И только на очередной росстани, где разом сходилось шесть дорог, а кони замерли у придорожного камня, ожидая решения, тишине пришлось отступить. Велари смотрела на руны обозначающие какие-то направления, когда почувствовала как её руки касается его теплая ладонь. Просто и непринужденно. Услышала голос:

Долгая дорога позади.

Нет. Ты не прав. Долгая дорога впереди. И... Яр, мне надо многое тебе рассказать.

Знаю, – помедлив, ответил он. – Я должен рассказать не меньше.

На дороге, по которой они приехали, раздался стук подков.

Погоня? – оглянулась девушка.

Нет. Это скачет кто-то один, – повязки на глазу Тольяра не было, но он не спешил скрывать свой глаз. – Один человек. Он торопится.

Подождем? – предложила Велари.

Разве нам нужны попутчики?

Узнаем кто он. В этом краю не так много живых. Слишком силен запах злой смерти.

Не знаю, – задумчиво изрек Тольяр. – Ждать на росстани какого-то путника... а впрочем, как пожелаешь.

Им не пришлось ждать очень долго, потому что всадник торопился. Очень торопился, нахлестывая бедного коня что было сил. И когда он, наконец, приблизился так, что стало можно различить лицо, Велари охнула и вцепилась в руку Тольяра, будто неосознанно ища защиты.

Какая радующая мое сердце картина! – издевательски воскликнул всадник, привставая на стременах. – Воистину фортуна переменчива. Не так ли?

Корнелий Ассимур посол острова Харр немигающим тяжелым взглядом смотрел на похолодевшую от страха Велари.

Ну, Тольяр! Ну сволочь! Что за игры в этот раз? Когда мне сообщили, что несколько караульных были оглушены, а пленница исчезла, я был удивлен. Стоило же мне узнать, кто исчез вместе с ней... я только рукой махнул.

В самом деле, что мне за ними погоню отряжать? Зачем? Пусть бегут – главное пускай не путаются под ногами. Уж если парню так хочется выслужиться перед Наместником, то пусть не рассчитывает на снисхождение при следующей встрече.

Растянувшись где-то на полмили, три сотни всадников ехали широкой холмистой грядой, до замка Боллеран. Безрадостный пустынный край, прореженный неправильной формы озерцами и многочисленными норами всякого мелкого зверья. Живут здесь только отшельники и малые общины. Впрочем, на нашем пути люди не встречались вовсе. Причина выяснилась быстро. Дважды мы с вышины видели груды мертвых тел лежащих вперемешку с едва поблескивающими серыми гигантами. Дикиев было куда меньше чем мертвых людей. Воины переговаривались между собой, освежаясь водой или чуть разбавленным вином. На удачу здесь не так давно прошел дождь и земля не успела высохнуть окончательно, поэтому пыли не было. Временами из-под конских копыт стремительно вырывались серые комочки полевых мышей да в ковыле порскали змеи. Я ехал в окружении Реваза и Биргера, преимущественно помалкивая. Не то чтобы мне не о чем было говорить, просто иногда из нечаянных чужих разговоров можно узнать больше, чем из какого-нибудь доклада. Небо куда с опаской косились многие всадники, постепенно светлело, превращаясь из ночного в некое подобие утреннего. Из-за пасмурности было прохладно, и я кутался в выданный Биргером теплый подбитый куной плащ.

Что-то дозоры долго не возвращаются, – услышал я досадливое замечание Биргера. – Окульты неподалеку, я даже могу примерно сказать где. Но вот, сколько их и в каком направлении двигаются...

Если они идут к Боллерану, как и мы, то дело худо, – ответил Реваз. – Я вообще не понимаю, что могло согнать этих чуд в большой отряд. Они ж всегда были безмозглыми.

Но они никогда не просыпались летом, – возразил Биргер. – А сейчас чем холоднее, тем их больше и тем они злее. Что ж будет зимой? Да и вообще, откуда они берутся? Сколько лет мои люди летом прочесывают овраги, пещеры, ямы, скиты, брошенные дома... десятка четыре за все лето сыщется. А как зима, они толпами появляются. Маги только руками разводят, а ничего вразумительного ответить не могут.

Раньше они хоть были маги, – к нам приблизился услышавший разговор Гуно. – Плохие или хорошие, но они били эту гадость. Да и нечисть её не жаловала. А сейчас магов нет, да и нечисть почти вся как сквозь землю провалилась. Единицы остались.

Неспроста, – согласился Биргер. – Ясно, что неспроста так же как и все, что сейчас творится... слыхали, Наместник на Лиса войной пошел?

Я встрепенулся и глянул на Риттрэнца с легкой укоризной:

Ты мне не говорил об этом.

Так и разговор у нас о том не шел, мой Дракон, – при упоминании титула Гуно украдкой ухмыльнулся, а мне сделалось неприятно. И почему-то стыдно, как если бы я присвоил что-то чужое. Присутствие Весельчака, не подчиняющегося мне, но следующего на равных с Биргером сбивало с толку. Я не мог приказывать или говорить свысока с человеком дважды спасавшем мою жизнь и ничего не спрашивающем взамен. Я терялся, не зная как с ним говорить.

Наместник выставил больше пяти тысяч, да еще помощь из Синетрии и от Яромира. Ну, у Лиса-то поменьше... да и вряд ли он был готов к нападению. Так что по всему выходит, что Эйстерлин победит.

Если ты знаешь о вторжении, то поверь, Лис знает о нем уже давно, – я не смог сдержать комментарий, потому что слишком хорошо знал умения своего бывшего советника. – Он в любом случае успеет подготовиться.

Биргер вместо ответа посмотрел мне за спину. То же сделали Гуно и Реваз. Четыре всадника появившись из расположенного на низине бора, скакали к нам.

Вот и дозорные. Посмотрим, что нам скажут.

... Вести принесенные наездниками оказались скверными. Отвратительными, если честно говорить.

Прут! – прополоскав рот водой, заверил главный дозорный, рыжий бутуз с косящим направо глазом. – Сами видели, своими глазами. Еле кони вынесли. Через лес идут, да так что просеки оставляют. А вонища от них! – он зажал нос, демонстративно разгоняя воздух. – Как раз от Вашенок прут, там-то, небось, уже закончили.

У меня данное соображение вызвало приступ бессильной злости. Вот ведь твари! Реваз скрипнул зубами. Биргер невозмутимо спросил:

Сколько их?

Больше шестисот. Огромная толпища.

Я почувствовал на себе взгляды всех, кто услышал эту страшную цифру. Больше шестисот дикиев. Действительно толпища. И против них вышли три сотни солдат? Здесь нужно не меньше полутора тысяч! А лучше две с лишком.

Не станем задерживаться, – сказал я, указывая рукой на юг. – Вперед.

За очередным «позвонком» гряды нашим глазам открылось какое-то горное село. Дом пастухов и травниц. Обитель традиций. Оно выглядело заброшенным, но глазастый Реваз мигом заметил какое-то движение, указав на него пальцем.

До замка уже рукой подать. А село раньше принадлежало к владениям его хозяина. Дорогу видите, – обратил мое внимание на тропу Биргер. – Прямо через него пролегает.

Что ж, – решил я. – Заедем да посмотрим, раз пролегает.

Село, в самом деле, оказалось небольшим. Дворов двадцать. В глаза бросалась полнейшая бедность здешних жителей, которые не знали иного способа пропитания кроме рыбалки и скотоводства. Я даже и подумать не мог, что в Триградьи еще оставались такие забытые Тьмой места.

Но поражало не это. Поразила меня реакция жителей. Сперва не показывавшие никаких признаков жизни, они, заслышав конское ржание и людские голоса, высыпали из хат и лачуг, бросаясь к опешившим воинам. Все они были женщинами. Но рядом отиралась, цепляясь за подолы, чумазая перепуганная ребятня.

В суетливом шуме голосящих, заламывающих рук селянок я сумел разобрать, что они просят нас остаться. Не проезжать. Видя, как косят в сторону ревущих женщин едущие селом воины, я подумал, что у многих есть матери, жены. А у некоторых уже дочери. И останавливая гордо вышагивающего коня, приказал Биргеру:

Узнайте в чем здесь дело.

Сию минуту, – старый вояка остановил строй и выехав вперед, глядя на собравшуюся вдоль улочки толпу спросил:

Где ваши мужчины?

Ответом ему стали безутешные рыдания и причитания старых баб: