— Да я и не собирался, — оторопев от подобного, выпаливает Аккерман. — И вообще, с чего Эрен должен забыть у меня еще что-то? Какой, к черту, менеджер?! О чем вообще речь?

Зик облокачивается на стол и, переплетя пальцы, кладет на них голову, не сводя немигающего взгляда с недоумевающего Ривая. Риваю под этим взглядом становится очень неуютно. Он не ожидал, что кто-то может так разительно измениться за доли секунды. Но глаз не отводит, ни один мускул не дрогает на его лице. Он с достоинством выходит из этой непонятной игры в гляделки.

— Простите, я, кажется, неверно истолковал ситуацию, — произносит Зик, примирительно улыбаясь. Но Ривай на это больше не купится. Он скрещивает руки на груди и мрачно требует объясниться.

Зик несколько мгновений колеблется, но стальная решимость Аккермана добиться ответов ощущается практически на физическом уровне. Мужчина со вздохом предлагает Риваю сесть. Тот медленно проходит внутрь, закрывая за собой дверь, и опускается в мягкое, на его собственный вкус даже чересчур, кресло.

После небольшой паузы, скорее всего, призванной собрать мысли в кучу и придумать вразумительный ответ, не рассказав больше необходимого, Зик начинает:

— Как вы уже знаете, у моего брата весьма непростой характер. Он не самый ответственный человек и совершенно не умеет думать наперед, — Ривай мысленно соглашается по всем пунктам. — Так уж случилось, что репутация очень важна для нашей семьи, но Эрену совершенно наплевать на это, он делает все, что взбредет ему в голову, всегда таким был. Поэтому нам приходится…

— Прикрывать тылы, — иронично хмыкает Ривай.

— Примерно так, — соглашается Зик, — хотя я хотел сказать о принятии определенных мер.

— И как часто вы служите бюро находок?

— Чаще, чем хотелось бы, — уклончиво отвечает Зик, а внутри Ривая что-то неприятно тянет, но ощущение слишком слабое, чтобы обратить на него должное внимание.

— И вы меня сочли за…

— Его… хм… временное увлечение, — Зику явно неловко это говорить, он напряжен, хоть и старается всеми силами это скрыть.

— Дипломатично, — фыркает Ривай, закатывая глаза. Естественно, какая семья, пекущаяся об общественном мнении, позволит признаться обществу в том, что их родной сын — раздолбай, да к тому же еще и гей. Внутри нарастает чувство отвращения. — И вы со всеми временными увлечениями ведете разъяснительные беседы?

— Обычно хватает предложить деньги, — удивительно честно отвечает Зик. — Но с вами, как мне показалось, это бы не сработало, — он снова улыбается, и Риваю в этой улыбке мерещится что-то хищное. Зик Йегер далеко не так прост, каким хочет казаться. Но Ривай с поразительной ясность осознает, что его это не пугает.

— Почему, зависит от того, насколько много нулей было бы в сумме, — прохладно отвечает он, на самом деле изрядно покривив душой. Ни за что не взял бы.

— Я вижу, вы деловой человек, — хмыкает Зик, забавляясь. Ривая это злит.

— Что ж, — Ривай, устав от этого разговора и совершенно не желая влазить в семейное болото, встает. — Спасибо за разъяснительную беседу. Вот телефон вашего брата. Его подстилкой я становиться не намерен, равно как и разглашать ваши грязные тайны. Всего хорошего.

— Погодите, Ривай, — Зик тоже поднимается, — не хотите ли чашечку кофе? За счет заведения?

Обычно когда предлагает выпить кофе такой шикарный мужчина, отказывать не принято, но Ривай делает именно это. Он больше не желает тут задерживаться ни на секунду.

— Не стоит. Провожать не надо, я помню, где выход.

***

После пренеприятнейшего визита к Зику Йегеру Ривай теряется в смешанных чувствах. В голове откровенный бардак, и хочется просто прийти домой и побыть одному, чтобы понять для себя все, переосмыслить и разложить по полочкам.

Кажется, что все предельно просто: Эрен — богатенький сынок строгих родителей, которым, очевидно, собственное дело куда важнее благополучной жизни детей и их психического здоровья. В виду поганого характера и недостатка внимания Эрен, естественно, вырастает эгоистичным, заносчивым и в высшей мере испорченным ребенком, желающим хоть как-то самоутвердиться и привлечь к себе внимание. Дела до него никому нет, так что он начинает пытаться играть по-крупному, создавая вокруг себя шумиху. Но и тут незадача — головную боль создает, а видимого эффекта нет. Отсюда озлобленность и такое хамское отношение ко всем, кроме себя, любимого. Ну а выходки со своими наверняка одноразовыми любовниками он регулярно проворачивает чисто из вредности, это и ежу понятно.

И вроде как ситуация предельно ясна, но вот чего Ривай не понимает в упор, так это того, насколько серьезно было то, что вчера произошло у него в квартире. Судя по тому, что он узнал, Эрен часто увлекается, но быстро остывает, если вообще влюбляется. Проблема заключается в том, что Ривай помнит глаза парня и его бережные прикосновения. Помнит нежность и бережность, напористость и вместе с тем смирение с решением Ривая. Навряд ли так будешь стараться для того, кого хочешь один раз трахнуть и потом не вспоминать больше о его существовании. И все же… И все же существует вероятность того, что все это — игра ради того, чтобы лишний раз позлить семью, а приятным бонусом послужит возможность залезть к нему, Риваю, в штаны.

Мысли неприятно горчат, но Ривай всегда предпочитал быть реалистом. Меньше розовых (хотя в его случае скорее голубых) надежд — меньше разочарований в жизни. Он слишком стар для всего этого дерьма. Ривай не готов снова переживать все эти чувства, не хочет зависеть, не хочет привязываться, особенно когда затея выглядит настолько же сомнительной, насколько физиономия продавца из ларька на колесах, который повадился останавливаться недалеко от их офиса. Недели две назад, как раз накануне рождественского безумия, своими хот-догами он потравил половину отдела маркетологов и кадровиков, рассадив несчастных по домам и лишив тем самым таких нужных рабочих рук.

Ривай мысленно решает для себя послать Эрена подальше, если тот решится появиться у него еще раз. Поиграли и хватит, пора расходиться, пока все не зашло слишком далеко. Потому что Ривай знает, что еще немного, и он может проникнуться несносным мальчишкой, привыкнуть к его наглой грубости и контрастирующими со скверным характером бережными прикосновениями.

Ривай мотает головой. Что за бред? Он этого не допустит. Эрен все еще остается бесячей занозой в заднице, которую хочется придушить сразу, как она открывает рот. К черту!

Твердо решив для себя этот момент, Ривай успокаивается. Его больше не волнует Зик, который едва ли помнит Ривая в лицо, не волнует какой-то там менеджер, не волнует даже засранец Эрен. Сейчас желание у Аккермана одно-единственное — прийти домой, выключить телефон и продолжить просмотр фильмов.

Но у Фортуны на него, очевидно, совсем иные планы.

Примерно на полпути Ривай дергается от того, как чей-то звонкий голос вопит его имя на всю улицу. Хотя почему чей-то? На такое способна только одна представительница рода человеческого, хотя Аккерман порой предполагает, что эволюционная цепочка Ханджи просто в какой-то момент свернула не туда, и получилось то, что получилось.

Он ускоряет шаг и за две секунды оказывается стоящим рядом с замершей на месте Зое. Зачем куда-то идти, если она прекрасно знает, что Ривай сам к ней придет.

— Какого хрена ты вопишь, четырехглазая? — недовольно шипит он сквозь стиснутые зубы.

— Естественно, чтобы тебя позлить, — фыркает женщина, как будто это что-то само собой разумеющееся. — Вообще, я пришла к тебе домой, потому как ты уверял, что запрешься там на целый день и будешь старательно изображать амебу. Но тебя там не оказалось, и я подумала, что, может, ты решил тряхнуть стариной и ослепить пару тройку соблазнительных красавчиков.

— Боги, Ханджи, — Ривай сжал переносицу, так, словно его одолел приступ невыносимой мигрени. — Ты думала, что я ушел, чтобы кого-то подцепить и трахнуть, и все равно решила припереться в гей-клуб? На что ты вообще рассчитывала?