– И конечно же, каждая ведьма, воспитанная магглами, прекрасно знает, что это значит, – Тедди насмешливо закатил глаза.

– На самом деле, брат, если тебе так нужно знать, – лицо Джеймса Поттера приняло серьезное выражение. – То я ей объяснил. Потому что только идиот бы не предусмотрел, что любая чистокровная девчонка ей через пять минут все растолкует.

– И Изабелла приняла твой подарок? – на лице Тедди Люпина теперь читалось выражение непередаваемого изумление. – То есть, добровольно согласилась?

– Я добавил, что этот браслет ничего такого не подразумевает, – Джеймс небрежно пожал плечами. – И ни к чему не обязывает. Это всего лишь подарок на день рождения.

– И она тебе поверила?

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, друг, что я не перестаю изумляться твоему внутреннему слизеринцу. Похоже, легенды о твоем отце действительно имеют глубокую основу.

– И на что ты сейчас намекаешь? – Поттер насмешливо изогнул бровь, но в зелёных глазах задорные черти ламбаду плясали.

– Только на то, что я преклоняюсь перед твоей смекалкой. Ведь даже если Изабелла рассматривает этот браслетик только как подарок, даже если ты сам сейчас на него смотришь именно так, – Тедди даже с кровати поднялся, изображая шутовской поклон. Притом, довольно низкий. – То все остальные в волшебном мире присутствие этой семейной реликвии Блэков на её изящной ручке просто обязаны воспринимать совершенно с другим подтекстом. Моё бесконечное восхищение, брат.

– Ну, знаешь ли, я не могу нести ответственность за то, что там может подумать «кто-то» в волшебном мире, – Джеймс театрально пожал плечами, отворачиваясь в сторону.

– Это твой папочка так говорит? Наша эмблема честного и прямолинейного Гриффиндора?

– Нет, – а вот теперь Джеймс позволил себе довольную ухмылку, многозначительно подмигнув Люпину. – Моя мама.

– Как я уже сказал, «классическое Уизли», – наверное, если бы в руках у Тедди был бокал, он бы отсалютовал своему другу. Но поскольку ничего такого у него сейчас не было, парень всего лишь изобразил ещё один шутовской поклон.

– Придурок ты, Тедди Люпин, – юный Поттер громко рассмеялся.

– Как знаешь, – в ответ тот лишь пожал плечами. – Только помни, от кого ты это всё в первую очередь узнал.

– И что мы этим хотим сказать?

– Что с тебя очередной должок на будущее, брат.

И с этими словами Тедди Люпин, впрочем, тоже с очень довольным выражением лица, отвернулся к стене, всем своим видом показывая, что ему пора спать. Через мгновение Джеймс залез в собственную постель, не менее довольный, чем его лучший друг. Делить им было абсолютно нечего, а взаимные «услуги» обычно только шли обоим на пользу.

Да и вообще, они ещё с детства считали себя чуть ли не братьями, выращенные практически вместе и всегда имеющие друг друга в напарники для игр и шалостей. А вот о традициях чистокровных Джеймсу рассказывали намного меньше: отец и сам далеко не все знал, а мать не особенно следовала традициям. А вот тётушка Андромеда считала, что знания – это сила.

Что ж, в них всех текла горячая кровь семейки Блэк. Потомственных слизеринцев.

========== Часть 29 ==========

Комментарий к

Помнится, все хотели знать, о чем говорили Драко и Гермиона после воссоединения… что ж, пришла пора рассказать.

Положа руку на сердце, Грейнджер должна была признать: она была очень удивлена, когда в первый же день по прибытии Изабеллы в Хогвартсе, Гермиону, наконец, нашли. Впоследствии, выслушав восторженный рассказ дочери о произошедшем на распределении, волшебница, которую все единогласно признавали весьма эрудированной, вновь столкнулась лицом к лицу с фактом, как мало ей всё-таки было на самом деле известно об артефактах волшебного мира.

Например, неожиданные способности Распределительной Шляпы явились полным сюрпризом для довольно начитанной и знающей каждую строчку «Истории Хогвартса» практически наизусть магглорождённой волшебницы. Оказывается, Шляпа ещё и видела родословные. Конечно, это многое объясняло, но нигде в волшебной литературе не описывалось.

Поэтому, когда по мановению волшебной палочки Гарри Поттера все в комнате маггловской лечебницы застыли на месте, Грейнджер отреагировала инстинктивно. Как и когда-то на втором курсе, она с разбегу бросилась на шею лучшего друга. С Гарри ей всегда было комфортно, и почему-то изначально воспринимавшая парня, как брата, обычно сдержанная и воспитанная в строгих английских традициях, Гермиона никогда не стеснялась показывать свои чувства к нему на людях.

А вот впоследствии Невилл Лонгботтом однажды объяснил однокурснице, что это её «проявление восторга» после излечения от взгляда василиска, например, стоило девушке довольно дорого. Все юные волшебники мгновенно в своем сознании провозгласили Грейнджер и Поттера парой, и посягать на «подружку» избранного никто до появления Виктора Крама на четвёртом курсе не решился. А потом они все были очень удивлены, когда в конце концов осознали, что кроме дружбы, Гарри и Гермиону ничего не связывает.

Нечто подобное произошло и во время её спасения из маггловского мира. Гермиона инстинктивно и без какой-либо задней мысли бросилась на шею Гарри Поттера, мгновенно взбудоражив подозрения Рона Уизли и вызвав горечь Драко Малфоя. Свою ошибку Гермиона осознала, только когда её рыжий друг и первая любовь чуть не напал на отца её дочери.

Попытавшись прояснить ситуацию, насколько это было возможно, Грейнджер избрала незамедлительно расставить все точки на «и». Похоже, Драко тоже решил действовать напрямую. Или, это было частью его очередного коварного плана, например, вновь втереться в доверие видимостью выбора, но признаться по правде, Гермионе было уже безразлично.

Одним словом, когда все присутствовавшие при её возвращении в волшебный мир ручейком потянулись из кабинета теперь уже директора МакГонагалл, Малфой и Гермиона незаметно задержались. Дождавшись, пока они останутся наедине, Драко подошел к девушке. Его взгляд был полон сдержанной решимости, но Гермиона видела ту бурю чувств, которая скрывалась на дне серых омутов. Драко боялся.

– Гермиона, – мужчина слегка помедлил, словно все ещё пытался найти правильные слова. – Я не уверен, как много тебе успела рассказать Беллатрикс, но ты должна понимать, что тётке удалось разрушить наш непреложный обет.

– Да, я знаю, – Грейнджер кивнула. – Ты не представляешь, с каким упоением она мне об этом рассказывала на протяжении долгих месяцев.

– Даже не сомневаюсь, что тётя Белла гордилась своим достижением безмерно. Подумать только, разрушить непреложный обет, использовав свое право главы рода, которое она практически узурпировала, – Драко закатил глаза, но в его голосе Грейнджер безошибочно узнала горечь и злость. – Практически по её вине ведь погиб Регулус Блэк, и она собственноручно убила Сириуса. И теперь такая власть! Быть способной разрушить союз, заключённый даже не наследником рода Блэк, да ещё и по «технической» причине, связанной с гербом её рода. Похоже, мы все-таки не отдавали тётушке Белле полного кредита.

– Драко, – Грейнджер вздохнула, положив руку на предплечье молодого мужчины. – Что ты пытаешься мне сказать?

– А ты ещё не поняла? Твое обещание больше недействительно, и ты вольна поступать так, как хочешь. Больше тебя со мной не связывает обет, и ты можешь воспользоваться этой лазейкой. Ты свободна, Гермиона. Данная мне после побега Поттера и Уизли клятва над тобой больше не тяготит.

– А твоя клятва мне, Драко, – Гермиона вопросительно приподняла бровь, сделав шаг ещё ближе. – Тяготит ли она над тобой?

– В отличии от тебя, моё предложение и клятвы тебе никогда не были мне в тягость. Я любил тебя ещё в школе, любил тебя, когда мы обменялись обещаниями быть вместе, не переставал любить все эти годы и люблю сейчас. Если ты ещё не поняла, Гермиона, все это время я носил твое кольцо на цепочке вокруг шеи. Именно его Люциус трансфигурировал во временный медальон рода для Изабеллы.

– Я поняла, – Грейнджер сделала шаг вперёд, теперь оказавшись в непозволительной близости от молодого мужчины. Запрокинув голову, она заглянула ему в глаза. - Я не собираюсь отступаться от своих слов, Драко. Моё обещание тебе в силе.