Леся пришла в себя на одной из деревянных полатей, которые представляли собой импровизированные спальные места. Постельного белья на полатях не было.

Сейчас Колокольникова уже стояла, конечно. Неподалеку от стола. Она соскочила на ноги сразу же, как только пришла в себя.

– Я требую немедленного освобождения! – сообщила она в динамик, не терпящим возражения тоном. Крушить и громить все подряд она пока передумала.

– Отпустят тебя скоро, – ответил все тот же низкий голос и, как показалось девушке, его обладатель после этого устало вздохнул.

– Да чего ты с ней разговариваешь-то? – тихо сказал кто-то еще, этот голос принадлежал другому, кто был явно помоложе. Скорее всего, человек стоял дальше от передающего устройства, поэтому его было слышно хуже. – Включи ей робота, и Вася-кот.

– Эй! – крикнула Леся в динамик, опираясь на стол и привставая на цыпочки. Хотя логичнее было бы говорить в микрофон, установленный на столешнице. – Вы, там! Уверена, мы сможем найти выход из создавшейся ситуации! Слышите?!

– Прошу сохранять спокойствие! – ответил ей динамик "казенным" голосом. – Все необходимые коммуникации…

Леся не собиралась больше это выслушивать. Она порывисто бросилась вдоль стены, дергая за ручки вмонтированных в ниши дверей и пытаясь отвинтить задвижки. Но все было напрасным – вполне ожидаемо все выходы были заранее заблокированы.

На пятый день заточения Леся решилась на побег. Ну или на попытку хотя бы что-то предпринять.

Вкратце, события прошедших в плену дней можно было описать тремя словами – ей морочили голову.

Правда, истины ради, надо сказать, что никто из охранников больше не вел с ней переговоры – несколько раз она слышала, через динамик, как кто-то дышит на другом конце, – но человеческого слова она так и не дождалась, несмотря на свои настойчивые просьбы выйти на связь. А общались с ней посредством того же робота-информатора. Сообщения, которые она слышала из динамика, не отличались большим разнообразием и художественным слогом. Ей предлагалось сохранять спокойствие, обещая, что в самое ближайшее время ситуация разрешится и ей все объяснят. Если вначале она еще частично верила безликому информатору и действительно надеялась, что этот кошмарный сон скоро прекратится. Но потом сказка «про белого бычка» ей изрядно надоела.

Иногда робот давал чисто бытовые советы – указывал, где взять сухпаёк или надувной матрас для ночлега. В целом, с этой стороны она устроилась вполне приемлемо, если принимать во внимания обстоятельства его вынужденного заточения – еда-питье, ночлег, удобства были хоть аскетичными, но вполне доступными – ей такое времяпрепровождение напомнило юношеские скаут-прогулки на полигоны, где они с восторгом ночевали в палатках и питались концентратами, разогревая их на костре.

Но сама ситуация возмущала все больше – она даже боялась представить, что она сделает с теми, кто дал на это санкцию, несмотря на то, какую бы высокую должность этот человек не занимал. Не раз перед сном, с мстительным восторгом, она представляла, как предоставит этот материал на всеобщее обозрение и какова будет реакция прогрессивной общественности на творящийся вопиющий произвол.

Но для начала требовалось отсюда выбраться.

Ей сразу приглянулись эти блестящие короба под потолком. Они были достаточно объемными, чтобы в них можно было поместиться – это раз, а ведь любая вентиляция выходит наружу – это два.

Дело было за малым. Нужно было каким-то образом попасть внутрь.

Леся внимательным образом изучила расположение охранных камер – радиус их действия, скорее всего, не охватывал все помещение, да и такой строгий надзор за пленницей, очевидно, не требовался, куда она могла деться из заблокированного бункера? Она подозревала, что и охранники не пялятся в монитор круглосуточно. В любом случае, рискнуть стоило. Да и выхода другого попросту не было. Точку «икс» она определила в дальнем от входа углу, в «мертвой», по ее мнению, зоне камер. Здесь вент-короба изгибались немного книзу и хоть и висели на приличной высоте, но были расположены не под самым потолком. Так как ничего колюще- режуще- пилящего-, естественно, в бункере не было, Леся решила подойти к решению проблемы нестандартно. В хозблоке она сразу приметила реактивы для дезинфекции и вспомнила фокус-хулиганство, который они проделывали еще на стажировке. Если смешать несколько реактивов в определенных пропорциях, можно было получить раствор концентрированной кислоты. Да, он был бы не настолько силен, чтобы тут же прожечь дыру в металле, но при длительном воздействии на тонкостенные стенки вент-короба это было возможно. Леся соорудила из бытового распылителя что-то вроде гидравлического шприца, приладила узконаправленную форсунку и закачала разведенную жидкость в резервуар. Потом, перед шестой ночью в заточении, нанесла струю кислоты по воображаемому контуру будущего люка и улеглась спать, продолжая представлять грядущие кровожадные картины моральной расправы с ее мучителями.

Ее расчет сработал. Утром, в местах нанесения кислоты, металл истончился, а кое-где даже просвечивал насквозь. Теперь требовалась подставка или опора. Ничего похожего на лестницу не было. Леся уже была близка к отчаянию, когда ее взгляд упал на стоящий стол. Он выглядел очень массивным, но Колокольникова решила, что отступать поздно. Она попыталась приподнять его за край – это ей удалось, но и только. Его требовалось не только оторвать от пола, но ещё и перетащить в нужное место. Леся напрягла все свои девичьи силы, подхватила и дернула стол на себя. Раздался душераздирающий скрип. Леся замерла, стол выскользнул у нее из рук и с глухим стуком встал на пол. Девушка ждала с замиранием сердца. Если в камерах был подключен аудиофон – такой скрип разбудил бы даже мертвого. Но видимо, ей повезло. Она подождала пару минут, но ничего не происходило. Тогда она, собравшись с последними силами, снова подхватила стол, и, продолжая чертить по полу бункера два извилистых черных следа, поволокла его к противоположной стене, оглушительно визжа ножками стола по полу и рискуя провалить весь свой план.

Она, конечно, не могла знать, что сейчас за ней уже никто не наблюдает. Полчаса назад охрана, получив приказ, полностью снялась с объекта, обесточила все системы, и покинула заброшенную воинскую часть. Все двери в ее бункере сейчас были разблокированы и открывались простым поворотом ручки.

Леся встала на стол и снизу ударила подвернувшимся под руку плексигласовым флаконом по вент-коробу. Металл поддался. В тех местах, где кислота проела металл, образовались небольшие дыры. Леся просунула туда пальцы, ухватилась за край и потянула на себя. Металл пружинил, но все же сгибался. Девушка порезала руки об острые края, сорвала кожу на ладонях, но все же проделала снизу в коробе дыру, в которую смогла бы протиснуться. Внутри корпуса скопились залежи пыли. Разгребая ее и необратимо пачкая свою блузку (последняя модель от Бриггса!), а потом и шорты (Осаса, коллекция Шик-74), Леся, кое-как, подтянувшись на руках всё-же забралась в короб. Она даже не сразу заметила, как порвала шорты и лишь позднее, почувствовав боль в ноге увидела перепачканную грязью длинную царапину. Она закусила губу от жалости к себе, но упрямо продолжала выбираться из своей темницы. Хорошо хоть, что в коробе было не совсем темно. Трассирующие пунктиры аварийного освещения давали немного света, достаточного для ориентации.

Она ползла минут тридцать, сдирая кожу теперь уже на локтях и коленях, оглушительно чихая от пыли, забивавшей нос и рот, когда перед ней возникло новое препятствие. Воздуховод перекрывала металлическая решетка. Она с отчаяньем ударила по ней кулаком, но это было бесполезно. Леся готова была расплакаться, но тут увидела четыре крупных винтовых головки, которые держали решетку. На головках были глубокие прорези. В голову Леси вдруг пришла дикая мысль. Она протянула ладонь и, помогая себе другой рукой, вставила в прорезь ноготь указательного пальца. Ногти у нее были не свои, а плекситроновые, подобранные по рекомендации СУПЕР в модном салоне. Она принялась осторожно поворачивать палец, как отвертку, пытаясь вывинтить крепеж. И головка начала крутиться! Леся сдвинула ее на целых пол оборота, когда раздался сухой щелчок и ее ноготь треснул прямо по центру. Она ойкнула, с ужасом глядя на, покачивающийся на пальце, останок ногтевой пластинки. Потом взяла другой рукой следующий палец и, зажмурившись, вставила в ту же прорезь.