— Почему тебе не нравится, когда кто-то смотрит на твои рисунки? Или тебе не нравится, что это делаю я?

Эрен завис. Уже в который раз за день. Вот что ему было отвечать? Что блокнот был для него сродни дневнику, только в картинках? Что в этих рисунках больше его души, чем где бы то ни было? И что показать кому-то блокнот, это как открыть себя полностью, подставить под удар. Рисование было своеобразной отдушиной в жизни парня. Просто занятие, которое помогало отвлечься. Первые рисунки были на уровне детского сада: палка, палка, огуречик — получился человечек. Лишь через несколько лет начало получаться что-то более-менее напоминающее существующие предметы, а стиль стал походить больше на реализм, нежели на сюрреалистические кошмары. В последнее время он это дело как-то совсем забросил, но, увидев Леви во сне, возникло непреодолимое желание запечатлить эту картину на бумаге, сохранить и передать все то, что он чувствовал по отношению к этому человеку через линии и тени.

— Нет.

— Нет на что? — уточнил парень, не понимая потерянного вида Йегера. Да он вообще впервые наблюдал его в астрале. Неужели все потому, что Леви увидел его рисунок?

— Мне не нравится, когда кто-то смотрит мои рисунки, потому что они не для окружающих, а для меня, — нехотя произнес Эрен. Ему казалось несправедливым утаивать от брюнета причину столь странного поведения, тем более, что, по большому счету, великой тайны тут не было, но, боги, он просто не привык делиться с кем бы то ни было.

— Прости, — прозвучало на грани слышимости.

— За что? — изумился Эрен.

— Я же посмотрел.

— Но это ведь вышло случайно.

— Тогда что с тобой? Почему у тебя такой потерянный вид? Что происходит в твоей голове? — Леви чувствовал себя героем мелодрамы. Еще бы соответствующие интонации и голос потоньше, и выйдет главная героиня какой-то мыльной оперы, в тысячный раз выясняющая отношения с объектом воздыханий. Ему было неловко, но он хотел знать. — Ты ведь говорил, что расскажешь о том, что творится у тебя в голове, нет?

Эрен закусил губу. Говорил, но не знал же, что это будет так сложно. Подсознание упрямо твердило, что, узнай Леви Эрена получше, непременно уйдет, вычеркнув того из своей жизни и оставив позади, как страшный сон. Парень ничего не ответил, продолжив накладывать повязку, желая поскорее избавиться от этой необходимости, затянувшейся на слишком долгое время. И пока руки выполняли механические движения, голова напряженно думала.

Леви терпеливо молчал, давая время на размышления, потому как отчасти понимал чувства Йегера, ну или ему хотелось верить, что он понимает.

Покончив с перевязкой, Эрен помог натянуть Леви свитер обратно, аккуратно вернул все вещи в аптечку, а затем встал, забирая с гладкой поверхности стола блокнот, и, не глядя, протянул его Леви. Как только бледные тонкие пальцы приняли из рук предмет, Йегер пулей вылетел из комнаты, не забыв прихватить с собой сумку аптечки. Теперь уже не будет пути назад. Он принял решение.

***

Леви растерянно остался сидеть на кровати, пытаясь осознать тот шаг, на который пошел Эрен. Он не захотел объясняться словами, он решил показать, надеясь, что его поймут. Пустил в личное. Это значило очень многое. Способен ли он сам на такие шаги?

Пальцы медленно, даже с каким-то трепетом коснулись твердого переплета темной обложки, открывая блокнот. Там было много чего: кошка, умывающаяся рядом с лавочкой, мать с ребенком, играющие в песочнице, цветы, много цветов, озеро, уютное кафе с необычным экстерьером, но преобладали портреты людей в самых разнообразных позах. Рисунки были далеки от совершенства, надо было много над чем работать, но поражало настроение. Леви удивился тому, как у Эрена мастерски получается создать атмосферу. Было нечто такое, неуловимое взгляду, но заставляющее испытывать нужные эмоции. Вот при взгляде на эту старушку в широкополой шляпе, подпирающей голову рукой, ощущается умиротворение и спокойствие, какое бывает у человека, прожившего жизнь и довольного ею. А вот от девушки, сидящей на кованной лавочке под деревом, исходит необъяснимая грусть, которая тяжелой рукой ложится на плечо. Возможно, она только что узнала что-то такое, что изменит ее жизнь, причем не в лучшую сторону. Возможно, ее это поломает и она пополнит ряды живых мертвецов, а возможно, укрепит, сделает сильнее. С предпоследнего рисунка на Ривая смотрели его собственные глаза. Набросок был исполнен ручкой и изображал Аккермана, в пальто и шарфе, со скрещенными на груди руками, а на лице играло загадочное выражение, делая его привлекательным. Он и правда может так выглядеть? Или он так выглядит глазами Эрена?

Перелистнув последнюю страницу, Леви увидел сегодняшний набросок. Он был не закончен, часть рисунка осталась обделенной вниманием карандаша, но эта незавершенность, пожалуй, создавала свою прелесть. Брюнет прошелся взглядом по каждой линии, наблюдая, как она становится то толще, то тоньше, пересекается с остальными либо же идет паралельно, петляя. Парень не понимал, что чувствует при взгляде на рисунок, но оно неумолимо нежно расползалось внутри, приятно грея сердце. Это ли чувствовал Эрен, рисуя его?

Аккерман пролистал блокнот до конца. Все страницы были чистыми, кроме последних. На них темным карандашом были нарисованы силуэты. Парень не мог разобрать, кто эти люди, но впечатление производили жуткое. Резкие штрихи, яркие тени, выражения на лицах — все говорило об ужасе и страхе. Почему Йегер нарисовал это? Неужели это то, чего он боится? Эти люди снятся ему в кошмарах? Эрен, это часть твоего прошлого?

Так и не получив ответы ни на один из мучавших сознание вопросов, Леви отложил блокнот на тумбочку, будто величайшую ценность, подальше от края, ведь третье падение за сегоднящний день будет перебором, кроме того, он его может и не пережить. Вернувшись в исходное положение, парень принялся блуждать взглядом по потолку, уйдя в свои мысли. Через какое-то время к нему постучались. К удивлению Аккермана, это оказалась очкастая.

— Не знал, что ты стучать умеешь, — ядовито заметил он.

— У меня к тебе разговор есть, — не поддержала словесную перебранку подруга.

Леви скривился. Такие разговоры никогда не предвещали ничего хорошего и несли в себе лишь новую порцию головной боли, плюсуясь с уже приобретенной.

— Это по поводу Эрена, — закрыв дверь и беззастенчиво умащиваясь на краю кровати объявила Зое.

— А что с ним?

— Брось, ты ведь знаешь. Он регенерирует, — Ханджи произнесла это шепотом, по-секрету раскрывая дорогому другу глаза на очевидное.

— Так, а не так то с ним что? — удивился Аккерман, про себя решив разузнать, знает ли Зое больше, чем он сам.

— Видишь ли, — принялась объяснить доктор, — я проводила некоторые исследования в области регенерации, когда была еще интерном в больнице, так вот, ребята, которые занимались этим вопросом, я всех знала в лицо и изучала их работы. Никто из них даже близко не подошел к испытаниям на людях. Самый продвинутый проект был у Гриши Йегера, но он его завернул после какой-то личной трагедии. Печально, занимательный был человек, — Леви уже догадывался, к чему ведет очкастая, и ему это не нравилось. — Насколько мне известно, у него была жена, Карла, и маленький сын. Я все думала, кого мне напоминает Эрен, и никак не могла сообразить. Но после его признания меня осенило — Гриша, он похож на Гришу. А потом в голове щелкнуло осознанием, что, видимо, с экспериментом все сложилось, хотя я не знаю, что должно было случиться, чтобы он эксперементировал на собственном сыне, Йегер в семье души не чаял. Когда в пожаре умерла его жена, то он будто с ума сошел. Все думали, что сын тоже погиб, а оно вот как получается… — девушка прикусила губу, задумчиво пожевав ее пару минут. Все это время в комнате стояла мертвая тишина.

Леви многое знал о главе семьи Йегеров, ведь изучал его личное дело, но о сыне там было пару строк, практически ничего, кроме факта, что он был, и даты рождения. Тогда Аккермана совершенно не интересовали эти сведения, а потому он не заострял на них свое внимание, больше сосредоточившись на Йегере страшем.