– Гомер, не хорони меня как журналиста, я пробую найти себе работу, где я смогу писать, может это как-то пафосно прозвучит, но и творить. И мы уже с тобой запрыгивали на такие поезда, что приходилось сидеть за решёткой.

– Ну было пару неприятных моментов. Помни – это был только полезный опыт. И вообще, кто тебе запрещает «творить», Стэнли? Во-первых, ты будешь работать далеко не каждый день. Во-вторых, у тебя будет куча времени, чтобы спокойно найти себе обычную работу, журналюгой станешь, будешь там свои статейки писать. В-третьих, у тебя будет хороший доход, мать твоя обрадуется, что сын наконец то деньги зарабатывает, сестре своей поможешь, она сможет дальше учиться. На кого она там учится?

– Гомер, ты зачем на это давишь?

– Так я вижу, что ты хочешь просрать свою жизнь. Ты сам себе не нужен. Ничего не делаешь. Так хоть позаботься о матери. Она тебя растила-растила. Думала, что порядочного человека вырастит, а к чему мы в итоге пришли? Тебе предлагают работу, а ты носом вертишь. Видите ли, он не хочет за пару тысяч задницу свою под плётку поставить. А давно ты сестре помогал? Даже я знаю, что ей не хватает денег, чтобы оплатить учёбу.  И вообще, я мог предложить эту работу еще нескольким людям, но ты мой друг. Слышишь, Стэнли? Мой друг! И я пошёл к тебе, я знал, что она тебе нужна. У тебя должна начаться светлая полоса в жизни. Стоит только сказать да, и вот оно.

– Но я совсем не готов что бы меня плёткой по жопе охаживали!

– Пойми ты наконец, Стэнли, БДСМ – это далеко не плётки и кожаные костюмы. А если втянешься будешь сам бегать и уговаривать что бы с тобой провели сессию. И давай, рассказывай, наконец, что тебе сказала Долорес?

– Долорес сказала, что я очень ей понравился и у меня есть сутки что бы согласиться или отказаться.

– Это хорошие новости. Стэнли, дружище, соглашайся, ты не пожалеешь. Поверь мне.

– Ты там уже несколько месяцев работаешь, почему ты никогда не говорил, чем там занимаешься?

– Какой же ты наивный! Я не пойму, ты когда родился, вчера? Совсем никаких мыслей нет? Как ты вообще отучился на журналиста? Никаких логических связей не можешь найти?

– Аха-ха-ха, тебе передо мной было стыдно, что тебя по ночам по жопе лупят? – попытался я отшутиться, потому что он был прав. Я журналист, моё самолюбие говорит мне о том, что весьма неплохой журналист и не могу построить логическую цепочку.

– Я не понимаю, как мы с тобой друзьями стали. Мне тебе так хочется по лицу съездить.

– Ладно, не злись. Объясни, почему ты всё держал в тайне, не говорил. Я ещё думал куда ты так часто начал пропадать? А главное, откуда у тебя деньги появились? Я думал ты связался с бандитами и продаёшь наркоту и что ты скоро обязательно поспросишь сказать полиции, что весь вечер пробыл у меня дома.

– Стэнли, ты говнюк! Так обо мне думать!

– Шучу я, не обижайся.

– Ладно, но я запомнил. Ты знай, что месть – это блюдо, которое подают холодным. Аха-ха-ха. Жди и оглядывайся. Я подшучу над тобой, когда ты не будешь этого ждать. А теперь хватит шуток, сейчас я говорю серьёзно: ты должен понимать, что я тебя сегодня привёл не в контору для эскорта, здесь совсем другая история. К ним обращаются не дальнобойщики, которые хотят за пару баксов отодрать девку в кабине своего грузовика. К ним идут очень влиятельные люди, которым не хватает чего-то в этой жизни. Там клиентура, которая охренела от количества бабла на своём банковском счёте, вседозволенности, всеобщего восхищения и лелеяния. И всё равно им чего-то не хватает, они мечутся, эти суки не знают, чего они хотят, что им надо от этой жизни. И вот, они приходят в БДСМ. И ясное дело, они не хотят, чтобы кто-то об этом узнал, поэтому нам надо держать язык за зубами, причём конкретно за зубами. Болтливость там не прощается. Поэтому и хорошо, что ты ничего не подозревал, значит я всё делал правильно.

Повисла тишина. Я не находил слов. Я не мог согласиться, но и отказаться был не в силах. Гомер всё правильно говорил. Я сидел без денег, без постоянной работы, без будущего.

– Стэнли, работая там ты прекратишь ныть о том, что ты испачкал свои последние чистые джинсы. Ты купишь себе нормальную одежду в кои-то веки. А вообще принимай решение конечно сам. Вот, держи сотню, заплати за наше пиво, мне некогда с тобой его допивать, пора на работу.

– А зачем сотню дал? Это же очень много!

– Что бы если ты всё-таки откажешься, то купил бы себе новые джинсы, – весело прокричал Гомер и быстрыми шагами ушёл.

Я остался один, словно заядлый алкоголик, сидеть за стойкой. Ещё немного выпил, расплатился и вышел. День уже сменился вечером. Стало прохладно. Я поднял вороты своей джинсовой куртки и тихонько побрёл по улице.

Как я к двадцати четырём годам оказался здесь? В таком положении? Всем моим родным нужна помощь, мне она и самому нужна. Я наконец это признал. Я боялся самого себя. Я не мог взять и сказать себе – Стэнли, ты у обочины, пора что-то делать. Нет, моя гордыня не признавала этого, говорила мне, что мне только-только двадцать и всё еще впереди. Но шли годы. А ничего не менялось: я прозябал, я оказался в болоте, которое засасывало меня всё глубже и глубже.

      Может и правда, взять и согласиться? Я же не иду в преступную банду торговать наркотиками, а всего лишь воплощать «потаённые желания» клиентов. Нет, не клиентов, а клиенток! Да, клиенток. Я же написал в анкете, что я гетеросексуал и они должны учесть мои предпочтения.

Я еще с полчаса шатался по улицам. Поднялся ветер и я, словно осенний лист, носился по его направлению. Уже совсем стемнело. На душе было тяжело. Я совсем не понимал, чего мне ждать, что от меня будут требовать, смогу ли я вообще справляться со всем этим. Но Гомер как-то умудряется работать, стал хорошо одеваться, больше не хнычет, что не хватает денег, даже переехал из своей холостяцкой конуры в нормальную квартиру.

Я остановился, еще раз перебрал всё в голове и вызвал такси. Пока ждал я смотрел в лица прохожих. Я не знал, что я искал в них. Вот идёт молоденькая девушка, она громко разговаривает по телефону, улыбается, видимо делится радостными новостями. А вот толстый мужчина с длинной бородой на ходу ест бургер. Он одет в рабочую куртку портового служащего. За ним идёт мужчина в деловом костюме, что-то бормоча себе под нос.

Интересно, о чём они думают, о чём переживают, на что надеются. У них наверняка есть свои проблемы, разногласия и дилеммы. Может даже покруче моих. А что у меня не так? Просто мне предложили быть чей-то игрушкой за хорошие деньги. Почему я должен отказаться? Потому что это не поддерживает общество? Да этому обществу вообще срать на меня с высокой колокольни. Я буду подыхать от холода под мостом и каждому будет насрать на меня. А почему их должны волновать мои проблемы? Так почему я должен переживать как люди отнесутся к моему выбору. Да, Гомер прав, чтобы выжить надо чем-то жертвовать, идти на компромиссы с самим собой.

2010 год. 13 октября. 12:14.

Город, как, впрочем, и всегда, не только осенью, а ещё и летом, и зимой, и весной, и в понедельник, и в субботу, почти каждый день, окутали серые дождливые тучи, пригнанные ветром с океана. Начал моросить противный мелкий дождик, прибивая опавшую листву к асфальту. Хотя я и прожил здесь всю жизнь, но так и не смог привыкнуть к такой погоде. А кому она может понравиться? Ветра, дожди, туманы, а зимой редко выпадающий снег тут же превращается в мерзкую кашу на улицах днём, а ночью застывает, превращаясь в лёд, который прочнее бетона. В общем: очень депрессивная и мерзкая погода, прямо для интровертов, которые никуда не любят выходить и только рады поводу остаться дома.

Я поглубже уткнулся в ворот своей джинсовой куртки, а замёрзшие руки засунул в карманы и прижал ладони к ногам в попытке согреть окоченевшие от ветра пальцы.

Затем я оглянулся, словно за мной кто-то следил, а я опасался быть замеченным. Почему я это сделал? Может стыдился, что всё-таки решился? Боялся, что меня заметит какой-нибудь знакомый, будет показывать на меня пальцем и кричать: «Смотрите, этот придурок не смог найти себе нормальную работу и теперь его будут лупить по заднице старые извращенки! А-ха-ха!» Меня передёрнуло. Ну что за дурацкие мысли у меня в голове? Неужели я испугался общественного порицания? Нет-нет, надо выбросить это дерьмо из головы.