Догоняю. По темноте, по пустоте, по залитым дождем улицам, ловлю кого-то, не знаю кого, кричу куда-то, не знаю, куда:
– Постойте! Подождите! Я… я найду для вас такой октябрь… хороший октябрь… я…
…ускользает.
Ну, еще бы, что я хотел, ухватить за хвост ночь…
– Вот… пожалуйста… возьмите…
Она недоверчиво смотрит на сверток.
– Опять что-нибудь страшное? Кровь, человеческие страдания, трупы?
– Нет, нет, клянусь вам, все будет по-другому… все будет иначе…
– Вы уже который раз клянетесь…
Даже не говорю, что только первый.
– Честное слово…
Удивляюсь себе самому, что нашел этот октябрь, из которого не льется кровь, что нашел её саму – а что тут искать, достаточно дождаться, когда стемнеет…
…подскакиваю, когда распахивается дверь, она врывается – торопливая, нервная, взволнованная, говорит быстро, отрывисто, как это на неё не похоже…
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Это просто чудесно было, просто чудесно!
– Ну вот, я же говорил…
– Да вы просто волшебник…
– И как оно вам…
– Да замечательно просто, настоящее чудо!
Не выдерживаю:
– И… и что же там было?
Искренне изумляется:
– А вы не…
– Да я-то знаю, я про ваши впечатления…
– Ой, я так испугалась, когда меня подбросили куда-то, и я как будто куда-то лечу, и не как будто, а правда куда-то лечу, выше, выше, и… знаете, чудо такое, вот только что был день, и уже ночь, глубокая такая ночь, представляете – бесконечная! Там, над землей, высоко-высоко, я, оказывается, никогда не кончаюсь… здорово так было на штуке на этой круглой с тремя палками…
Поясняю ей, что это такое.
Она не понимает:
– Чей спутник?
– Ну… получается, что и ваш тоже…
Она уходит. Оставляет мне октябри, октябри, октябри, вон они тянутся и тянутся по бесконечному коридору за закрытыми дверями – октябри, в которых сидят ночи, ночи, ночи, плачут, терзаются, потому что там происходит что-то страшное, ужасное что-то, из-за дверей подтекает кровь, где-то тонкими струйками, где-то мощными потоками, где как… Я прислушиваюсь к тому, что за дверями, на меня наваливаться какие-то жуткие мороки, вот я сижу в театре, на меня нацелены пушки, и я знаю, они будут стрелять по-настоящему, вот я просыпаюсь в холодном поту, оглядываю стены гостиничного номера, вспоминаю жуткий сон, где я падаю с головокружительной высоты навстречу собственной смерти, вот я на корабле, разорванном бомбой, захлебываюсь в ледяной воде, вот…
Оглядываю бесконечно длинный коридор октябрей, уводящих в никуда. Отчаянно припоминаю, где у меня молоток, заколотить октябри, октябри, октябри, кровавые, пылающие…
Сжимаю зубы.
Распахиваю ближайшую дверь, где кто-то лежит в полумраке номера, смотрит в потолок, пытается отогнать от себя тревожный сон.
Я должен сказать ему что-то, чтобы не летел завтра, да что ему, я должен их всех найти, и сказать, и это только начало…
…а хотите октябрь?
Я для вас подберу…
Вместе мы их быстрее исправим…
…все…
Не черный кот
– Понимаете… я потерял свой цвет…
Смотрю на посетителя, не сразу понимаю, что вижу кота, большого, серого, что он там потерял, не разобрать, говорит как-то… неразборчиво, ну еще бы я хотел, чтобы кот разборчиво говорил, не слишком ли много хочу от кота…
– Что, простите, потеряли?
– Да цвет же, цвет!
– Цвет? А… простите… но вы же… вот, вы серый…
Кот сердится, выгибает спину, начинает шипеть и фыркать:
– Вот именно, сер-рый, с-с-с-сер-р-рый, а я какой должен быть?
– Так это… это не ваш цвет?
– Ну, конечно, не мой!
– А ваш цвет, простите…
– Черный, чисто черный! А вы… с-с-с-ер-р-р-ый…
– Черный? И вы…
– И я потерял свой цвет!
Кот снова недовольно фыркает, выгибает спину. Отчаянно соображаю, как можно успокоить моего посетителя:
– Не желаете ли… чашечку кофе?
– Спасибо, не откажусь.
– В-вот… п-пожалуйста…
– Премного благодарен, – кот сталкивает чашечку со стола, с интересом смотрит на осколки, – так давайте вернемся к моему цвету…
– Но… позвольте… это же невозможно, чтобы вы выбежали из комнаты, а черный цвет от вас там остался…
– Вот-вот, я тоже так думал, – кот уютно устраивается в кресле, начинает вылизываться, – пока сам не потерял свой цвет… вот так вот выскочил из комнаты… ну там был веник, понимаете же?
– П-понимаю…
– Да ничего вы не понимаете, вы-то веников не боитесь! Ну вот, я выскочил… а черный цвет… потерялся…
Хочу заметить, что может, все не так мрачно, может, кот испачкался в чем-то – да нет, не похоже, чистый серый цвет…
– М-м-м… послушайте… уважаемый кот… а если вам попробовать…
– Что попробовать?
– Сбросить этот цвет… как вы сбросили тот?
– Думаете… – кот недовольно фыркает в усы, – получится?
– Но… если не попробуете, не узнаете.
Кот пробует. Прыгает. Смешно кувыркается в прыжке. Оторопело смотрю, как серый цвет действительно соскакивает с кота, уступая место знойно-рыжему.
– Не то… – кот разочарованно оглядывает свою шубку, – не то…
Хочу сказать, что ему так очень идет, ну прям очень-очень, – не говорю, понимаю, что это не тот ответ, которого ждет от меня кот, что он хочет быть черным, именно черным, а не каким-то там…
Не отступаю:
– Попробуйте еще раз… не сдавайтесь.
Кот прыгает, кувыркается, неуклюже плюхается на ковер. Теперь он белый с темными пятнами, но все-таки белый, опять не то…
– А если попро…
Кот снова шипит, снова фыркает:
– Ну, знаете, эдак я вообще без цвета останусь! Вы мой цвет найдите, мой!
– Ну, хорошо, хорошо… давайте… вспомним… где вы были сегодня?
– Ну, знаете… – (фыр-фыр) – это мое личное дело, где я был!
– Но… боюсь, тогда ничем не смогу помочь…
– Это еще почему же? – кот начинает гневно чесать за ухом.
– Потому что… ну вы сами подумайте… Если я не буду знать, где вы были, где же мне искать ваш… цвет?
Кот снова недовольно фыркает, лапочкой-лапочкой подталкивает мою чашку к краю стола:
– Ну, это уже просто незаконно… я буду жаловаться… ну, хорошо… я был в мясной лавке…
– Так давайте наведаемся туда, и…
– Но-но, вы же не хотите, чтобы мне опять досталось веником? – чашка со звоном летит на пол.
Начинаю догадываться, что случилось там, в мясной лавке, откуда так маняще пахнет копчеными сосисками… Догадываюсь и еще кое о чем, а именно…
– Вы хотите… чтобы я сам зашел в лавку, и…
– …да, и может быть, вы найдете мой цвет…
Динькает колокольчик, я заглядываю в аромат пряностей и копченостей, уже понимаю, что уйду отсюда не только с черным цветом. Уже потихоньку подумываю, что все это неспроста, может, кто нарочно заманивает сюда людей, чтобы…
…расплачиваюсь с мясником, краем глаза оглядываю что-то темное на полу, а вот оно, неужели…
…так и есть.
Хватаю черный цвет, почему-то тайком, такое чувство странное, что мне этот цвет не принадлежит…
– Вот… посмотрите… пожалуйста…
Кот смотрит не на цвет, а на содержимое моего пакета, ну еще бы, я уже сам на него смотрю…
– Что? А, да цвет… дайте-ка взглянуть… – мой клиент недоверчиво смотрит, примеряет, тут же радостно подпрыгивает, чистый, чисто черный кот, наконец-то нашедший свой цвет, – вы не представляете… не представляете, как я вам благодарен… Сколько… сколько я вам должен?
– Что вы, что вы… честь не позволяет мне брать деньги… с котов…
Кот удаляется, все еще поглядывая на мой пакет, да я уже и сам на него поглядываю…
– …вы… что вы сделали, позвольте узнать?
– А… а что такое?
