Сильвер позавидовал остроте зрения Ферруна. Сам-то он никаких линий на старом пергаменте не разглядел. Вообще этот разговор был странным, будто он беседует не с нетерпеливым и самолюбивым Ферруном, всегда всё знающим лучше других и не признающим ничьих советов, а к кем-то другим, с кем вполне можно спокойно поговорить, обсудить непонятное и даже до чего-то умного договориться.

– Подземелье, по которому мы ходили, располагается не только под королевским дворцом, оно проходит под парком, потом под королевской площадью, а, вполне возможно, и гораздо дальше, там, где мы не были, – пришло ему в голову. – Возможно, вход есть откуда-то оттуда? Возможно даже, из окрестных домов?

Феррун сел прямо, что-то прикидывая.

– А где в Купитусе королевские усыпальницы?

– Королевский некрополь? – Сильвер напрягся. Вид Ферруна, крушащего королевские саркофаги в стремлении найти вход в подземелье, ему категорически не понравился. – Он неподалеку от дворца и почти не охраняется. Считается, что королевскую усыпальницу никто трогать не станет, это же святыня.

– Но кто-то же ее тронул, судя по твоему скептическому тону, – Феррун откинул голову и отвернулся, защищаясь от света горевшей рядом с Сильвером свечи.

Тот подосадовал на себя. За голосом нужно следить тщательнее, ведь в проницательности Ферруну не откажешь.

– Было дело, – нехотя признал он. – Это записано в летописи. Дело в том, что саркофаг последнего короля был вскрыт лет триста назад. Тела в нем не оказалось, видимо, это кенотаф, символическая могила, но кое-какие драгоценности из некрополя все-таки пропали. Поскольку это было мерзкое святотатство, то грабителей с помощью жителей нашли быстро. Так вот воры клялись, что после вскрытия саркофага из него вылетело какое-то облачко, а сам он оказался совершенно пустым.

– Облачко? – Феррун похрустел сильными пальцами, разминая их. – Откуда в выточенном из цельной каменной глыбы саркофаге возьмется облачко? Значит, там есть отверстие, из которого дует. Нужно это выяснить. Пустой же саркофаг означает, что тело Адэлберто Седьмого захоронено где-то в другом месте. Примум был его амулетом, так не захоронен ли он вместе с королем? Но вот только где же мне его искать?

Сильвер нахмурил брови, стараясь уловить ускользающую мысль. Казалось, отгадка лежит на поверхности, вот-вот, и он все поймет, но ее скользкий кончик никак не давал себя изловить.

– Когда ты думаешь уезжать? – спросил он, давая голове отдохнуть. Часто так бывало: если отпустить неуловимую мысль и начать думать о другом, та возвращалась уже вполне осознанной идеей.

– Как приму вассальные клятвы у всех вождей и тех старейшин, что не были на курултае. Надеюсь, это случится не дольше чем через пару дней, я тороплюсь, времени на розыски остается все меньше и меньше. Скоро южаки поймут, что чужими руками воевать больше не придется, и начнут действовать.

Сильвер хотел сказать, что два дня для имгардцев слишком мало, ведь на земли, отведенные для них, должны будут переехать все кланы, а это тысячи и тысячи шатров одних только семейств весьма плодовитых степняков, да и быт на новых незнакомых местах обустраивать тоже весьма непросто.

Но через два дня имгардцы уже поставили шатры, и в Ключграде собрались все вожди и старейшины новых союзников. Главным вождем был избран Тиммис. Увидев Сильвера, он подошел к нему, желая поклониться, но Сильвер обнял его, как брата. Заметив такое почтение к их представителю, вожди и старейшины подтянулись и стали выглядеть куда увереннее.

На вопрос, есть ли здесь те, кто продал свой народ за пару лошадей, Тиммис мрачно сообщил, что подлецы, для которых нет ничего святого, кто виновен в смерти женщин и детей, не заслуживают погребения. Их тела сейчас жрут степные волки. Сюда пришли новые вожди, для которых главное – сберечь свой народ.

– Я думал, вас гораздо больше, – Сильвер не понимал, как можно с такой быстротой перевезти все стойбища.

Тиммис помрачнел.

– Нас и было гораздо больше. Но когда наши гонцы отправились к граничащим с южаками стойбищам, тем самым, что пропустили врагов на курултай, их не оказалось. Они просто исчезли. И никаких следов, будто никого там и не бывало.

Сильвер молча склонил голову. Говорить, что так же, как и исчезнувшие кланы, были бы уничтожены и все остальные имгардцы, не стал – это было ясно всем, даже тем, кто противился союзу с Терминусом.

Феррун торопливо принял клятву у вождей и немногих оставшихся в живых старейшин из тех, кто не приезжал на курултай, и тут же ускакал, а Сильвер с военачальниками поехал осматривать новое войско. Ехавший рядом с ним сэр Литл восторженно делился своим впечатлением от пережитого:

– Клятва на колдовском мече весьма впечатлила всех, и имгардцев, и наших воинов. Особенно эти синие искры и то, что после окропления меча клятвенной кровью ни у кого не осталось шрамов от порезов. Мне даже самому захотелось принести Ферруну вассальную клятву, чтобы почувствовать, что же это такое.

– Вполне возможно, что наступит время, когда мы все дадим ему такую клятву, – твердо произнес Сильвер. – Думаю, что придет оно гораздо быстрее, чем мы думаем.

Нескио до сих пор не мог прийти в себя от удивления. Его милая простая Агнесс – законная наследница герцога Ланкарийского! И теперь, подчиняясь указу короля, он тоже герцог, как супруг последней представительницы рода!

Это походило на сказку. Он давно смирился с потерей титула и дворянских привилегий, и даже представить себе не мог ничего подобного. Никогда не интересуясь интригами и кознями, он даже забыл, что основной наследник герцога – девочка!

Агнесс тоже была растеряна и выглядела совершенно разбитой свалившимися на нее новостями. Нескио было до боли жаль жену. Возвращенная память настолько вышибла ее из привычной колеи, что звать в свой дом приемную семью Агнесс – купцов Амегетти, и расспрашивать их о том времени, когда у них жила девочка по имени Селина, пришлось ему самому. Агнесс хотя и обняла свою приемную мать, но не в состоянии была произнести ни одного слова, и лишь молча плакала, беспрерывно утирая слезы с побелевшего лица.

Достойно отблагодарив Амегетти, пригласив их без стеснения навещать его с Агнесс, когда им будет удобно, нескио проводил их и вернулся к неотложным делам. Роуэн с таким рвением передал Агнесс титул прямо в зале заседаний, что большинство из дворян сочли его попросту сумасшедшим.

Но нескио хорошо его понимал – ведь он и сам так же страстно любил женщину. Только ему повезло гораздо больше – его любимая была его женой, он мог обнять ее, заглянуть в дорогие глаза, признаться в любви и услышать в ответ сокровенные слова, главные в своей жизни.

Ему предстояла уйма работы – восстановление титула нескио и возвращение под свою руку нескольких уже отошедших от него титульных имений. А также официальное торжество в честь восстановления титула герцога Ланкарийского, прием его земель, весьма немаленького состояния и всех принадлежащих титулу имений. На это уйдет не один месяц, а где взять время?

Неделя, выделенная ему Сильвером, уже прошла, из новобранцев и тех раненых, что набрали силу после лечения Амирель и Ферруна, составили несколько сотен готовых к сражению воинов. Ему пора было возвращаться обратно в Ключград, но до боли в сердце не хотелось оставлять жену и маленького сына.

Беллатор, которому он доложил о своем намерении ехать обратно на поле брани, был против.

– У вас сейчас другие, не менее важные дела, герцог.

Это обращение было непривычно нескио, раздражающе резало ухо, и он попросил:

– Зовите меня по-прежнему, ваша честь. Это моя жена герцогиня, и сын будет герцогом, а я родился и умру нескио. Пусть мой родовой титул ниже герцогского, но он полностью мой и стыдиться его у меня нет причины.

Согласившись с ним, наместник продолжил:

– Сильвер вполне справится без вас еще недельку, тем более что к нему на подмогу внезапно отправился Феррун. А вы очень нужны здесь. Пока с юга приходят благоприятные вести, оставайтесь. Имгардцы сидят тихо, так что время у вас для устройства своих дел еще есть.