Освобождение пришло нежданно-негаданно. После второго круга с новой артелью, трое славных казаков решили зайти в Падь и посмотреть, что же там с их московским приятелем, «негоже так вот бросать человека, не по-казацки такое». По пути к Соболинке они наткнулись на свежезамёрзший труп с пулевыми ранениями манзы-старателя, как установили по его специфическим мозолям, потом ещё одного. Все трое подкрались к посёлку и начали наблюдать, что же там нового. Разобравшись, что к чему, бесшумно «сняв» часовых в ночи, они прокрались в сарай, где лежал, дрожа от холода, Глеб. Поначалу, освобождённый от пут Охотин не мог пошевелить затекшими от верёвок и холода конечностями, не то чтобы бежать. Ещё он заявил, что не уйдёт, если не спасёт Чжана. Когда Глебу показали мальчика, уже остывшего, болтающегося на косе, привязанной к ветви сосны, он понял, что надо бежать, и как можно скорее. «Не скоро парнишке доведётся с удочкой сидеть», – заметил Кунаковсков. К их счастью, в ту ночь не было луны и начинал сыпать снег, тут же скрывающий их следы. Сначала казаки решили пойти на юг, чтобы сбить с толку преследователей, а потом резко повернули в сторону Харбина, пройдя некоторое время прямо по воде ручья. Словом, таёжник Кунаковсков запутал след должным образом. Предельно измотанные, добрались они до города, но даже не обморозились.
Оказалось, что в Харбине Охотина поджидал местный сотрудник сыска с важными новостями из Москвы. Петербугским сыском был обнаружен склад террористов с колоссальным количеством динамита, при их собственном секретном динамитном заводе. Непонятным в этой истории оказался факт, что взрывчатка была предназначена не для внутреннего пользования, то есть привычного уничтожения начальников Департамента полиции и до взрыва Зимнего Дворца, но напротив, ящики с динамитом уже были в процессе погрузки на судно, идущее во Владивосток через Сингапур. Преступников поймали случайно из-за неожиданной проверки возможной контрабанды. Все пойманные оказались начинающими террористами, или просто недавно нанятыми и не смогли пролить свет на происшедшее. Один из них, похоже, знал больше, но был отравлен в тюрьме непонятным образом. Идёт следствие о соучастии в преступлении сотрудников полиции. Имелась и занятная деталь, упомянутая специально для Охотина: во всю стену склада с динамитом было нарисовано красками персиковое дерево, разрывающее корнями огромную, судя по уровню облаков, гору во льдах. Ветви дерева тянулись до небес, где сидели уже знакомые желтолицые боги… Позже Глеб запросил помощи владивостокских коллег. С немалым удовольствием Глеб получил телеграмму, что его владивостокский коллега заставил Бринера признаться в том, что его сын был в самом деле похищен, и он сам, под угрозой казни сына, вынужден был срочно продать концессии. Юлий Иванович слишком боялся за своих детей, чтобы рискнуть вмешать в это дело полицию. «Главарь Соболинки неплохо понимает по-русски…» В те дни в Харбине Глеб пытался соединить разрозненные факты воедино и получалась странная картина: «Бринера заставили продать участок, так как он недостаточно «раздражал» японских лесорубов в Корее. Мадритов с Линчи делали это достаточно успешно, следовательно, никто их не трогал. Отсюда вытекает, что кому-то на руку развязывание конфликта России с Японией. Участие японских агентов в подливании масла в огонь не так уж необъяснимо. Есть и внутри Японии круги, которым война не угодна, а кому-то очень даже выгодна, как и в России. Был там ещё белый, который не говорил по-русски. Наверняка англичанин. Они всегда рады затеять пакость против России и поддерживают Японию. Важно, в данном случае: кому она на руку в России? Государю? Конечно нет, Он всегда предпочитает мир, хотя и пошёл на экспансию на Дальнем Востоке, но лишь сугубо мирным путём. Кому-то ещё в петербургских верхах? Вряд ли, поскольку их там интересует, напротив, мирное экономическое покорение Кореи и Маньчжурии. Если не брать придворных авантюристов вроде Абазы Младшего. Россия не готова для войны, как уверяет отец, и не хочет её. Если во времена последней Турецкой часть генералитета ещё рвалась сразиться с британским львом, то с тех пор уже таких и не осталось, как уверяет отец. Кому же в Империи она выгодна? Оголтелым террористам! Вот кому! Эти невротики готовы на всё, лишь бы самодержавие рухнуло и власть перепала им. Хорошо, допустим, и тот самый Персик один из террористов, но почему же ему понадобилось отправлять динамит в больших количествах за рубеж, вместо того, чтобы делать подкопы в Царском Селе? Может он хотел помочь Японии для развязывания войны, подбросить взрывчатки? Не убедительно, японцам уже помогают англичане, которые имеют гораздо более мощные военные заводы. Да и не было предписание захода этого судна в Токио, а лишь в Сингапур и Владивосток. Неувязка…» Теперь Глеб понимал, что подобным образом он мог бы рассуждать, преспокойно сидя в поезде и, что главной его ошибкой было оставаться в Харбине, не учитывая длины лап того же Линчи. Ночью неизвестные ворвались в гостиницу Глеба, убили охранника внизу, вышибли дверь в номере и прижали, едва пробудившегося Охотина, головой к краю кровати. Один из напавших в маске, самый дюжий, держал руки Глеба за спиной, другой прижал лезвие ножа к горлу, а третий мучительно медленно отрезал уши Глеба одно за другим. Если бы не нож ко глотке, могучие ручищи Охотина Второго оказалось бы не так просто удержать. Совершив хирургическую операцию, человек в маске начал калить что-то над пламенем свечи и, когда от странного предмета, зажатого в щипцах, донёсся запах горелого дерева, прижал этот предмет ко лбу Глеба. Смердело палёным мясом. Потом его ударили по голове чем-то увесистым, и дальше Глеб помнил лишь то, что нашёл себя в кавэжэдэской больнице Харбина. Долго его мучили головные боли, и сознание временами отключалось. Постепенно травма черепа перестала давать о себе знать и молодой организм выкарабкался из критического состояния. Вспоминал, как врач рассказывал, что этой осенью пять сотен хунхузов разграбили город Кайчи в Маньчжурии, похитили все запасы серебра, всех лошадей и взяли в заложники десятки купцов. Спустя некоторое время к воротам городка Бодунэ124 подъехали двое кавказцев, представившимися подданными России и попросили впустить их. Как только ворота были открыты, около семи сотен краснобородых, залегших рядом в гаоляне125, ворвались в город. Охранникам КВЖД пришлось долго штурмовали стены Бодунэ с пушками! А ещё убивала пустота на том месте, где должны быть уши. Врач рассказал, что уши его были продеты на нить и подвешены на шее у их владельца, а на лбу долго оставался след от раскалённой косточки персикового дерева, которой его пытали. С тех пор, всё уже зажило, а головные боли, вроде бы совсем перестали одолевать, но Глебу казалось очень унизительным полное отсутствие ушей «словно я из секты безухих! Недаром Пьер Безухов был излюбленным героем Бори, но не моим. Я должен найти этих поддонков и наказать. Теперь уже и лично заинтересован! Не поймаешь лягушку за уши». Выбритые докторами волосы росли, как на зло, очень медленно.
Дальше – хуже. Никаких знаков присутствия Персикового Божка. Когда, в конце зимы, Глеб вернулся в Москву, Лебедев порадовал его новостями из столицы о том, что в лаборатории подпольного завода были найдены очень занятные чертежи с надписями знакомою уже рукой Персика- Джагернаута. Почерки был сопоставлены специалистами. Целая серия чертежей, схем и рисунков находилась рядом картами, отпечатанными в Британской Индии. После анализа всего этого материала стало ясным, что некто намеревается взорвать высочайшую вершину мира, вычисленную недавно британскими топографами в Гималаях – пик Эверест. На картах Гималаев имеются пометки возможного маршрута экспедиции к подножию горы, на отдельных бумагах – скрупулёзные расчёты количества необходимых мулов и погонщиков для груза, числа рабочих для пробивания подкопа во чрево горы и прочие инженерные выкладки. На других бумагах – чертежи этих сооружений. Масштабный проект был разработан с достойным техническим обеспечением во всех деталях. Оставалось загрузить динамит и доставить его через весь Индокитай, охраняемый англичанами, кстати, много меньше Индостана, к подножию пика. Кроме того, среди бумаг и карт был найден известный определённым ведомствам катехизис Нечаева126 и отдельные адреса, по которым останавливались революционеры. Возникал вопрос: для чего всё это было нужно, и с какой целью была произведена такая титаническая работа по сбору труднодоступных карт и так далее. Петербургская полиция поспешила запросить по дипломатическим каналам в Лондоне, а потом и в Калькутте, кто обращался за подобными секретными новейшими картами к военным топографам Британской империи? Спустя ещё несколько мучительных месяцев, за которые не произошло ничего, хоть сколько-нибудь бы напомнившее о существовании на этом свете Джагернаута, пришёл ответ из Лондона, что сведениями утечки подобной картографической информации они не обладают. Но карты были произведены в секретной военной типографии и не являлись копией. «Скверно следят за порядком их военные ведомства…» Ещё Стефанов передал Охотину, что в Риге были обнаружены двое убитых, а затем и двое в Вильно, судя по всему – известные «варшавские воры». Глеб получил письмо от своего столичного знакомца, профессора Иркентьева, который сообщал о выходке с разбросанными персиковыми косточками по салону госпожи Третнёвой после посещения его незнакомцем, представившимся другом одного из постоянных гостей салона, что не подтвердилось. В конце имелась приписка профессора: «Никого даже не отравил, но всласть покуражился. Говорят, что персики те были очень вкусны. Увы, я был не в настроении посетить салон в тот день».
