Малфой честно и упорно, рьяно сражался сам с собой много лет, не допуская даже возможности истинного значения своих чувств к Гермионе Грейнджер, хотя несколько раз всё-таки правда прорвалась наружу: например, когда во время чемпионата мира по квиддичу Драко чётко предупредил Поттера и его друзей убраться куда-нибудь подальше. Ведь в конце концов, он тогда ещё и недвусмысленно смотрел на магглорождённую волшебницу. То, что ребята его неправильно поняли, на тот момент мальчику даже не приходило в голову.
Как ни странно, окончательно признал свои чувства Драко в тот день, когда его сумасшедшая тётка пытала юную волшебницу на полу Малфой-менора. Больше в его сознании не оставалось вопросов, но и пути назад тоже не было. В тот день Драко казалось, что на дорогом паркете фамильного особняка в муках корчилась и умирала его собственная душа. Парень не смог бы с точностью сказать, но потом ему всегда казалось, что это он мысленно призывал Добби, ведь как иначе изгнанный из их семьи эльф мог проникнуть в тщательно охраняемый магией его же собственных собратьев-эльфов менор?
А сейчас, день за днём, повзрослевший Драко Малфой вновь и вновь наблюдал за самым большим кошмаром его жизни: Беллатрикс Лестрейндж, наставляющей палочку на Гермиону Грейнджер. Только в этот раз под личиной растрёпанной, обезумевшей ведьмы-фанатички скрывался отец, хладнокровно и в лучших традициях древних родов обучавший магглорождённую волшебницу преодолевать свои страхи так, как положено магам.
Что бы сказал одиннадцатилетний Драко, если бы кто-то дал ему посмотреть картинку такого будущего? Однозначно бы не поверил.
========== Глава 20 ==========
На Рождество Гермиона Грейнджер решила отвезти Александра в Италию. В принципе, ей просто очень хотелось ненадолго уехать из Англии, чтобы нигде вспышки фотокамер не преследовали ни её саму, ни сына. Александр никогда не был вынужден находиться в центре внимания волшебного общества, и почему-то, молодой женщине хотелось оставить это таким образом как можно дольше. Более того, она боялась, что какой-нибудь репортёр, горя излишним энтузиазмом, припрет её сына к стенке, намекая или открыто раскрывая слишком много карт.
Александр от идеи пришёл в полный восторг, впрочем, как и Панси Паркинсон. Новой подруге, каковой Панси теперь себя считала в отношении Гермионы, идея пришлась необыкновенно по сердцу. Стилист мисс Грейнджер, с недавних пор, ставший конфидентом, а в прошлом - самая большая снобка из всех слизеринцев, теперь проводившая больше времени в мире не магическом, чем волшебным, тут же пригласила министра магии остановиться в её особняке в Риме.
Гермиона не могла понять, с чем связан энтузиазм мисс Паркинсон, хотя давно уже заметила, что Панси относится к ней, как к подруге. Сама же Грейнджер хоть особо горячих чувств к Паркинсон не испытывала, но и былая неприязнь давно исчезла. Более того, ситуация с сыном аристократки и отказ Панси подчиняться древним традициям ради своего ребёнка, даже будучи прекрасно осведомлённой об «обычаях» семьи своего мужа, вызывали если и не восхищение, то во всяком случае, уважение.
Впрочем, за несколько недель до отъезда, к величайшему удивлению обеих в прошлом таких разных волшебниц, Александр вдруг робко спросил, если его друзья, Скорпиус и Альбус, могут тоже поехать с ними. Просьба сына застала Гермиону врасплох, но молодая женщина не видела ничего странного в том, чтобы взять с собой, скажем, сына Гарри Поттера. Проблема для неё возникала с юным Малфоем. В результате, Гермиона связалась с Паркинсон, извиняясь за изменения в планах, и сообщила, что её сын хочет взять двух друзей и вежливо отказалась от гостеприимства бывшей Слизеринки, когда Панси рассмеялась:
– Какая глупость, Гермиона! Неужели ты думаешь, что в моем доме не найдётся несколько свободных комнат? Конечно же, бери их с собой. Честно говоря, давно хотелось бы услышать чье-то невинное мнение, сравнивая моего сына и законного наследника Ноттов.
– Панси, ты же знаешь, что у него не было выбора.
– Знаю, – Паркинсон равнодушно пожала плечами. – Прекрасно знаю. Как и прекрасно вижу, что из всех нас, чистокровных, ни одна не может сравниться с тобой. Поэтому, порадуй материнское сердце, дай мне вытянуть всю интересующую меня информацию из маленьких змеёнышей в лучших традициях моего любимого снобского факультета, который никто не представляет достойнее, чем я сама.
Грейнджер лишь рассмеялась, совсем не нуждаясь в дальнейших объяснениях и вопросах. Из того, что она уже слышала от Александра и видела сама, однозначно следовало, что младший сын Теодора, с которым мальчики учились на Слизерине, по не магическим способностям и талантам и рядом не стоял со своим старшим братом, сквибом и сыном блистательной Паркинсон. Впрочем, Гермиона прекрасно понимала и саму Паркинсон: Александр тоже блистал намного ярче, чем законный наследник Малфоя. Хотя, Скорпиус, как и его отец, был достаточно умён.
– Ты ведь меня прекрасно понимаешь, – меж тем, Панси внимательно наблюдала за министром магии. – И нет, не беспокойся, твоё выражение лица, даже глаз, нечитаемы. Даже мускул не дрогнет, губа не дёргается, глаза не вспыхнут. Просто, я знаю, что ты должна так чувствовать тоже. Или, просто хочу верить, потому что иначе ты не просто самая блистательная ведьма нашего поколения, ты ещё святоша и идеальный ангел, а не живой человек. Или, я ошибаюсь? И после всего, что ты испытала за семь лет от Малфоя, его дружков и меня самой, в тебе нет хоть искры удовольствия от осознания, насколько Александр ярче, чем все их дети вместе взятые?
– Я не ангел и не святоша, – мисс Грейнджер сдержанно усмехнулась, спокойно выдержав взгляд Паркинсон. – Далеко не ангел.
– Я так и знала, что на твоих платьях дырочки для крыльев прорезать не стоит, – Паркинсон легко рассмеялась и вздохнула. – Когда ты вытянула всех их из Азкабана, на минуточку я засомневалась. А потом поняла, чего ты добиваешься. Кстати, я слышала некоторые слухи… Ты можешь мне сказать, если это помогло: наш способ, не маггловский?
Гермионе не нужно было задавать наводящие вопросы. Она прекрасно знала, что имеет ввиду чистокровная аристократка, воспитанная таковой до кончиков ногтей, Панси Паркинсон. Новая подруга интересуется её «уроками» с Люциусом Малфоем. Министр магии усмехнулась, позволив губам дрогнуть:
– Да, помогло. Люциус излечил меня от моих проблем полностью. И, кстати, это не «ваш метод»: магглы тоже используют подобное. Чтобы побороть страх, заставляют тебя встретиться с ним лицом к лицу. Это, конечно, подход более жёсткий, но им пользуются испокон веков. Не знаю, почему со мной всегда так осторожничали.
– Потому, что чувствовали свою вину, – спокойно объяснила Паркинсон. – Да и ты всегда слишком тщательно всё скрывала. Мне, например, даже в голову не приходило, что ты избегаешь нас всех, потому что мы вызываем приступы неконтролируемого страха или панику. Я всегда думала, что ты не ходишь на приемы, избегаешь общаться с чистокровными, потому что не хочешь. Мы слишком насолили тебе в прошлом. Поэтому ты нас терпишь, но держишь не то, что на расстоянии вытянутой руки, по другую сторону китайской стены. Оказывается, всё совсем не так. Впрочем, Люциус Малфой, когда не нужно играть в игры, слишком прямолинейный, чтобы ходить вокруг да около. Плюс, он действительно восхищается тобой уже очень давно, об этом все знают. Но я рада, что метод сработал. Хотя, если задуматься, это мало удивительно для человека, который настолько держит все эмоции под контролем и принимает решения, лишь тщательно проанализировав всё детали, как ты. Далеко не удивительно.
