– Ты что тут делаешь? – Женя сжала запястье девушки. – Ты кто?

Незнакомка издала какой-то звук, похожий на писк, и вдруг с такой силой дернула руку на себя, что Женя едва не расстелилась на полу.

– Эй! А ну, стой!

Женя уже двумя руками вцепилась в девушку, на сей раз принявшуюся отчаянно вырываться. Девушка пучила на Женю огромные карие глаза и продолжала то ли пищать, то ли сипеть.

– Женя? – раздался голос Руси на пороге склада.

– Руся, у тебя тут воры! – крикнула Женя, бросив назад короткий взгляд.

И тут пальцы точно ошпарило – сжатое в руках Жени запястье начало стремительно уменьшаться. И когда Руся поравнялся с Женей, он увидел, как в руках девушки бьется серая крыса.

– Да ты, Жень, крысолов! – усмехнулся Руся.

Но Женя не смогла ему ответить. Пальцы девушки невольно разжались, и крыса выскользнула, быстро исчезнув под стеллажом.

Красные кирпичные стены, за два года успевшие стать родными, остались позади, «Чупа-чупс» с некогда громкой надписью «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» тоже проводил Женю тоскливым взглядом. В рюкзаке Жени лежали забранные из университета документы, а впереди была только надежда и полная неизвестность. На первый взгляд, вполне дружелюбная.

Женя шла домой по набережной – пешком путь не близкий, почти два часа, и это бодрым шагом. Но день стоял летний, солнечный, и Жене хотелось нагуляться по родным улицам, чтобы запомнить их именно такими – приветливыми, ободряющими своей теплотой.

На набережной никого не было, только впереди показалась стайка собак. Они трусили в Женину сторону. Девушка не перешла на другую сторону дороги и даже не замедлила шаг – таких стай в ее городе было полно, и Женя хорошо отличала враждебно настроенных псов от тех, что просто спешили по своим делам. Стая, как она и ожидала, просеменила мимо – белый, за ним двое рыжих, только черный задержался у Жениной сумки на мгновение, подергал носом, но, поняв, что там нет ничего интересного, поспешил за своими. Женя улыбнулась – такая мелочь сегодня казалась ей какой-то очень родной. Девушка обернулась, стремясь продлить странное чувство, но собаки уже пропали. Только быстрым шагом удалялась откуда-то взявшаяся компания в пыльных неформальных одеждах – рыжая девушка и рыжий парень в одинаковых косухах, черноволосый юноша, с любопытством озирающийся по сторонам, и широкоплечий мужчина в джинсовой куртке, возглавлявший шествие (его белые волосы рваными парусами развевались на ветру).

Набережная уперлась в мост, проехавшая мимо легковушка на миг оглушила Женю битами из вывернутых на максимум колонок.

Девушка узнала владельца – он жил в соседнем доме и регулярно мыл коврики машины прямо во дворе. Щедро поливал их из шланга, протянутого в окно собственной квартиры на первом этаже. Женя вздохнула. Она будет скучать. Скучать по тому, что узнает случайных людей на улице, по тихим набережным, по почти вертикальным улицам, где зимой можно было легко спуститься, сев на ледянку, но почти невозможно взобраться назад. По клубу, куда в школьные годы она сбегала с подружками и часами мерзла в очереди, надеясь перехитрить бдительную охрану. Даже по праздно шатающимся стаям псов. Она будет скучать.

Мама встретила Женю в дверях. Без слов поняла, что дочь сделала окончательный выбор, вздохнула и, ничего не сказав, ушла на кухню. Женя прошла следом и какое-то время просто смотрела, как мама занимается будничными делами. Ставит чай, вытирает клеенку на столе, прежде чем поставить на нее чашки. Мама всячески избегала зрительного контакта с дочерью, и тогда Женя, не выдержав, спросила:

– Ты расстроилась?

Мама перестала суетиться, осела на табуретку, накрутив на руки полотенце.

– Ну что ты, – наконец подняла глаза на дочь женщина. Она даже попыталась улыбнуться. – Я просто… – Она поджала губы. Не привыкшая говорить о своих чувствах, мама Жени едва могла подобрать слова. – Ну как ты там одна, в Москве этой?

– Ну как же одна! – Женя села напротив мамы. – А Андрей?

– Андрей! – грустно усмехнулась мама, вытянув из полотенца ниточку и намотав ее на палец.

– Не образцовый сын, согласна. И брат из него так себе. Но мы же не чужие друг другу люди! Не выгонит же он меня, в конце концов? – усмехнулась Женя, изо всех сил стараясь верить в собственные слова.

– Ты ему хоть звонила? – Мама посмотрела на Женю с таким отчаянием, что та не решилась сказать правду.

– Мам, – Женя придвинулась ближе, – все нормально. Я не он. Я не собираюсь пропадать на бог знает сколько лет. Честное слово. Мы всегда будем на связи, я буду тебе звонить каждый вечер, обо всем рассказывать. Ты меня навестить приедешь, как я устроюсь!

Мама положила руки на стол, и Женя накрыла их своими. Загрубелые от постоянной стирки и уборки, с выступившими венами на блестящей тонкой коже, но такие родные и самые красивые на свете руки. Женя не заметила, когда мама успела состариться. Среди черных волос, точно разметка, появились белые пряди. Глаза стали меньше и поблекли, стали как утренний свет в тумане.

Андрей уже не застал такую маму. Он не видел ни ее, ни Женю уже много лет. А ведь начиналось все так хорошо.

Мама Жени с детства внушала обоим детям, что жизнь одна и ее возможностями надо пользоваться. Ни в коем случае не сидеть на месте. Все детство Андрей и Женя провели в кружках и на дополнительных занятиях, мама находила для них лучших учителей, поощряла их любопытство и самостоятельность.

Так что решение Андрея ехать в Москву мама встретила с большим энтузиазмом. Она им очень гордилась.

Женя тоже гордилась старшим братом, едва ли не сильнее, чем мама. Он был для нее живым подтверждением того, что в жизни можно достичь всего, стоит только постараться.

В то время как однокашники Андрея растили пивные животы и не самых запланированных, а потому не очень любимых детей, прели на скучных работах «куда взяли» и коротали вечера в интернет-казино, Андрей оставался подтянут, холост, амбициозен и упорно прокладывал себе путь в столицу.

Поэтому его отъезд для семьи не был сюрпризом, а скорее логичным вознаграждением за все старания.

Когда Андрей уезжал, мама сказала: «О нем еще напишут в газетах!»

– Я напишу! – вызывалась Женя, уже тогда четко знавшая, кем хочет стать.

– Конечно, – улыбнулась тогда мама.

Казалось, все шло идеально. Но жизнь внесла неожиданные коррективы.

Андрей сначала часто звонил, приезжал на все праздники и дни рождения. Они все вместе, как и раньше, ходили на рынок – выбирали самые свежие продукты, готовили, ловко двигаясь по скромной кухне. Андрей привозил Жене красивую одежду, книги с биографиями известных людей, даже подарил телефон, узнав стоимость которого мама долго охала и умоляла дочь не носить его в школу.

– Там уже есть мой номер, звони когда хочешь! – сказал Андрей.

И они созванивались. Жене Андрей первой рассказывал, каково жить в столице, как душно в метро и какие толпы людей на улицах. И вокруг столько всего потрясающего, что кажется, жизни не хватит попробовать каждую вещь. Однажды рассказал, что встретил хорошую девушку, обещал приехать с ней в ближайшее время, просил подготовить мать к визиту.

Мама новости сначала обрадовалась: сын отхватил московскую невесту! Но когда девушка перешагнула порог дома, мамин энтузиазм поутих. Девушка была как будто не от мира сего. Выглядела болезненно, смотрела как-то туманно, будто поверх вещей, дела до конца не доводила. Могла пропасть в мыслях во время резки салата и так и остаться – глядя в пустоту, с занесенным над овощами ножом. Когда мама пыталась привлечь ее внимание, девушка просто выходила из комнаты. Она мало говорила, а когда говорила – хмурилась, пряча глаза, будто звуки собственного голоса ее мучали. Встречных вопросов она не задавала, даже на явно обожающего ее Андрея смотрела, как казалось маме, равнодушно.

Мама прозвала ее морфинисткой и все порывалась поговорить с Андреем о том, что с его избранницей явно что-то не так. Но тот так ухаживал за ней, с такой нежностью отмечал все, что она делала, будто она была ему даже не девушкой, а дочерью или беззащитным зверьком, о котором только он, Андрей, в состоянии был правильно заботиться. У мамы так и не хватило духу поделиться переживаниями с сыном.