Как бы мне ни хотелось, чтобы она соврала, я знаю, что она выполнит все, что задумала. Она уничтожит меня, медленно и мучительно, но в конце концов убьет нас обоих.

Это наводит меня на мысль. То, что стоило сделать давным-давно. Прежде чем она поняла, насколько сильна.

Глава 18

Монте

Агония ушла несколько часов назад, судя по часам на тумбочке. Мне не следовало бы беспокоиться о ней, но я беспокоюсь. Я потратил это время, чтобы обдумать свой план и тщательно продумать каждый шаг.

Я просто надеюсь, что это сработает.

В животе громко урчит. Я очень хочу есть. Я не стал есть пищу, приготовленную Агонией, потому что не знал, кто ее приготовил. Агония или Она. Не хотел рисковать. Вполне возможно, в тот момент она могла быть отравлена или посыпана осколками стекла или каким-нибудь безумным и злым дерьмом, которое заставило бы меня умереть медленной и мучительной смертью.

Звук входной двери прерывает тишину дома. Все мое тело напрягается и вызывает волну боли, пробегающую по мне. Каждая мышца болит.

Хорошо. Посмотрим, кто войдет в эту дверь.

Но никто не входит. Звук шагов не доносился из коридора. Просто жутко тихо, и я не знаю, должен ли позвать Агонию или Ее, или, черт возьми, даже кого-то еще. Черт, а что, если Она привела сюда кого-то еще, чтобы пытать? Или кто-то еще здесь, чтобы мучить меня!

Проходит десять долгих, мучительно тихих минут, прежде чем я слышу шаги, приближающиеся к двери. Все это время я смотрел на дверь, ожидая, надеясь, что это просто Агония войдет ко мне.

Дверь открывается, и входит Агония:

— Извини, что так долго не возвращалась. У меня есть немного еды. Я имею в виду, если ты хочешь что-нибудь съесть. Я пойму, если ты не станешь.

Спасибо тебе, Иисус!

— Могу ли я быть уверен, что она не отравлена? — неуверенно спрашиваю я, надеясь, что это не вернет Ее Дьявола.

Агония смеется, и это немного согревает мне сердце.

— Обещаю. Я только что купила ее в закусочной у дороги.

Агония ставит еду на комод. Она слегка поворачивается, загораживая мне обзор, и кладет что-то в верхний ящик.

— У меня есть бургеры и картошка фри. Все самое простое.

Она такая спокойная, что даже страшно.

Я дергаю веревку здоровой рукой:

— Могу я поесть сам? — Агония обхватывает меня, и ее грудь оказывается прямо перед моим лицом. Я тихо стону. Это просто несправедливо.

— Ладно. Помни…

— Да, не делать глупостей. Знаю, — перебиваю я.

— Правильно. — Она вздыхает.

Агония возвращается к комоду и хватает еду, которая так хорошо пахнет. Она осторожно садится на кровать рядом со мной и начинает есть. С минуту я наблюдаю. Глядя на нее сейчас, никогда не скажешь, что с ней что-то не так. За исключением ее глаз. Постоянная борьба между черным и синим. Это может выдать ее, но вы должны действительно посмотреть на нее, чтобы заметить, что, что-то произошло. Внутренняя война, которую она постоянно ведет внутри себя.

Я беру гамбургер, который Агония положила рядом, и откусываю. Мой желудок урчит от удовольствия, когда я глотаю. Так хорошо. Набираю горсть жареной картошки и запихиваю ее в рот, как будто это последний раз, когда я ем ее снова.

Я съедаю все до последней крошки за пять минут. Закончив, я поднимаю глаза и вижу, что Агония смотрит на меня с удивлением. Ну, я просто выставил себя полным придурком.

— Прости. — Я хихикаю.

— Нет, я понимаю. Ты был голоден. — Агония берет обертки, складывает их в пакет и откладывает еду в сторону. Этот побежденный взгляд снова охватывает ее. Я кладу свободную руку ей на бедро.

— Я должна снова связать тебя, — Она встает с кровати и тянется к моей руке. Я не борюсь с ней. Чем больше я буду сотрудничать, тем легче будет делать то, что мне нужно.

После того, как моя рука снова привязана, Агония уходит, не сказав больше ничего. И снова я остаюсь один. В доме тихо. А когда в гостиной гаснет свет…

Я выдергиваю сломанную руку из веревки и с болью приступаю к осуществлению своего плана.

Глава 19

Агония

Я уже два часа пялюсь в учебник. Я не прочла ни единого слова. Вижу только черные, размытые линии. Вытираю лицо рукавом и пытаюсь снова. Я должна продолжать учиться, чтобы сдать выпускные экзамены. Но все это дерьмо занимает мои мысли полностью.

Я до сих пор не сказал своему профессору, буду ли я выступать на этом мероприятии или нет. Я очень сомневаюсь, что смогу. У меня есть время до пятницы, чтобы сказать ей, если соберусь. Я вздыхаю. Сдавшись, закрываю учебник и кладу голову на стол. Бессмысленно пытаться читать, когда я не вижу слов.

Ненавижу плакать. Это заставляет меня чувствовать себя слабой, сломленной. Трусихой.

Но, похоже, сегодня я не могу контролировать свои слезы. С тех пор как я вышла из комнаты после ужина с Монте, они просто начали течь свободно.

Это, безусловно, самая большая ошибка, которую я… Она когда-либо делала. Я не могу найти правильный способ все исправить. Я так отчаянно хочу, чтобы все это было каким-то дурацким сном, и в любую минуту я проснусь, и моя жизнь вернется к своему обычному руслу. Но это моя реальность. Моя жизнь. В упадке из-за ее эгоизма.

Я никогда не буду одна, у меня никогда не будет нормальной жизни. Я никогда не смогу спасти Монте, потому что она найдет способ остановить меня.

Плачу еще сильнее при мысли о том, что никогда не смогу жить нормальной жизнью! Никогда не буду иметь детей и не выйду замуж. Простые вещи, которые большинство людей принимают как должное.

«Прекрати реветь. Тебе не о чем беспокоиться».

— Уходи. Прочь. — отвечаю я. — Просто дай мне одну минуту побыть одной. Один гребаный момент, у меня срыв!

«Давай выпьем чаю. Это заставит нас чувствовать себя лучше».

— Мы? Нет, так тебе станет лучше. Ты не можете исправить ситуацию с помощью чая. — Она сошла с ума.

«Ну, я хочу чаю. Что в этом плохого? Из-за твоего нытья у меня голова раскалывается», — она потирает наши виски.

— Я не хочу чай. Просто уходи. — Никогда так не хотела, чтобы она исчезла, как сейчас. Мне все равно, что она желает, я просто хочу немного гребаного покоя!

После этого утверждения Она делает то, что делает лучше всего, становится мной. Потому что оставить меня в покое было бы слишком просто.

***

Чай должен быть успокаивающим напитком, если это полностью натуральное дерьмо. Но поскольку мы бедны и разорены, подойдет и дешевый сорт. Я ставлю чайник на плиту и сажусь за стол.

Закрываю глаза и пытаюсь унять пульсацию от головной боли. Она так слаба, и это только причиняет нам боль. Если бы у нее были хоть какие-то яйца или хребет, все было бы проще. Иногда мне кажется, что было бы легче, если бы я находилась в чьей-то другой голове, в ком-то более сильном. Но потом я вспоминаю жизнь Агонии и понимаю, что была создана для нее. Я — ее опора. Я ее защитник.

Большинство людей не знают, что они являются чьей-то альтернативной личностью. Но я знаю. Мне уже несколько раз говорили. Много людей. Это нетрудно понять, когда у вас не хватает кусков вашей жизни, и вы все время видите вещи с точки зрения кого-то другого.

Чайник начинает свистеть, поэтому я выключаю плиту и ставлю его на заднюю конфорку. Когда я поворачиваюсь, чтобы взять чашку из шкафчика, последнее, что я ожидаю увидеть, это Монте, стоящего там, держащего несколько шприцев, как я предполагаю, это морфий, который Агония приготовила для него. Потому что он маленький сучёнок.

Не буду врать, но сейчас он выглядит чертовски сексуально. С этим взглядом «Я хочу быть героем» в его глазах.

— Так вот как ты хочешь это сделать? — спрашиваю я.

Он крепче сжимает шприцы.

— Ладно. — Я делаю глубокий вдох. — Давай попробуй.

Глава 20

Монте

Это Она. Мисс Больная Извращенка.