За свою деятельность Мюрат удостоился ордена Ленина и представлялся к званию Героя Советского Союза. Почему не получил золотую звезду? Увы, на этот вопрос вряд ли кто теперь ответит.

Что же касается вербовщика Мюрата – Алексея Ивановича Лебедева, он благополучно возвратился в Москву из Франции. Его успешная работа была отмечена орденом Красной Звезды. Несколько лет он служил в Москве. Потом ему предложили новую командировку за границу. Кстати говоря, от этой командировки некоторые его коллеги бежали как черт от ладана.

…В тот день полковника Лебедева вызвал к себе начальник управления. Пригласил присесть. Разговор повел издалека. Вспомнили Францию, Париж. Алексей Иванович терпеливо ждал. В конце концов генерал его не на вечер воспоминаний пригласил. Действительно, вскоре начальник дошел до сути.

– Вот что, Алексей Иванович, есть предложение направить вас в командировку. Небось, надоело сидеть в Москве.

Лебедев улыбнулся.

– Разве от настоящего дела отказываются?

Казалось бы, генералу такой ответ бальзам на сердце. А он почему-то замялся, поморщился и с хитрым прищуром сказал:

– Да видишь ли, непростая это командировка. Не Париж, предлагаю. Совсем не Париж.

Генерал помолчал, раздавил в пепельнице сигарету.

– Вот говоришь, не отказываются. Еще как отказываются. На твоем месте уже двое сидели.

– И что? – удивился Лебедев.

– Да ничего, оба в отказ. У одного жена больная. А другой и причину искать не стал, говорит, знаете, товарищ генерал, я уже на той войне вдоволь навоевался. Больше не хочу. Так что ты не спеши, сначала подумай, прикинь. Можешь с женой посоветоваться.

Лебедев слушал неторопливую речь генерала и уже понимал: речь пойдет о Вьетнаме.

В июле 1964 года эсминец «Мэддокс» покинул японский порт Иокосука и двинулся в Тонкинский залив. В начале августа к нему присоединился эсминец «Тэрнер Джой». Теперь это была тактическая боевая корабельная группа. Она выполнила свою задачу.

4 августа радары «Мэддокса» обнаружили северовьетнамские торпедные катера и открыли огонь. Капитан Джон Гэрри сообщил о случившемся в штаб Тихоокеанского флота, который располагался в Гонолулу.

Напрасно адмирал Шарп пытался добиться ясного ответа: был ли бой? Атаковали ли северовьетнамские катера американские корабли? Утвердительного ответа он не получил. Да и, в сущности, ответ этот оказался никому не нужен. Огромная военная машина Соединенных Штатов была приведена в действие. 64 самолета стартовали с авианосцев «Тикондерога» и «Констеллейшин» и нанесли ракетно-бомбовые удары по целям в Северном Вьетнаме. Началась жестокая воздушная война.

Так что правду сказал генерал, это не Париж.

– Мы хотим предложить вам должность военного атташе во Вьетнаме, – подытожил начальник управления. – С ответом не тороплю.

– Не торопите? Но там же война.

Генерал вздохнул.

– Потому и не тороплю, Алексей Иванович.

– Ну что ж, – Лебедев встал, – я уже все обдумал. Согласен.

Вскоре полковник Лебедев уже был в Ханое. Сам путь из Москвы в столицу Северного Вьетнама оказался очень поучительным.

К сожалению, Алексей Иванович не оставил воспоминаний, но некоторые эпизоды он поведал дочери Светлане, а та в свою очередь нам. Позже я прочел выложенные в Интернете воспоминания офицера наших зенитно-ракетных войск Каима Шайхетдинова, который защищал небо Вьетнама от американских агрессоров. Его признания очень напоминают рассказ Светланы Алексеевны Старновской (Лебедевой).

«Летим по маршруту Москва – Иркутск – Пекин – Ханой. Никто не знает, где, сколько придется быть.

В Пекин прилетели рано утром 16 марта. Столичный аэропорт Китая был совершенно пуст. Не было привычных очередей у касс, ожидавших своего рейса пассажиров, встречающих с букетами цветов.

В стране идет революция. Культурная. Позже мы поняли, что пустые залы объясняются не только занятостью людей революцией. В то время в Китае авиация была плохо развита. В гражданской авиации числилось буквально несколько десятков самолетов. Из-за дороговизны билетов полеты на них были недоступны простым людям.

Сидим в одном из залов. Недалеко открылся киоск. Две девушки в униформе выставили книжечки, брошюрки. Ярко-красные цитатники Мао Цзэдуна.

В зал вошли дети детсадовского возраста. В руках у них портреты Мао или плакаты. На них есть надписи и на русском языке.

Через несколько секунд по взмаху руки воспитательницы дети начали петь. Поют старательно, громко. Поют о неугасающем красном солнце, необъятной и могучей стране Востока, а также о советском ревизионизме.

…До Шанхая летим китайским рейсовым самолетом. Во время полета нам опять показали концерт. На этот раз силами экипажа и пассажиров-китайцев. На русский переводит стюардесса. Мы, «отступники от диктатуры пролетариата», «советские ревизионисты» слушали. Куда уйдешь?»

В Шанхае концерта не было, вспоминает Шайхетдинов, но там соглашались покормить проголодавшихся советских специалистов после того, как они подпишут какие-то бумаги. Но какие? Подписывать отказались, остались голодными.

Далее – аэропорт Чанска. Здесь «советским ревизионистам» устроили еще более мощный пропагандистский концерт.

«Организаторы концерта, – пишет Шайхетдинов, – превзошли своих коллег из других городов. По вражде, злобе. Здесь конкретно назывались фамилии руководителей компартии Советского Союза и государства. Рекой лилась настоящая пропагандистская грязь».

В Наннине, небольшом городке на юге Китая, советских специалистов к самолету «провожали» толпы солдат с зажженными факелами.

После такой эмоциональной «зарядки» на пути из Москвы во Вьетнам было о чем подумать, поразмышлять.

В аппарате полковника Лебедева трудились три офицера – Евгений Легостаев, Иван Шпорт и Илья Рабинович. Задач было много. Как говорят, на войне как на войне. Но главные – добывание и изучение американской боевой техники и оружия, отправка ее на родину, в Советский Союз с целью совершенствования и разработки отечественных образцов.

Здесь под руководством Лебедева и его офицеров трудилась группа советских специалистов. В нее включались опытные военные инженеры из различных министерств оборонной промышленности – Миноборонпрома, Минмаша, Минавиапрома, Минрадиопрома. В состав этих групп, как правило, включались спецы из военно-воздушной академии, НИИ Минобороны.

Некоторые трофейные образцы американского оружия и техники передавали советским специалистам сами вьетнамцы, в частности инженерное управление Генштаба Вьетнамской народной армии. Но это была лишь малая толика. Основные образцы приходилось добывать самим. Снимали их со сбитых самолетов, вертолетов, беспилотников.

В Москву были отправлены многочисленные образцы американской авиационной техники, боеприпасов, радиоэлектронной аппаратуры, информационных документальных материалов.

Журналист-международник Михаил Ильинский, сам прошедший фронтовыми дорогами Индокитая, в своей книге «Вьетнамский синдром. Война разведок» пишет: «Военный атташе Алексей Иванович Лебедев… готов был залить спиртным каждого (деньги были не в ходу), кто принесет ему хоть какую-либо электронную деталь от сбитого американского самолета».

Однако, несмотря на такую «высокую плату», приносили редко. Что значит добыть не сработавший авиационный боеприпас или снять некий электронный блок с самолета? Это надо проникнуть на территорию, где только что шли бои, и рискнуть жизнью. Так что зачастую приходилось рисковать самим.

По заключению Военно-промышленной комиссии работа военного атташе, его офицеров, специалистов группы оказала неоценимую помощь нашим ученым и конструкторам-оборонщикам, сэкономила крупные денежные средства, сократила сроки разработки отечественных образцов оружия и техники.

«У нас очень грамотно делало свое дело Главное разведывательное управление Генерального штаба, – пишет в своих мемуарах один из ведущих конструкторов КБ Сухого Олег Самойлович. – Там работали специалисты, очень квалифицированные инженеры».