Она вспомнила, как тонула в таком же непроглядном киселе – когда забрела в комнату Яна, а он решил пошутить над нею. Знал ли он о ее страхе? Неоткуда ему было это знать. Тем не менее, он это сделал, и в тот раз Фаине было куда страшнее, чем сейчас.

Где-то защелкали зажигалки. Неужели она не единственная, кто напрочь забыл о мобильнике? Казалось, девушка движется черепашьими шажками и не отошла на метр от своей двери. Возможности проверить это не было – света не хватало. Пальцы шарили в воздухе, пытаясь нащупать хоть что-нибудь. Дабы обмануть себя, Фаина крепко зажмурилась. Пусть мозг думает, что темнота – это ее собственное желание. Будет не так противно.

– Ой! – Фаина испуганно отдернула руки и отпрянула всем телом, нащупав что-то упругое. – Кто это? – добавила она уже тише.

С ответом тьма не торопилась, и девушке пришлось повторить вопрос. Она понимала, что здесь ей не грозит ничто, чего действительно стоит опасаться. В темноте не таятся ни хищники, ни маньяки, ни ловушки с ножами. Максимум, что ее ожидает, это встреча с кем-то из соседей. И вот, встреча эта произошла. Так почему же она вся дрожит?

– Кто это?..

– Это – я.

Голос показался очень знакомым, но в то же время слишком мягким. Будто говоривший хотел успокоить Фаину. Будто знал, чего она боится. В темноте даже привычное кажется непознанным, так что рано паниковать.

– Гена?.. Ты?

Девушка понимала, что для Гены этот некто слишком молчалив. Вот и теперь незнакомец не спешил отвечать. Но он все еще был рядом, Фаина слышала его ровное, глубокое дыхание. Тогда она протянула руки, чтобы проверить. Да, все еще здесь. Может, над ней просто решили пошутить? Припугнуть. Таинственно молчать в темноте, ха-ха, как остроумно.

Фаина принялась ощупывать стоящего перед собой, приблизившись на расстояние шага. Явно мужская грудь. Оголенная, приятная на ощупь кожа. Ее хочется гладить, прижаться к ней щекой и закрыть глаза. Пальцы нащупали на груди две выпуклости, и Фаина, ужасно смутившись, опустила ладони к животу незнакомца, остановившись в районе пупка. Рядом стоящий прочистил горло.

– Ты не Гена, – выдохнула она и стыдливо опустила голову. Голос надломился – то ли от возбуждения, то ли от страха.

– Я не Гена.

Можно было дать руку на отсечение, что не-Гена ухмылялся.

– Это ты, – девушка безвольно опустила руки.

– Я, – признался голос.

Имена были лишними. Они и так поняли друг друга.

Сейчас, не видя его брезгливого взгляда, с ним было легче разговаривать. Никто из соседок не поверит, что ей довелось облапать Яна, пока отключали свет… Девушка старалась поддержать диалог, насколько ее хватит. Нечасто выдается возможность побеседовать с самим Яном без посторонних.

– Прости, что я руки распускаю, – спохватилась Фаина. – Я не думала, что это будешь ты. Как глупо.

– Тебе легче, когда света нет? – тихо поинтересовался он.

– Я бы так не сказала…

– Тебе легче, когда ты меня не видишь, – понял голос. Фаина даже представила себе, как его обладатель кивнул.

– Вроде того, – призналась она и нервно рассмеялась. – Но куда же все делись? Минуту назад я слышала голоса. И был какой-то свет.

– Зачем тебе все остальные?

Она не сразу нашлась, что ответить. Слышать голос Яна без самого Яна было очень странно. И в то же время очаровывало. Словно речь отделилась от тела и парила в воздухе сама по себе. Властный и немногословный, Ян был вездесущ. Ему хотелось повиноваться. Опуститься перед ним на колени и мечтать, чтобы он коснулся костяшками пальцев твоего лба… Фаина прогоняли странные мысли из головы, хмуря брови в темноте.

– Мне нужны остальные. Кто-нибудь из них. Я к ним шла, – почти бессвязный набор слов, но ничего осмысленного выдать не удалось.

– Ты боишься темноты.

– Нет, что ты. Мне нужна… свеча. И я вышла взять ее у кого-нибудь.

– Не обманывай себя. Ты вышла ко мне.

Тут Фаина ощутила, что ей сжали запястье и поднимают его на уровень талии, переплетая пальцы. Она хотела отпрянуть, но ее не отпустили. По коже побежали мурашки.

– Ты чего?

Волосы на голове зашевелились. Либо от ужаса, либо Ян играл с ними свободной рукой. Фаина уперлась ему в живот, чтобы вырвать ладонь из тисков, но с каждым ударом из груди вылетало лишь довольное уханье.

– Не надо со мной играть. Ты ведь не такая, как остальные.

– Именно поэтому я хочу уйти.

– Перестань, – внезапная грубость и твердость стали. Больше с ней никто не собирается любезничать.

И Фаина перестала, ибо голос так повелел. Казалось, все люди на этаже на время куда-то телепортировались. Лишь они вдвоем остались во тьме.

– Кожа твоя, медом гладким покрытая, – начал Ян, и у девушки все обледенело внутри.

Как? Что? Откуда он?..

– … медью на скулах жестоких блестящая, – не без удовольствия продолжал парень, смакуя каждое слово своим приятным баритоном, – полупрозрачным текущая вниз янтарем.

– Замолчи, – сквозь зубы зашептала Фаина. – Замолчи!

Так стыдно ей не было еще никогда. Но как он мог узнать?! Какой позор… он прочитал. Он все понял.

– Зелень таинственная, приглушенная, грешного яблока переспелого

под звериным оскалом бровей твоих притаилась.

– Это не про тебя, – выпалила она, краснея так, что темнота стала спасением от дополнительного позора. Щеки пылали, в висках стучала кровь.

– Но мне больше нравится другая строфа. Очень меткая.

– Замолчи, Ян. Ради твоего же блага, выпусти меня и дай уйти.

– Дьявольски, дьявольски мерзок и притягателен взгляд твой

и все, что его окружает. Ты почти прощупала суть. Но я слишком подсказываю тебе, а не должен этого делать.

– Довольно! – Фаина так разозлилась, что вырвала руку, словно обиженный ребенок. – Если ты не знал, читать чужие дневники – плохо.

– Ты не представляешь, насколько я плох, Фаина. Я неразрывно связан со всем плохим, что происходит в мире. Не стоит за это меня винить. Таков уж я.

– Ты… ты… невыносим! И не смей больше трогать мои вещи, взломщик!

– Фаин, ты чего кричишь?

– Что?

Пришлось вскинуть руку и прикрыть глаза от резкого луча света.

– Это я, Гена. Мы нашли фонарик. Ты чего тут одна в темноте делаешь?

– Одна? В каком смысле?

Фаина посмотрела перед собой. Там никого не было.

«…Кроме указанных свойств, на падение дьявола с неба влияла еще и его непомерная похоть, причина падения столь многочисленных ангелов, гнавшихся за дщерьми смертных».

Яков Шпренгер, Генрих Инститорис – «Молот ведьм»

Закинув ногу на ногу, Фаина расположилась за кухонным столом и читала книгу, попивая черный чай без сахара, такой терпкий, что щипало во рту. Около получаса назад она прикончила большую белую шоколадку – пористую, пьяняще сладкую, воздушно тающую на языке. Это были чудесные несколько минут непрерывного чревоугодия. То, ради чего стоит жить.

Теплая бежевая масса нежно обволокла желудок, ублажая рецепторы. Губы и язык еще хранили вкус, который ни с чем не спутать. Вкус, от которого помутилось в голове. Белый шоколад… Фаина всегда была к нему неравнодушна. Плитка этой прелести могла вывести ее из душевного равновесия, заставить забыть о диете, болезни, подарить истинное счастье. Пусть и на время. Но разве не в этом смысл любого счастья – в его краткости на фоне бесконечных пучин ненависти к себе и к жизни?

Девушка увлеченно перевернула страницу и отпила из кружки. Все бы ничего, вот только снова обожгла язык. Торопилась ощутить то, что напоминает о детстве – полный рот шоколада плавится от горячего крепкого напитка, и тебе хорошо настолько, что остается зажмуриться. Но Фаина быстро расправилась с шоколадкой не только поэтому. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, как она вновь вредит себе, отклоняясь от наставлений врача. В блоке уже знали о ее болезни и симптомах, время от времени напоминающих о себе.