Литмир - Электронная Библиотека

– Сделаем.

3

Поиски оказались сложнее, чем я надеялся.

Мы кружили над Городом уже не первый час – и ничего. Я видел другие отряды, издалека напоминавшие маленькие тучки, – Небо было полно краи. Но, кажется, не везло никому.

Мои ребята выдохлись, надо было сделать перерыв. Мы уселись на проводах, тянувшихся между двух кирпичных высоток.

– Бесполезно, Каравакс… – разминая плечо, сказал Гораций. – Если он в Домах, мы его никогда не найдем.

– Балконник и его ребята заглядывают в окна, – заметила Гретта, раскачиваясь на проводе, чтобы удержать равновесие.

– А если он не у окна? Квартиры разные, Город огромный. А времени мало.

Мария не смотрела на Гретту. Она в принципе избегала визуального контакта. Мария была тихоней и старалась лишний раз не привлекать к себе внимания, хотя с ее внешностью это получалось плохо. Суровая брюнетка с жесткими волосами, стриженными ежиком, не производила впечатление интровертной скромницы.

– Ну, не надо так, – улыбнулась Гретта. – Все получится. Сейчас еще к поискам шушу примкнут, они будут проверять Дома изнутри!

Гретта была полной противоположностью Марии. Бойкая и деловитая, при этом миниатюрная, с огромными голубыми глазами, как у куклы. Гретта носила газовые светло-серые платья и вытянутые свитера, собирала волосы в маленький хвостик, при этом могла строить моих ребят похлеще предводителя хундов.

– Но у шушу нет отмычек от Домов, в отличие от нас. Если где-то не будет удобной дыры, им не попасть внутрь, – сказала Мария, глядя вниз.

Город беззаботно переливался мириадами разноцветных огней, шумел и гудел. Живой организм полнился силой и энергией. Стук каблуков и гул разговоров выбивал точный сердечный ритм. Лица прохожих – смешные, грустные, сосредоточенные, расслабленные – мелькали, точно мысли. Вереницы машин, как мощный ток крови, двигались по Улицам-венам. Треск тока в проводах-нейронах. Идеальная гармония, лишь на первый взгляд казавшаяся оглушительным хаосом.

Я догадывался, о чем думала Мария, глядя на все это. Я сам думал о том же. Город жил, дышал здоровьем. Но где-то там, в его недрах, таилась страшная хроническая болезнь. Обычно она лишь изредка беспокоила Город случайными болями, заставляя морщиться, но в целом не причиняя особого вреда. На этот раз болезнь явно готовилась нанести серьезный удар. И мы могли лишь ждать и надеяться, что наших сил хватит, чтобы его отразить. Путевод был залогом нашего успеха.

– Там! – Голос Гретты отвлек меня от невеселых мыслей. Она вытянулась, точно струна, и указала пальцем на высотку слева от нас. – Каравакс, смотри!

Я проследил за ее жестом. На краю крыши, там, где в стену уходил один из концов нашего провода, сидела крыса. Шушу. Она не рисковала идти к нам по проводу. Поэтому просто терпеливо ждала, пока кто-то из нас не посмотрит в ее сторону. Поняв, что ее заметили, она «перекинулась» и махнула нам рукой.

Шушу «перекидывались» очень неприятно, со скрежетом, с каким тащат арматуру по асфальту, выпрямлялись, формируя из звериного человеческое так быстро, что даже искушенному зрителю становилось не по себе.

Было чертовски здорово, что «перекидывание», как и вообще человеческий облик Хранителя, могли наблюдать только «видящие». А их среди обычных людей было немного. Для большей части жителей Города мы ко всеобщему спокойствию всегда выглядели животными. Просто вороны, просто голуби, крысы, псы и кошки.

Мы поравнялись с шушу – смуглой девушкой с хитрым, цепким взглядом черных глаз. Я узнал ее – Раксакаль, дочь Барона – главы ордена шушу. Она была очень похожа на него. Такой же острый подбородок и широкий лоб, такие же густые черные брови, напоминавшие размах крыльев маленькой птички. Алый платок на голове, огромные золотые кольца в слишком маленьких – опять же, бароновских – ушах.

В Раксакаль было много небрежного, будто она начинала следить за собой, а потом ей надоедало, и красота ветшала прямо на ней. Лак на ногтях был ободран, некогда красивая одежда полиняла и обветшала. Но в этом безусловно было какое-то своеобразное, но очарование.

Я приземлился рядом, тоже «перекинулся», как мне верилось, гораздо изящнее. Раксакаль расплылась в желтой улыбке. Поднесла ко рту руку и, не сводя с меня глаз, облизнула. Я увидел, что на внешней стороне ее ладони зияет кровоточащая рана.

– Что с тобой? – напрягся я.

– Нашла я вам Путевода! – гордо объявила она, снова облизывая руку.

* * *

Услышав крики на кухне, Мать вскочила с полки, машинальным движением перехватила на себе халат, запрыгнула в тапочки и рванула на себя штору, отделявшую кухню от спальной части вагона.

– Так, что вы галдите! Что стряслось? – Опытный взгляд Матери заскользил по одиннадцати притихшим дочерям в поисках подвоха. Но не нашел. – Натворили чего опять? – Напустила на себя строгий вид жена Барона.

– Прости, мамочка, мы не хотели тебя будить! – состроила глазки младшая, Сара.

– Ой, не подлизывайся мне тут! – Мать, в отличие от Барона, уже давно не велась на трюки дочерей. – Выкладывайте! Разбили что?

– Путевода ищут! – загадочным голосом сообщила средняя, Ратка, зеленые глаза которой внимательно следили за маминой реакцией.

– А вам с того что за печаль? – подбоченилась Мать, все же на всякий случай оглядывая комнату в поисках повреждений. Стол – центральный и самый большой предмет на кухне – был цел. Завален посудой, но в семье из четырнадцати человек это было неизбежно. На плите, устроенной на старой буржуйке, царил порядок. Амулеты на окнах не испорчены, шторы из старых палантинов не тронуты, вода в ведре для мытья посуды есть, банки и склянки с заготовками ровными рядками стоят вдоль подвесных полок. Даже эмалированная кастрюля, в которой кисло молоко для окрошки, не перевернута. Мать нахмурилась сильнее – зудящее ощущение, что она что-то упускает, не давало ей покоя.

– Дурите меня, небось! Вот отцу все скажу.

– Ну мамочка, мы же честно! – пискнула Сара. – Путевода ищут, папа отправляет отряды в помощь краи!

– Так, а Ракса где? – Мать вдруг поняла, что не видит старшую дочь. Девочки потупились. Мать поняла: вот оно. – А ну-ка, выкладывайте! Куда Раксакаль девалась?!

– С папой… – осторожно сказала Ружа, третья дочь Барона. И тут же залилась краской – врать она категорически не умела.

– С папой! – всплеснула руками Мать. – Это чтоб ей вдруг стало интересно команды раздавать и с бумажками возиться?! А ну, признавайтесь, чертовки, на Путях она опять? На Путях?

Для эффекта Мать даже стукнула ладонью по столу – посуда подпрыгнула, издавая мелодичный звон. И это помогло.

– На Путях, – призналась Ружа, которой явно стало легче от сказанной правды.

– А вы и не остановили, ой! – закачала головой Мать. – Договаривались же! И еще сестры, называется, ой!

– Мы пытались! Пытались, мамочка! – наперебой заговорили девочки. – Но она ни в какую! Говорит, я первая Путевода отыщу! Да, я найду нового Путевода, все узнают, на что способна Баронова дочь.

– Ой ты ж, ой! – заохала Мать, хватаясь за грудь. – Мира Дэвел, ой!

Продолжая причитать, Мать рванула в стороны раздвижные двери вагона и выпала на цементный пол платформы, гордо именуемой Площадью. Суетившиеся вокруг шушу замерли – отвлеклись от своих занятий, выглянули из жилых вагонов, тянувшихся вдоль Площади по заброшенным Путям. Весь табор воззрился на жену Барона.

– Где Барон? – спросила женщина, которой не хватало дыхания – от волнения в груди сперло.

– У северного входа на Пути он, – ответил кто-то.

– Янко! Янко! – Мать, хватаясь за крупные бусы на шее, стала пробираться к противоположному концу платформы сквозь платки, разделявшие Площадь на сегменты. То и дело приходилось огибать коробки с грузом, тазы со стиркой и другими неожиданными препятствиями, скрытыми за разноцветной тканью. – Янко!

– Что стало? – отозвался наконец Барон.

Его недовольное лицо появилось меж платков. В руках он сжимал бумаги с координатами постов вдоль Путей. Следом за ним выглянули подчиненные Барона, с которыми тот обсуждал, как помочь краи искать Путевода.

5
{"b":"713924","o":1}