибо считает, что ведет себя как пубертатный подросток, никакой серьезности. Датчики его пульса и биоритмов постоянно скачут, что дергает коллег. Микрофон то и дело включается, и альфа слышит:

-Ибо, все в порядке? Тебе не хорошо? Если что-то болит - ты скажи.

Ага, болит. Душа у него болит, потому что, кажется, он просто конченый придурок: он отдал бы сейчас все на свете, чтобы оказаться рядом с Сяо Чжанем, прижать его к себе, вдохнуть его чудесный запах, погрузиться в его…

Микрофон снова включается:

-Ван Ибо, постарайся успокоиться. Что происходит? - это Сынён.

«У меня стояк не проходит, я хочу трахаться, а еще… просто… я просто скучаю по своему омеге, я скучаю по тебе, Сяо Чжань!», - думает он, кусает губы и отвечает как можно громче:

-Здесь слишком душно.

Ему включают кондиционер. Да пошли вы!

Учеба не идет, аудиотренинги бесят. Он как сумасшедший занимается спортом и долго стоит под холодным душем. А, когда ему приносят диетический ужин - не выдерживает и запускает им в стекло.

День 5.

Он просыпается в какой-то апатии. Не хочется ничего. Он не учится, отказывается от еды, шлет весь график на фиг и просто лежит весь день, занимаясь самобичеванием.

Признайся себе, Ибо, ты мудло конченое. Ты поставил любимому человеку метку и смылся, бросив его наедине со своими течками. А еще смеешь обижаться на то, что на твои звонки не отвечают, и что с тобой захотели расстаться. Может, Оскар был прав, и ты действительно его недостоин? Может, все дело не в желании чего-то добиться для него, а в том, что ты - урод трусливый? Ответственности испугался? Завоевал омегу, а потом интерес потерял? Ну давай, признавайся себе, сука лживая, что из этого? За что ты будешь гореть в аду до конца жизни?

«Я просто хочу умереть, - думает он, - Боже, просто пустите газ в эту комнату».

Вечером его так приперло тоской и апатией, что он не выдержал и постучал в стекло Джессике, был как раз ее день дежурства, почти ночь. Она дремала, сидя в своем кресле, но тут-же встрепенулась и спросила у него в микрофон:

-Ван Ибо, что-то случилось?

Он знал, что ведет себя глупо, но в то же время и понимал, что только она сможет его правильно понять, ведь недаром он сразу так потянулся к ней душевно с самой первой встречи. Юноша приложил к стеклу записку на корейском:

«Спой мне песенку».

И Джессика не засмеялась, а только улыбнулась ему ласково, как-то по-матерински, приблизилась к микрофону, прочистив горло, пояснила:

-Мама пела мне эту песню в детстве…

И стала тихо напевать что-то типа колыбельной, а Ван Ибо дошел до своей кровати, улегся на бок, уткнувшись в подушку, и наконец-то уснул.

День 6.

Что-то изменилось. Ван Ибо не понимает сначала что именно, но на сердце стало полегче. Будто гнойник на душе лопнул, и все эмоции вышли наконец. Он устал, но хотя бы это существование можно перенести.

А потом альфа ощутил, что вкус еды изменился. И воды. Он стал чувствовать будто бы глубже, ярче. Вода вкусная, а диетическая еда - не так уж и плоха.

«У вас очистились вкусовые рецепторы, - поясняет ему Сынён в записке, - Это хороший признак. Значит, организм очищается».

Во всем теле какая-то легкость и невесомость. Он использует это и много занимается спортом, йогой.

«Сейчас я никак не могу повлиять на наши отношения с Сяо Чжанем, - думает он, и мысль об омеге впервые не отдается в груди мучительной болью, - Стоит принять все как есть. Сейчас все так. Я попробую изменить ситуацию, когда выйду отсюда. А если он не захочет со мной общаться - я попробую снова через месяц, и через полгода, через год, пока он не простит меня».

Это первая мысль, которая кажется ему более-менее достойной записи, и Ван Ибо начинает дневник.

День 7.

Заточение больше не раздражает его. Наступает какое-то спокойствие, умиротворение. Он много учится, стараясь нагнать упущенное по графику, Сынён рад и проводит с ним почти весь день. Ван Ибо тоже рад, что рядом с ним есть такой замечательный человек, как Чо Сынён.

А когда Ибо остается один, то пишет в своем дневнике:

«На самом деле, я могу принять все, как есть. Конечно, я ответственен за метку Сяо Чжаня, но это был и его выбор тоже. Теперь я уехал, а он захотел расстаться. Почему я не могу принять это? Это тоже выбор, который нужно уважать, разве нет? Я требую понимания и свободы для себя, но сам не хочу дать ему свободы выбора и понять его. Это несправедливо. Значит ли это, что я должен принять наше расставание и отпустить его с благодарностью?»

День 8.

График полностью возвращается в его жизнь. Запись из дневника:

«Корейский - такой интересный язык! Сегодня впервые понял, что стал его ощущать интуитивно, будто я носитель. Это такой кайф! Я не знаю точно, как нужно сказать, не знаю точное слово, но интуитивно понимаю, как оно должно звучать! Сынён радуется за меня и гордится, кажется. Посмотрел милую комедию, даже умилительно. Обожаю спорт, диета - просто восторг! Наконец-то проникся аудиотренингом - как многого я не понимал! Йога тоже радует, смог коснуться кончиками пальцев пола, господи, какой же я деревянный! Медитация все еще мне не поддается, но я чувствую, что уже скоро:) А одиночество… не так уж это и страшно, на самом-то деле. Чжань тоже должен это понять. Жаль, что он не проходит этот эксперимент вместе со мной, я думаю, ему бы это во многом помогло».

День 9.

Запись из дневника:

«Совершенно определенно стоит признать, что нашим отношениям с Сяо Чжанем конец. Но это не конец света. Ни для меня, ни для него. Пауза нужна каждому из нас. Всему миру, каждому человеку. Я не знаю, что будет после этой паузы. Будем ли мы вместе потом, или каждый пойдет своей дорогой. Но я знаю, что мы оба обязательно будем счастливы. Постараемся такими быть.