– Дорогая моя, нам бы от уголовной ответственности выбраться, дело-то не шуточное, хочу заметить, а ты пускаешь все на самотек. Так ведь не работает это. Представь, если Рамут работал бы по такому же принципу, – он встал и подошел к окну, – ничего бы этого не было. Ни со мною, ни с тобою.

– Хочешь сказать, я слабый человек? Да нет, не старайся даже, – она бросила печальный взор на Артёма Григорьевича, – я все понимаю. Это ты может думаешь, что я слишком наивна и поступаю легкомысленно, но наверное, я просто не могу иначе, понимаешь. Не приучена к другому порядку, так сказать. В моей жизни и порядка-то не было никогда – все сумбурно, второпях, да без особого раздумья. Но знаешь, я не жалею. Честно. Вот предложи мне другую жизнь, умной и порядочной – отказалась бы не раздумывая. Потому что обычно такие рождаются ярко, окруженные в ласке да заботе, а после серо гниют, оставив после себя пустую телефонную книжку. На мой взгляд в наше время этого-то и не хватает – какой-то решительности, дурости что ли. Все сидят на своих местах, все у всех по правилам и по порядку, а я так не привыкла и так не хочу. Вот посмотри на секретаршу, к примеру. И чего? Умница – безусловно, красивая, но рявкнуть и решить что-то весомое – рука не подымится у человека, ибо порядок. Как это так, сделать что-то из вон выходящее для человека – абсурд чистой воды… А для меня это и есть жизнь. Я привыкла жить в абсурде. Ты же должен это понимать, разве нет? Я думала, что это и есть причина того, что мы вместе.

– Да не в этом дело, Екатерина. Ты человек далеко не глупый, опытный. Но нельзя же рисковать собственной жизнью, ради того, чтобы держаться самой себя. Если от этого зависит твое дальнейшее существование, почему бы не взять, я не знаю, и немного поменяться. Я же говорю это не для того, чтобы вред нанести, а наоборот – пытаюсь помочь.

На квартиру обрушилась тишина. Все смотрели по разные стороны. Артем Григорьевич открыл кран и налил очередной стакан воды и поставил на стол.

– Мне, наверное, пора, – без эмоций начала Чистякова, – завтра на работу, – она встала и пошла по коридору к своим туфлям. Артем Григорьевич последовал за ней. Она поспешила обуться, а он молча стоял в проходе.

– Я вспомнил, что хотел сказать про эту картину. Она время от времени напоминает мне бесполезность… и зачем ты только подарила мне ее, – Екатерина Сергеевна ничего на это не ответила и собралась уже открывать входную дверь. – Надеюсь ты все же одумаешься, дорогая. Все-таки теплится у меня такая мысль в голове.

– Дом и вправду был сегодня чудесный, – сказала она. – Вот только дверей там мало. Мне пора, прости, что побеспокоила в столь позднее время.

– Да ничего страшного, всякое бывает. А ты чего вообще приходила-то?

Чистякова последний раз окинула разочарованным взглядом советника и стены его квартиры, открыла дверь и вышла прочь.

Артем Григорьевич вернулся на прежнее свое место. «Вот же» – бормотал он себе под нос. «Вот же идиотка… Будто я не понимаю ничего. Работать она видите ли не хочет, меняться под других ей незачем, но зато разъезжать по домам это за милую душу для нее. Хоть бы ногу она подвернула, может поменьше скакать будет…».

05.

Чистякова проезжала в машине, когда увидела за поворотом яркие вспышки огней. До этого, ее глаза не видели ничего подобного. Словно кусочек солнца поместили ночью посреди улицы.

– Вы не знаете, что это такое? – спросила она у водителя. – Могли бы остановить, я хочу полюбоваться этим видом.

– Как скажете, госпожа, – пожилой мужчина завернул к бульвару и остановил транспорт. – Это, госпожа, новый ресторан такой. Не слыхали разве? Он же напротив вас стоит.

– Напротив, что?

– Напротив вашей работы. Вы что, госпожа Чистякова, пьяны? Вы работаете в здании через дорогу, – он показал пальцем на большое сооружение на другой стороне улицы, – это же ваше окно, где вы сидите и работаете. Или я не прав?

– Нет, вы правы. Наверное, был просто трудный день, – она еще раз оглянула ресторан через окно машины. – Как же красиво. А вы там были?

– Госпожа, я шофер, – он повернулся к ней лицом, – на мои деньги по таким местам ходить вредно, так сказать.

– Это почему же, дорогой мой, вам вредно ходить по ресторанам?

– Потому что, есть вероятность при моей душе азартной оставить всю зарплату в данном чудесном заведении. Это же не просто ресторан, а подпольное казино.

– Никогда не была в казино, – она посмотрела на часы, время было довольно позднее. – Я, пожалуй, выйду здесь, а вы езжайте домой, отдохните.

Чистякова вышла из машины накинув короткую дубленку из песца. Из кармана она вытащила небольшой платок и второпях обмотала им шею. После из другого кармана дубленки она вытащила маленькую коробку с духами:

– Вы, госпожа, аккуратней в этом месте, – высунулся из водительского окна шофер, – тут такие персоны, что живо-два обведут вокруг пальца, еще в долгах оставят.

– Правда? – она нанесла немного духов на открытую часть тела в области шеи и убрала коробочку обратно в карман. – Значит я именно там, где мне нужно быть. Прощайте, дорогой.

Машина уехала вдаль пустеющих улиц, оставив Екатерину Сергеевну одну у входа в ресторан. Она подошла к большой белой двери, где томился наблюдатель. Этот свирепый мужчинка оглядел Чистякову с ног до головы, а после строго спросил:

– У вас не будет спичек? – Чистякова помотала головой. – Тогда, добро пожаловать и хорошего вам вечера, – мужчина открыл сверкающие белые двери ресторана и почти что моментально, Екатерина Сергеевна почувствовала выходящее оттуда тепло. Она переступила порог и двери медленно закрылись за спиною, оставив наблюдателя вновь в одиночестве.

Изнутри подпольное казино казалось намного больше. Длинная и громадная лестница от входных дверей спускалась прямиком вниз и вела в зал под номером один – гардеробная. Это было подобие большого зала, с красивыми хрустальными люстрами, стеклянными стенами во всю высоту и узорчатым полом из слоновой кости. Стулья, диваны и столы в этом зале были выполнены в красных тонах, повсюду чувствовался бархат и их загадочная любовная связь с золотом и хрусталем, которые безбожно кричали за счет своих игрищ на свету. Сама гардеробная была небольшой: простоя стойка для сотрудника, простые темные шкафчики с крючками и номерки из бархатной ткани, где на обратной стороне было написано «Добро пожаловать».

– Что-то еще будете сдавать? – спросил гардеробный, Чистякова помотала головой в характерной ей манере, тот ненадолго удалился к шкафчикам и вынес бархатный номерок с цифрой пять. Она уже торопилась взять его в свои руки, но мужчина отвел номерок и скромно спросил:

– Послушайте, а у вас нет спичек?

– Простите, но я не курю, – мужчина обречённо вздохнул, она терпеливо дождалась пока он все-таки отдаст ей номер от шкафчика. – Куда мне теперь?

– Идите прямо, в следующий зал. Зал номер два, – мужчина неохотно бросился словами и поспешно удалился.

Зал номер два был основным залом, где находился ресторан. Это было помещение вдвое больше, чем гардеробная с длинными ее коридорами. Маленькая лестница вниз отделяла залы друг от друга, люди с легкостью могли определить в какой стороне идет вечер. Музыка, что доносилась со второго зала была слышна и наверху той лестницы, а с каждой пройдённой ступенькой звук нарастал, как и чувство роскошного праздника. Фоновые мелодии здесь не славились своим многообразием, ресторан делал ставку на живое исполнение, поэтому каждый вечер, после полуночи и до самого утра играл джаз профессиональными музыкантами. Был случай, когда эти самые музыканты перепутали ноты, один из них стал играть отрывок из классической оперы, а все остальные держались программы. Оплошность помогли заметить сами присутствующие. Люди жаловались на колкость звука и неразборчивость, но в то же время, гостям понравилось необычность мотива. Поэтому было решено сделать смесь из отрывков классической музыки и джаза, которая отныне играла в этом ресторане на постоянной основе.