– Вот что, Дэвид… Спасибо за проведённые эксперименты, но мы больше в ваших услугах не нуждаемся.

– Вы меня отстраняете?! Послушайте, я же заранее предупреждал, что подобные эксперименты опасны!

– Поймите меня правильно. Во-первых, это не моё решение, это приказ свыше. Во-вторых, это касается не только вас, но и всех учёных. В целях сохранения вашей жизни просим прекратить всякие исследования и вернуться в Нью-Йорк. Вы, ваши знания и ваш талант учёного ещё очень пригодятся нашей стране.

– А вы? Вы остаётесь?.. Выходит, всё-таки решено?

– У нас нет выхода. «Чёрные соты» не слушаются, растут как грибы, а теперь ещё и этот инцидент…

– Но ведь это уникальный случай! Когда? Может, не стоит так сразу?

– Это прежде всего угроза безопасности. И вы, как сознательный гражданин, должны понимать это не хуже меня. А насчёт сроков… вы же понимаете – подобная информация конфиденциальна. Мало ли что вам в голову взбредёт. Скажу одно: речь идёт о ближайшем будущем.

– А русские? Они могут возражать.

– Не беспокойтесь о русских! Договор с ними уже вступил в силу, и они, также как и мы, свернули свою станцию в Арктике. Более того, немедленная эвакуация проведена всеми странами, имевшими базы на Севере.

– Уже свернули?.. Значит, этот симпозиум являлся лишь ширмой, подходящим поводом для удаления всех исследователей с места происшествия? А я ещё удивлялся грандиозной щедрости, которую оказали государства-участники, предоставив возможность присутствия всем членам экспедиций. Недурно задумано! Да ещё на противоположном конце света. А пресса? Бешеный Эд вцепится в это бульдожьей хваткой!

– Для прессы есть подходящая версия: сейсмические станции всего мира зарегистрируют мощное землетрясение в Арктике – только и всего. Что-то вроде извержения подводного вулкана. Главное – действовать быстро и решительно, пока эта чёрная зараза не распространилась по всему миру!

– Но ведь…

– Извините, профессор. Мне предстоит важный разговор с президентом. Не буду вас больше задерживать.

Дэвид рассерженно хлопнул дверью и направился к себе в номер. Как гражданин он понимал правильность принятого решения, но как учёный… Всё в нём восставало против действий военных! Впервые в жизни он прикоснулся к чему по-настоящему серьёзному и большому, к красивой и удивительной загадке, будоражившей сознание… В глубине души он даже по-человечески жалел «чёрные соты». В памяти возникла картина странной и незабываемой ночи, когда он, направляясь на русскую полярную станцию, попал в жесточайшую снежную бурю. По его расчётам, до базы русских оставалось всего-навсего триста метров, но тут мотор снегохода внезапно умолк. Дэвиду ничего не оставалось, как идти пешком. Сердитые снежные ежи царапали щёки, хвалёная парка едва сдерживала порывы, ледяной ветер пробирал до костей. Идти по рыхлому снегу было нелегко, и уже метров через сто Келли почувствовал, что он выбился из сил. «Ещё немного, ещё чуточку…» – твердил он себе, стараясь не обращать внимания на мороз, острыми когтями вцепившийся в тело. Келли уже видел сквозь взлохмаченный в бешеном танце снег огни лагеря, когда вдруг поскользнулся и рухнул на спину. Сил подняться не было. Он лежал и думал о смерти, вспоминая свою жизнь: какие-то рваные куски, лоскутки внезапно появлялись в его сознании и исчезали в никуда. Странное дело, ему вдруг стало покойно и уютно, не хотелось двигаться, дремота завладевала сознанием… Русские нашли его через несколько часов лежащим на той самой первой «чёрной соте», и никто не мог понять, как Дэвид умудрился выжить в такую бурю. Он один знал ответ… Его спасла «сота». Мужчина всем телом ощущал необъяснимые тепло и лёгкость в теле, появившиеся пока он лежал на ней. Он верил в это. Или, может, ему просто хотелось верить? Кто знает, где правда… На данный момент было ясно: «чёрные соты» угрожают человечеству. Снег под ними стал таять… Живость воображения рисовала страшные картины ураганов и смерчей, наводнений и гибели сотен тысяч людей. Если растают льды Арктики, а уровень океана поднимется даже на десяток сантиметров, этого будет достаточно, чтобы часть земной поверхности превратилась в затонувшую Атлантиду. Этого нельзя допустить! Решение, принятое руководителями стран Большой десятки, было правильным.

Волков, обливаясь потом, стоял в старой, потёртой временем телефонной будке, стены которой были сплошь покрыты примитивными эскизами половых органов и сопутствующими комментариями, и пытался набрать номер. Хорошо, хоть здесь такая будка ещё сохранилась! «Её бы стоило выставить как раритет в каком-нибудь музее. Такой, какая есть, со всеми своими… художествами, – думал он про себя. – И я тоже хорош! Угораздило потерять мобильник в такое время!»

Неожиданный внеочередной отпуск, предоставленный всем сотрудникам полярной экспедиции после симпозиума, Владимир решил провести в Гаграх. Он, как и его друзья, понимал, что эти «отгулы» даны неспроста. Но что делать? Работников поставили перед фактом. Выбор места отдыха был единственным доступным им выбором.

Так, всего через двадцать часов лёта, Волков прямиком из Австралии оказался в Гаграх. Уже в такси, по дороге из адлерского аэропорта, он понял, что одет явно не по сезону. В Австралии была зима, хоть и не такая суровая, как в Северном полушарии, но всё же достаточно прохладная. В России в полном разгаре стояло лето, и толпы отдыхающих с удивлением смотрели на странные действия молодого человека, который пытался в тесной телефонной будке одновременно звонить и раздеваться. Наконец послышались длинные гудки вызова, и через мгновение он услышал долгожданный голос:

– Алло? Кто это?

– Это я, Володя. Таня, здравствуйте! Вы помните меня? В апреле…

– Ой, конечно же, конечно помню! А я думала, вы про меня забыли… или телефон потеряли.

– Что вы, ни в коем случае! Просто по ряду обстоятельств я не мог позвонить раньше. Простите, пожалуйста.

– Что с вами поделаешь, придётся простить. Вы ведь теперь такая знаменитость! Про вас газеты сообщали.

– Да глупости всё это. Я вот… вообще-то у меня тут отпуск выдался, вот я и… Я ведь обещал вам позвонить, вот и…

– А вы откуда звоните?

– Ну, из будки телефонной. Здесь вот, в Гаграх, в парке на побережье. Недалеко от того места, где мы повстречались.

– Ой, серьёзно?! Слушайте, Володя, не могли бы вы к нам прийти в гости? Пожалуйста, я вас очень прошу!

– Да я только что приехал! Ещё даже не устроился толком. Сейчас в гостиницу заеду, а потом…

– Так вы не по делам? Отдыхать приехали?

– Ну я же говорю – отпуск.

– Тогда так. Нечего вам в этой дурацкой гостинице делать! У нас будете жить. Как раз комната пустует.

– Может, это неудобно?

– Очень даже удобно! Мы здесь все так подрабатываем. Сдаём комнаты отдыхающим. Вы ведь отдыхающий? Ждите, сейчас подъеду.

Уже через полчаса Волков сидел в прохладной комнате с кондиционером и смотрел на Таню и её маму. Только сейчас он почувствовал, как соскучился по домашнему уюту и семейному теплу. Белые накрахмаленные кружева на подушках, семь слоников, выстроенные по росту на стареньком пианино, подсвечник в виде каменного цветка… Всё это так напоминало ему дом, детство.

Он вырос у бабушки, в Санкт-Петербурге. Его родители были геологами и сгинули где-то в тайге, когда ему было всего пять лет. Пока жива была бабушка Ксения, у него был дом; но после её смерти Володя мотался из одной экспедиции в другую, только бы не возвращаться в заброшенную холодную квартиру на Благодатной улице. В доме Тани Волков чувствовал себя уютно и спокойно; расположившись на скрипучем, с потёртой в насиженных местах кожей диванчике, ничего не хотелось делать, только бы вот так запросто сидеть и чувствовать тепло домашнего очага…

Таня вышла из кухни с наскоро приготовленным обедом и обнаружила, что Володя уснул.

– Не буди его… – тихо прошептала мама, увидев замешательство Татьяны. – Он, видно, устал с дороги. Обед подождёт.