– Тут трешницами да пятишницами189 не раскидываются, молодой человек. Не то место, их тут не употребляют-с, во всяком случае, из кармана не показывают-с, – с укоризной заметил пьяненький старичок с редкой остренькой бородкой.
– За зеленуху такая на тя и не глянет, – заржал проходивший рядом молодой сын купеческий прямо в ухо Петру, оглушая. В другом месте, за такую дерзость, малый этот мог бы тут же получить умелый и тяжёлый удар, либо вызов на поединок, но в Нижнем Петя понимал, что лучше пока оставаться в тени. Он уже и вовсе отрезвел после морозца и был начеку.
– Господа, – зычным раскатистым голосом привлёк всеобщее внимание дюжего сложения коренастый купец лет сорока, видимо из старообрядцев, по еле уловимому отличию в одежде, – знайте же, что в Нижнем сам купец первой гильдии и широко известный в Белокаменной Савва Тимофеевич Морозов и, что скоро он заявится к нам сюда! Пейте в меру и не показывайте нашего брата с худшей стороны.
– Ух, сам Морозов в Нижнем! Уважил! Но и мы не лыком шиты! – раскатилось по обширному залу, притихла бравурная музыка на сцене.
– Сухой «Монополь» – настоящее бур-гунд-ское! – громким бражным шёпотом на ухо Петру голос того же козлобородого старичка, не хотите ль отведать?
– Савва Тимофеич намеревается развернуться теперь и в Нижнем, – продолжил степенный старообрядец басом, – так поднимем же рюмки, господа, за славного гостя нашего города!
– Эх, православные, вот размах! Так и подобает жить купцу русскому! – гудел, не унимаясь, разговорчивый моложавого вида бородач в жилетке.
Скрипка пропела ложную ноту, и музыка грянула вновь.
– Тоже из кержаков, небось, – раздался тихий голос поблизости от чутких ушей Пети.
А что ж ты думал, Изот Ипатьевич – половина алтынников на Руси кержачат190, – послышался скрипучий голос в ответ, – никудышник кержака видит издалека.
Случилось так, что в страстном желании подслушать разговоры с именитым гостем, Петя ничтоже сумняшеся умудрился под шумок втиснуться в немыслимо малое пространство под тяжёлой скамьёй, у которой готовился стол для Морозова в отдельном кабинете. Для создания алиби упившегося вдрызг, он прихватил с собой оставленный кем-то без присмотра полный, но раскупоренный мерзавчик и отхлебнул побольше, чтобы от него разило. Лишь молодость позволяла ему там ещё и дышать и выдерживать боками жесткость пола недвижимо. Вскоре он даже немного прикорнул и проснулся от топота и усилившегося гула голосов:
– Милости просим, Савва Тимофеевич!
Краем глаза Петя замечает, что несколько человек совершают метания, а иные даже великие земные поклоны191 в углу, видимо, куда принесли икону.
– Благодарю покорно, господа, – раздался низкий голос после паузы, – У нас в общине Рогожского кладбища192 обряды попроще будут. Всё реже вижу великие земные. Да вас тут от Нижнего до Дона побольше, конечно, наберётся.
– И благочестия у нас поболе сохранилось, – скромно заметил знакомый уже бас.
Судя по звукам, доносящимся сверху от входа, количеству видимых ног и их заснеженности, с четырьмя вошедшими за столом расселось трое из присутствующих купцов. Постепенно по голосам Петя узнал уже знакомых Парамона со Спиридоном, которые вошли вместе с гостями, а также и очень солидного крепкого купца, который объявлял о прибытии гостя. Всех купцов, что он уже знал и прочих, можно было отличить и по ногам, по их добротно точённым высоким лакированным сапогам и широким штанам, заправленным в сапоги. Двое других же, оказались в городских очень скромных ботинках, не стоящих целого состояния, как ожидал Петя.
– Вот и слава тебе, Господи, сидим в отдельном номере и не нюхаем больше скверну табачную от щепотников, – очевидно перекрестившись двумя перстами, молвил басистый объявлявший.
– Сохрани Господи древлеправославие, Силантий Тихонович! – раздался голос Парамона, – Угощайтесь, Савва Тимофеевич, тут у нас не хуже, чем у Вас на Большой Дмитровке в «Купеческом» у Мятлева накормят.
– С чем пожаловали к нам, Савва Тимофеевич? – продолжил Силантий, будучи немного помоложе других, но видимо успевший достичь ещё большего в свои годы, – Слыхали тут, что Вы, как член московского отделения «Совета торговли и мануфактур» и «Общества для содействия улучшению и развитию мануфактурной промышленности», решили развернуться и в Нижнем Новгороде193.
– Именно так, Силантий Тихонович, – ответил почётный гость.
Судя по топоту половых и звону посуды стол начал покрываться яствами. Пете очень захотелось перевернуться на другой бок, затекло всё тело, но это было невозможно.
– Можем ли мы, со своей стороны, помочь Вам здесь?
– Вне сомнений, господа предприниматели, надо бы нам с вами, совместными усилиями и с
ещё некоторыми инвесторами из Москвы, основать больше заводов по выпуску красок. А для этого нам необходимы такие люди как вы, знатоки местных особенностей, ну и знакомые с администраторами Нижегородской губернии.
– Савва Тимофеич, у нас тут настоящий, как говориться в наше время – бум: город что на дрожжах растёт и богатеет. Нигде по России таких темпов нет. Будущее за Нижним, глядишь и столицу вновь с болота на юг перенесут!
– Так оно и лучше будет: не в Москву, так хоть в Нижний, Силантий Тихонович.
– Сами посудите, Савва Тимофеевич: на Макарьевской ярмарке впервые построили санитарно-технические помещения ещё аж в двадцатые годы! Подобные подземные работы тогда велись лишь в Москве! Мещерское озеро обводным каналом через шлюзы с Волгой уже тогда соединили, потом и шоссейную дорогу от наплавного моста через Оку построили! И всё силами нашего купечества! Берега Волги на протяжении двух вёрст обделали деревом и камнем, что Неву! Площади замостили – и всё ещё при Николае Павловиче! Отец мой к тому усилия приложил, – с гордостью подчеркнул Силантий, – Строительство не останавливалось с той самой поры, Савва Тимофеич! При Александре Николаевиче, из того, что помню – чугунный фонтан установили, Блиновский Пассаж194 на Рождественской соорудили. И чего только в нём нет: лавки, склады, конторы, телеграф, даже гостиница с ресторацией! Цирк на тыщу зрителей отгрохали. Ярмарка имеет с той поры чёткие прямоугольные кварталы. Ну а последние лет десять народные столовые из деревянных камнем оделись. Ну а по случаю Всероссийской торгово-промышленной и художественной выставки город связали с ярмаркой электрической железной дорогою и построили новый понтонный мост! Каково! Возвели и наш Главный Дом с залом общественных собраний, обошедшийся купечеству в целых полмиллиона! Семьдесят немаленьких магазинов внизу имеет, телеграф, ресторацию с кабинетами! Пять сотен электрических ламп и пятнадцать больших фонарей со своей электростанцией имеет! Водопровод проведён с канализацией.
– Показали мне по пути это замечательное сооружение в древнерусском стиле, Силантий Тихонович, впечатляет…– Савва опустил веснушчатую руку и нервно почесал щиколотку, влезая под ботинок, толстым пальцем с простым оловянным кольцом.
– Наше купечество тут замыслов новых полно, Савва Тимофеевич, таких, как чугунный мост через Оку, чтоб ярмарку с железной дорогой к югу соединить. А того окромя и в Мещерском озере гавань построить, новый ночлежный дом на тыщу человек и даже мечеть вторую для гостей наших! Ещё учёные задумали так сделать, чтоб вода, что город прошла, сама себя очищала195.
Петя заметил по тону Морозова, что разговор приобретает слишком абстрактный характер и незаметно превращается в пустую болтовню и усилиями гостя тема резко сменилась на деловую. Затем разговор затянулся и вошёл в русло малопонятное Пете: «И чего в башку взбрело карячиться здесь в тесноте? Ничего толкового не услышал, а сколько ещё мучиться придётся?». Когда Охотин уже и вовсе осатанел от затёкших членов своих, а мерзавчика для здорового организма оказалось мало, чтобы хоть как-то забыться, до него донеслось завершение беседы. Господа «алтынники» прощались.
