– Тогда, какого Мордреда ты упоминал какие-то махинации с гобеленом? – Нарцисса слишком очевидно быстро теряла остатки терпения, и фамильные черты горячих Блэков с каждой минутой поднимали голову все отчётливее.

– Несмотря на то, моя дорогая, что жениться на мисс Грейнджер наш сын сейчас не сможет, я не исключаю возможности, что у них может появиться ребёнок. В этом случае, как ты прекрасно знаешь, он проявится на нашем семейном древе. Думаю, будет не лишним напомнить вам обоим, что подобное нашей семье в данный момент ни к чему. Именно это я и хочу сделать: заколдовать гобелен, чтобы только законные наследники проявлялись здесь. Потому что нам совершенно не нужно, чтобы внезапно появившаяся на глазах у всех зелёная нить указала на связь моего сына и мисс Грейнджер. Имя ребёнка будет показано, как матери.

– Отец, – Драко прикрыл глаза, а потом медленно открыл их вновь. – Должен всё-таки сказать, что это твое представление стоило мне многих лет жизни.

– Сын, – Люциус в точности скопировал тон своего наследника. – Должен всё-таки тебе напомнить, что в противном случае в твоей жизни не осталось бы ни минуты. Так что можешь смело считать, что выиграл все эти оставшиеся годы, даже минус потерянные из-за моего так называемого «представления».

– И с этим не поспоришь, – Драко кивнул. – Но можно попросить на будущее избегать подобной драмы и театральности?

– Драко, а можно попросить отложить эту дискуссию на «после» того, как твой отец проведёт необходимые волшебных действия с семейным гобеленом? – Нарцисса изящно изогнула бровь, однозначно давая понять, что её сыну следует умолкнуть. Впрочем, тот больше и не думал спорить.

Достав свою волшебную палочку, Люциус сделал рукой несколько сложных движений над гобеленом, вырисовывая неизвестные его наследнику руны, а потом прочитал заклинание. В то же мгновение старинный гобелен блеснул серебристым огнём, по материи прошлась лёгкая волна и сконцентрировалась на имени Драко. На сотую долю секунды последнему из Малфоев показалось, что отец всё-таки обманул, и сейчас его имя вспыхнет чёрным пламенем отторжения от рода. Но ничего подобного не произошло.

Когда магия успокоилась, имя Драко Малфоя по-прежнему красовалась на гобелене. Только тому, кто очень сильно бы присмотрелся, стало бы заметно, что возле него появилась едва заметная точка. Отныне, только если Драко соединит себя с какой-то волшебницей узами законного брака, его наследник появится на семейном гобелене.

Незаконнорожденные дети, которых обычно в любом случае удаляли, заметны больше не будут. Не появится даже той маленькой чёрточки, отходящей от его имени, которую, если уж очень хорошо присмотреться, можно увидеть на семейных древах многих чистокровных семей: намёк на ребёнка вне брака.

Драко Малфой облегчённо выдохнул. Все было решено окончательно и бесповоротно, и более того, вопреки не просто самым сумасшедшим надеждам, но даже просто мечтам, его родители оказались по одну сторону роковой черты вместе с ним…

========== Часть 19 ==========

Реальность оказалось далеко не такой печальной, как уже успела нарисовать в своем богатом воображении Гермиона. На самом деле, и Нарцисса, и Люциус приняли её довольно цивилизованно. Конечно, они даже не собирались делать вид, что всю жизнь «спали и видели», как их сын приведёт в дом нечистокровную избранницу. Но и какой-то агрессии в отношении Грейнджер они тоже не показывали.

Наоборот, Нарцисса всячески пыталась идти на сближение, заводя дискуссии на интересующие девушку темы, а вопросы формулировала так, что ответить односложно и при этом не раскрыть себя было практически невозможно. Гермиона начинала понимать, что умение вести светские беседы - это наука сама в себе, и леди Малфой ею владела в совершенстве. Еще одна область для изучения.

Люциус самолично дискуссии не провоцировал, но всегда слушал очень внимательно. И к своему огромному удивлению, кроме праздного любопытства, Гермиона все чаще замечала в его глазах то самое выражение, которое постоянно видела у каждого своего преподавателя. Чистокровный патриарх и известный приверженец идей чистоты крови отдавал должное её уму и талантам. Или, во всяком случае, учился это делать. Как-то незаметно Малфои начали приобщать Гермиону к порядкам и обычаям чистокровных.

Вообще-то, девушка всегда умела одеваться, и вкусом обладала отменным, а если добавить к этому вполне комфортабельное финансовое состояние родителей –качественные вещи обычно не были для Грейнджер проблемой. Вот только в обществе членов семейства Уизли блистать состоятельностью они с Гарри обычно избегали.

Впрочем, впечатлять стоимостью нарядов не было в обычаях на факультете Гриффиндора: кичиться деньгами было не принято и не нужно. Поэтому, в Хогвартсе Гермиона всегда избирала одеваться практично и не броско. Нарцисса просекла все это молниеносно. Конечно, Гермиона в каком-то смысле «прокололась» сама, хотя ошибкой это не считала.

Получив соответствующий приказ, домашний эльф Драко с несказанным энтузиазмом принялся доставлять ей всевозможные наряды Нарциссы, а Грейнджер из них уже выбирала, что надеть. Притом, то ли намеренно, то ли из того же чрезмерного энтузиазма Рикки, но перед Гермионой появилась внушительных размеров стопка вечерних платьев, ранее принадлежавших леди Малфой. Гермиона была уверена, что та же Джинни не преминула бы облачиться в самые вычурные туалеты. Грейнджер же безошибочно избирала лишь строгие, скромные наряды, безукоризненно соответствующие требованиям момента и оказии.

Нарцисса это отметила молниеносно. Конечно, леди Малфой также воспользовалась и оказией обновить гардероб девушки, дополнив его более современными фасонами. Впрочем, «современными» Грейнджер могла бы их назвать с очень большой натяжкой. Гермиона давно уже пришла к выводу, что стиль одежды в волшебном мире, как и многие обычаи и традиции, довольно прочно застряли где-то в прошлом веке.

Конечно, если поначалу девушке казалось, что здесь во главе угла стоит консерватизм, то очень скоро Грейнджер пришла к выводу, что это не совсем так. Целью, которую проследовали волшебники, когда надежно скрывали каждый дюйм кожи под длинными рукавами, высокими стойками, перчатками и юбками в пол были не скромность, консерватизм или пуританство, а стремление привести любой шанс случайного соприкосновения кожи с ядами или отравленными зельями к нулю. Да и темные проклятия можно было в некотором смысле задержать, наложив на одежду определённые заклинания.

Осознание этих постулатов явно способствовало принятию «моды» волшебного мира со стороны Гермионы, и не могло не радовать хозяев менора. Плюс, Грейнджер всегда была старательной в учёбе и любимицей преподавателей, и теперь, в каком-то смысле став её наставницей, Нарцисса не избежала симпатии к своей на редкость прилежной ученице. А Гермиона всегда была готова впитывать любую новую информацию, особенно полезную.

Большую часть своего времени Гермиона проводила за книгами. В Хогвартсе у неё никогда не было доступа к такому обилию литературы по тёмным искусствам и конечно же, о крестражах. Изучая материал, который доступным или понятным назвать было бы невозможно даже с натяжкой, Грейнджер давала мозгу отдых «лёгким чтивом», а в эту категорию у неё быстро попали книги по этикету, обычаям и традициям. Сказать по правде, листая страницы этих «справочников для достойных юных ведьм» Гермиона про себя хмыкала и потешалась. Старшие Малфои же разглядели в выборе литературы магглорожденной волшебницы проявление уважения к обычаям и традициям их мира.

Когда Драко услышал от своих родителей, что Грейнджер на досуге ознакамливается с книгами о «подобающем поведении», он чуть не открыл рот толи от удивления: «Зачем? Да ещё и по доброй воле!?!», толи от возмущения: «Ей что, больше деталь нечего? Она с крестражами уже до конца разобралась?». Впрочем, с родителями Малфой подобными мыслями избрал не делиться, хоть и от всей души потешался реакцией Нарциссы и Люциуса.

Отношение матери к Гермионе вообще слишком очевидно теплело с каждым днём, и женщины, которые, как оказалось, разделяли любовь к книгам, все больше находили общие темы. Плюс, Грейнджер даже не скрывала, что старательно копирует манеры матери Драко.