Хален проклинал себя, что не смог починить корабль вовремя. Рядовой будет стоять в галактическом суде не перед Маллусом, а перед своим здравым обликом. Именно в этот момент пилот посчитал себя не просто пилотом, а человеком. Он был связан с этим звездолетом, без его родных стен рядовой оставался как без половинки сердца. Они взаимосвязаны и здоровьем, и разумом. Арцен кряхтел вместе с космическим кораблем, ощущал пространственную опасность пиратов-скитальцев и идеологических корпораций изгоев, думал системами транспорта, как сильнейшим обонянием..

Щелен подлетел к высокой спинке кресла, присоединился к ремням, затянул себя до кишечника. Взял руль, а после примостил в руках ручку рычага. Пилот выдавил из своего звездолета то, что оставалось. И он ускорился до спутника, преодолевая препятствия.

Корабль все равно оставался старой машиной, как это бы ни было, каким бы любимцем для рядового она не была. Его любимый ястреб со сломанным крылом, а Арцен тщетно перевязывает израненную птицу и воображаемо приобнимает ее. Звездолет пока долетал до спутника, время из нескольких часов создало понимание вечности. Хален догадывался или знал и одновременно не догадывался или не знал, что случилось с его кораблем. Вроде, на космической базе планеты Шаган родного сектора пилота выявили проблему и выудили экстремальные решения, а заместитель первого отдела отдал транспорт в руки Арцена, как и многим другим рядовым. Он тогда обрадовался, провожал механиков-тевегонгов, у которых стояла долгая улыбка довольного страха. И помнил то, как его корабль сначала оказался под штурмом астероидов, а потом примостился в потайном уголке Треугольника.

Невесть какие звезды, невесть какие планеты были вблизи пилота. Ни одного названия, от них одна оболочка. Ты никогда не догадаешься, что таилось за ней. Может, недоступные открытиям ученых звери обитали в покрове бурь газовых гигантов или зеленый спутник оказывался лишь кислотным, непостижимым для ума токсичным льдом. Только у Арцена не оставалось выбора. Или умереть в ядовитом океане, или помолиться Маллусу и, оказавшись на долгожданной земле, спастись.

Его корабль проковылял в вакууме до спутника. Луна газового отца становилась больше для пилота из-за приближения. Теперь лобовое стекло видело тот самый спутник, который походил на планету. При приближении его едкие зеленые оттенки обращались в подобии стылой пурги, облаками, словно лоскутами, были видны бреши в атмосферных слоях. Образование спутника становилось самым загадочным. Но корабль врезался в облака. Такие легкие, почти пушистые, но их, казалось бы, воздушный вес не пропускал звездолет. Огненное звучание было теперь вблизи, вакуум пропадал за спиной ястреба-А1. Звуки насладились отсутствием пустого пространства и заиграли в полную силу. Мимо стекла не пролетело ни птицы, а облака были столь живущими с лазурными небесами, что планета заиграла настроением.

Пилот заворошил систему управления, чтоб выровнять полет звездолета. Космический корабль неугомонно разбивался в воздухе, звук поломок шел не контролированным дождем. Хален потянул к себе рычаг. Непонятное бряцанье миновало за стенами судна и подозвало к себе взор рядового. Это были птицы, немалые черные существа, схожие на воронов. Их отличал больший размер и… Арцен хлопал глазами, затрагивал подробности. Однако, образ обитателей еще не вырисовывался. Они пролетели и не дали себя для рассмотрения.

Корабль летел не вперед, а вниз. Как бы ни звучало печально, но звездолета не сдвинуть вверх даже при помощи тысячи сил. Его острый нос для тарана уже давным-давно стал бесполезным, ведь стальные стены прибрались в стороны. Угол лобового стекла лишь прорезал облака, только он. Корабль оказывался в сети, из которой сразу же выходил и сразу же встречал соседа ниже. Концу спутника не было предела. Или это облака такие, а зеленый мазок был создан лишь иллюзией, или рядовой погружался все ниже и ниже. Толпы маловесных облаков и облачков вводили корабль в неизвестность, ясный небесный проблеск вселял надежду. Арцен крикнул в лобовое стекло и отцепил ремни. Его ноги пали на пол, стали под контролем местной гравитации. Пока не обратил на изменения, а лишь направился к системе управления ближе. Он ударил по корпусу. Движения и воздух здесь были не такими. Хален дышал, да, полнил свои легкие, но не находил спокойствия в здешней обстановке.

Крутился корабль. Корпус его продырявило нечто, и лунного воздуха стало больше. Арцен почти отлетел: его толкнула неведомая сила. Он прильнул с трудом к высокой спинке кресла и потянул за рычаг, остановился на месте. Потянул за второй рычаг; из-за резкого порыва Щелен заскользил по полу. Ручка немного отошла вверх, из-за такого экстремального полета двигатели корабля оставляли звездолет в безвыходном положении. Арцен удержался на месте. Он не контролировал то, как переминался с ноги на ногу и стучал зубами от прохладной протечки воздуха. Местные ветра залетали в рубку, приоткрытая дверь держала в салоне нервные звучания.

Писк в рулевой поднялся, красные оттенки тревоги поглощались мелодией мятежа, Арцен оставался в таком же возбужденном действии, как и воздушное сопротивление.

Он видел то, как уходили облака и приоткрывали белесые гардины. Солнечные лучи осветили виды спутника. Арцен закрыл глаза, нажал на половину кнопок подряд и потянул случайный рычаг, вслед за ним еще десяток меньших и больших. Хален не видел пейзажи, он лишь поддавался закрытым векам. Щелен ощущал лишь смерть и жизнь. За этот период страсти он успел сравнить несравнимое, едва сравнить себя с вакуумом, слегка обрести и надежду, и вечный покой в космосе.

Время и пространство становились медленнее, корабль приближался. Арцен не смотрел. Он подводил себя к ремням и застегивал их дрожащими руками, красные пальцы немели и каменели. Щелен закричал за зубами. В салоне его звук походил на сплошное рычание в совокупности со стоном.

До тех пор, пока корабль не влетел в твердый объект. Звездолет заскользил, а Арцен потерял сознание.

В мире все не очень-то и просто, тяжелое бремя будто ложится с самого рождения существа. Ты или потеряешься в себе или найдешь себя, или выберешься, или падешь; или вновь падешь и выберешься. Арцен не понимал, что подготовило для него существование. Один из немалых, кого не отличишь среди толпы армии Захватчиков, и один из тех, кого имя знает только он и его близкие, не считая самого отдела. Хален был во мраке. Он сидел в корабельной тишине еще без открытых глаз, темнота пробиралась в его голову. Звуковые искры заглушали Щелена, а он выбирался из своего непонимания.

Рука дрогнула. На что-то холодное легла она, но знакомое. Привычная замкнутость поступила в его вены, через них – в подсознание. После того, как Щелена вытянули из родительского крыла, одни мысли стали самыми глупыми. Наивным было сопротивляться в руках главнокомандующего, который возглавлял сектор, будущий дом Арцена. И видеть, как толпы причитающих детишек создавали океаны слез, а воины Космического Перерождения все равно выплывали из вод и целую вечность оставались в них буйками. Щелен вспоминал, как его считали особенным, что сам главнокомандующий повел за руку. Главы секторов сидели в своем кабинете и раздавали указы, связывались с загадочной верхушкой, просто выбрасывали офицерам и командирам цель и способы с ее захватом. Жестокий мир Арцену становился подобием актов пожертвования.

Еще тогда Арцен был маленьким человеком, которого воспитывали в строгих условиях. Жесткая обстановка, подъем и сон по общепринятым космическим суткам, бесчисленные ежедневные испытания, каждый час исписали одинаковыми чернилами и внесли в единый образец. Изо дня в день все повторялось, на космической базе ничего не было новым. На подконтрольных сектору планетах устраивали обязательные марафоны и миссии во благо своего самосовершенствования, распорядок расписал главнокомандующий и сам следовал своему списку. Что он делал, то и все остальные делали. Лишь отличались обязанности по управлению отделами на огромной базе Захватчиков, повисшем среди пространства сооружении.