А просчет заключался в следующем. На очередной встрече с Алексеем Ивановичем Мюрат передал кассету с фотопленкой с якобы отснятыми документами из штаба НАТО. Кассету отправили в Центр. Однако в кассете пленки не оказалось.

Расследование показало, что Лебедев, перед тем как передать кассету Мюрату, не проверил ее на наличие пленки. Центр расценил это как ЧП.

Следующим отличился Мюрат. Он отснял восемь кассет фотоаппаратом «Минокс». К глубокому огорчению сотрудников в Москве, пленки оказались нечитаемы. Лучшие техники ГРУ пытались «вытянуть» их, увы, ничего из этого не получилось. Эксперты определили, что агент при экспонировании неправильно выставил расстояние. Мюрат был искренне огорчен, но ошибку не признал, объяснил «провальную» съемку недостаточным освещением.

Все это переполнило чашу терпения, и Центр вызвал Лебедева для объяснений в Москву. Здесь Алексей Иванович был заслушан на всех уровнях. Командование отметило его положительную работу с Мюратом, в частности, организацию фотографирования документов и ценность полученной информации. Однако его серьезно предупредили о недопустимости повторения срывов встреч и передачи пустых кассет. При этом были отмечены и некоторые другие недоработки в работе с источником. В частности, отказ Мюрата от безличных форм связи, излишняя спешка и краткость встреч.

Вместе с тем командование отметило, что Мюрат проявляет самостоятельность, трезво оценивает обстановку и действует с учетом объективных условий. В итоге Лебедеву было приказано продолжить работу с Мюратом, но вести ее максимально осмотрительно, чтобы не поставить под удар контрразведки ни себя, ни источник. Одновременно Алексею Ивановичу рекомендовать готовить Мюрата к работе с другим оперативным офицером, действующим под прикрытием советских гражданских учреждений.

Центр наметил еще три ключевых вопроса на этом этапе работы с Мюратом. Во-первых, учитывая его отрицательное отношение к оплате работы, открыть в резидентуре персональный счет на имя Мюрата на случай непредвиденных обстоятельств.

Во-вторых, организовать и провести встречу агента с представителем Центра.

И наконец, изучить и обсудить с источником его возможности, а также готовность информировать нас о планах подготовки вооруженных сил НАТО к внезапному нападению на СССР.

После возвращения в Париж, на первой же встрече с Мюратом Лебедев обсудил эти вопросы. В целом реакция Мюрата была положительной, но, как всегда, неоднозначной. Он сказал, что готов работать с другим советским представителем при условии, что это будет надежный для него и преданный СССР человек. При этом добавил: «Я работаю не на Лебедева или кого-то другого. Я помогаю вооруженным силам Советского Союза». По поводу встречи с представителем Центра Мюрат ответил, что готов встретиться, хотя и не видит в этом особой необходимости. Он поблагодарил за открытие персонального денежного счета, но просил передать командованию: позиция остается прежней. Его задача добывать документальную информацию, а как ее оценивать, – дело Москвы. По поводу возможности информирования о внезапном нападении вооруженных сил НАТО на СССР Мюрат сказал, что это серьезная проблема и над ее решением необходимо серьезно поработать.

Встреча Мюрата с представителем Центра была организована и проведена уже через три месяца после возвращения Лебедева из поездки в Москву. Из предложенных двух городов – Брюсселя и Парижа – Мюрат в интересах безопасности остановился на Париже. Кандидатуру для проведения инструктивной встречи с Мюратом подбирали вдумчиво. В итоге выполнение этой задачи было поручено заместителю начальника европейского управления генералу Павлу Мелкишеву. Это был опытный, толковый разведчик с большим стажем зарубежной работы еще в годы войны. Он отлично владел английским языком.

Перед отъездом Мелкишев проанализировал все имевшиеся в Центре документы по работе с Мюратом с момента установления с ним знакомства. В его рабочих записях было более 50 вопросов служебного и личного характера, которые он хотел задать Мюрату. Сама постановка таких вопросов могла не только оживить беседу, сделать ее более открытой и доверительной, но и показала бы Мюрату, что высшее командование вооруженных сил Советского Союза о нем знает и его работу высоко ценит.

Встреча состоялась ночью в загородном доме. Представитель Центра и агент вели себя просто и непринужденно. Беседовали на английском языке, который оба знали свободно. Это располагало Мюрата к большей откровенности. Разговор шел достаточно интенсивно, так как служебные обстоятельства диктовали время пребывания Мюрата в Париже. В его распоряжении было «окно» с 22 часов вечера до 7 утра.

Мюрат был откровенен. Он поблагодарил Мелкишева за высокую оценку его труда и сказал, что сделает все возможное, чтобы добыть документы, с перечнем которых его ознакомили. Вместе с тем подчеркнул, что нельзя требовать и ожидать от него того, что он не в силах выполнить.

За дружеским ужином Мюрат рассказал обо всех нюансах, связанных с добыванием документов. И тут впервые выяснилась любопытнейшая деталь. Оказалось, что к большинству секретных материалов, которые Мюрат передавал Лебедеву, он не имел официального доступа. По своему служебному положению у него не было необходимости, да и права знакомиться с этими документами. Вот так сюрприз! Разведчики замерли от удивления. Этого не знал никто: ни Лебедев, ни резидент, ни тем более представитель Центра.

Вновь открывшиеся обстоятельства ставили иные задачи по обеспечению безопасности агента. Но Мюрат тут же постарался успокоить собеседников: мол, ничего страшного, что он не имеет доступа к этим документам. Получаю их для ознакомления на дружеских основаниях. Нахожу солидную причину или, попросту говоря, – легенду. Он сообщил также, что фотографировать документы в служебных условиях сложно и опасно. Да и освещение оставляет желать лучшего. В общем, Мюрат нарисовал далеко не радостную картину получения, фотографирования и доставки документов из штаба НАТО в ФРГ во Францию.

Генерал Павел Мелкишев, откровенно говоря, был шокирован методами работы агента, когда узнал, что отснятые пленки он частенько хранит в своем рабочем сейфе, а перевозит в портфеле или просто в кармане. Он предложил использовать тайники для хранения, транспортировки и передачи материалов. Мюрату тут же был показан тайник для пленок в обувной щетке.

Теперь настало время удивляться Мюрату. Он сказал, что старшие офицеры НАТО не таскают с собой обувные щетки. Агент отказался от использования тайников на местности. Не взял он и громоздкий фотоаппарат «Экзакта». Относительно использования тайнописи Мюрат обещал подумать, но особого восторга это предложение у него не вызвало.

Мелкишев не стал спорить и убеждать Мюрата, а оставил эту проблему на будущее. Он только попросил его быть осторожным и предусмотрительным. Касаясь своих личных и служебных проблем, Мюрат сказал, что постарается разобраться в них лично, но учтет рекомендации разведчиков.

Цели встречи были достигнуты. Центр понял, с кем имеет дело. Вот такой он, их ценный агент, со всеми достоинствами и недостатками. В свою очередь честолюбие Мюрата было удовлетворено. Он убедился, что командование советской военной разведки в Москве знает о его работе и высоко ее ценит.

После отъезда генерала Павла Мелкишева из Москвы пришло указание: «…Мюрата передать на связь другому оперативному офицеру…» Резидент предложил на выбор пять кандидатур, но все они были отклонены Центром. Наконец, остановились на полковнике Игоре Ананьине, который работал под крышей торгпредства. Опытный разведчик, фронтовик, работал за границей в Скандинавии.

После нескольких лет работы с Ананьиным Мюрата примет на связь капитан 2-го ранга Виктор Любимов. Ведь десять лет срок немалый.

За эти годы Мюрат вырастет в опытного, расчетливого, высокопрофессионального агента. Его феноменальные возможности поражали. Даже привыкший к «высшему пилотажу» Мюрата в добывании секретных документов Центр нередко был поражен его умением действовать на опережение. Достаточно сказать, что за годы работы на советскую военную разведку он передал в Центр более 20 тысяч (!) листов секретных документов.