— Почему ты уходишь, не смотришь на меня, и делаешь вид, что ничего не было. Я уже все и так поняла, не маленькая. Не обязательно прятаться, я ничего от тебя не жду. Точнее, так — ты мне не нужен, — выпалила она, нервно прикусывая губу, чтобы не закричать на него и не врезать как следует.
Мэрл несколько минут молчал, пока она, фыркнув, не обошла его, двинувшись в сторону кухни, где Молли что-то готовила, судя по аппетитным запахам, витавшим в доме.
— Я тебе не нужен, да, блондиночка? — раздался его голос, полный обреченности и сарказма. — Конечно же, ты просто захотела экзотики, а потом тебя отпустит. Ты вспомнишь, кто ты такая и кто я, и в самом лучшем случае, попытаешься это забыть. А в худшем будешь жалеть и ненавидеть себя. И меня. Просто… перестань. Не надо смотреть на меня своими голубыми красивыми глазками и говорить со мной, я, черт возьми, не железный. Просто уйди. Проваливай, поняла?
Андреа судорожно вздохнула.
— Так тебе не… ты думаешь, что я просто использовала тебя развлечения ради? Вот так ты обо мне думаешь, Мэрл Диксон?
Он независимо пожал плечами.
— А разве не так? В какой реальности ты живешь, цыпа? Я понятия не имею, что ты здесь забыла, ты тут так же к месту, как я в белом доме, блин! Так что возвращайся в свой чистенький красивый мир, там тебе место.
— Ты совсем меня не знаешь, а уже сделал выводы, — горько усмехнулась она, — мне некуда возвращаться, я испортила жизнь всем, кто был мне дорог, и даже умереть не смогла, такая вот я сволочь. А с тобой я была в первый раз за долгое время собой, настоящей, не думала, как я должна выглядеть или вести себя. Я не смогу ненавидеть тебя, Мэрл, а себя я ненавижу уже очень давно и ты тут совершенно не при чем.
— В каком смысле ты не смогла умереть, я не понял? — нахмурился он.
— Разве это важно для тебя? Я же просто кукла, которая решила поразвлечься, — выдохнула Андреа.
Она прошла вперед, смахнув пару слезинок, все же покатившихся по щекам и попыталась улыбнуться Молли, тут же предложившей ей чай и персиковый пирог. Мэрл не пошел за ней следом. Они поболтали, немного посмеялись и девушка вышла в надвигающиеся сумерки, стараясь ни о чем не думать.
Открыв дверь, Андреа стащила одежду и надела футболку, намереваясь лечь спать, когда раздался резкий и нетерпеливый стук в дверь. Открыв, она едва успела вздохнуть, оказавшись в крепких мужских объятиях.
— Не говори потом, что я тебя не предупреждал! — прорычал Мэрл, прокладывая дорожку из влажных обжигающих поцелуев по ее шее и прикусывая кожу на плече. Она в ответ только беспомощно застонала, тут же теряя голову и хватаясь за него изо всех сил.
— Не скажу, — пообещала она, лихорадочно расстегивая его рубашку и прижимаясь грудью к его груди. Очнулась она уже на полу, точнее, на нем, обессиленная и счастливая.
Мэрл задумчиво гладил ее чуть влажную от пота спину и думал о чем-то своем.
— Ты снова будешь меня не замечать? — робко спросила она.
— Не заметишь тебя, как же, — хмыкнул он, — но имей в виду, я не умею это все… всякие там вещи. Так что не жди…
— Я и не ждала, — рассмеялась Андреа, — ты мне нравишься такой, какой есть.
Он что-то буркнул, но по тому, как изменилось выражение его лица, она, кажется, начала понимать, в чем было дело. Неужели такой, как он, мог быть не уверен в себе настолько, чтобы не заметить, что она смотрит на него с самой первой встречи? Было в нем что-то такое, к чему ее тянуло невыносимо. Она пока что не осознала, что это, но с ним та, другая Андреа куда-то исчезала и оставалась только она сама.
— А я тебе нравлюсь? — спросила она, попытавшись встать, но он не пустил.
— Нравишься, куколка, не сомневайся, — отозвался Мэрл, — но ты проигнорировала мой вопрос.
Она поняла, что он имеет в виду, но говорить о случившемся было не так-то просто. Она помедлила, рисуя замысловатый узор на его груди, а затем начала свой рассказ, честно предупредив:
— Тебе может не понравится то, что ты услышишь.
Мэрл хмыкнул.
— Поверь, меня сложно удивить, Барби.
— Я… мои родители очень богаты. И известны. Может быть, ты слышал фамилию Форстенберг?
— Да ты шутишь, — медленно произнес Мэрл, — твой отец Уильям Форстенберг? Тот самый? Но ты же Харрисон. И я не помню, чтобы слышал, что у него была дочь…
— Харрисон — фамилия моей матери до замужества, — вздохнула она, — а я… отец не хотел, чтобы обо мне знали его конкуренты, поэтому я училась в трех разных частных школах, а потом жила под другой фамилией. Отец… он просто хотел, чтобы у меня была обычная жизнь, без излишней публичности, а я обижалась и считала, что мною пренебрегают. Ну и… творила что мне в голову взбредет. Скандал за скандалом, из каждой школы меня выгоняли, о колледже и речи не шло, даже за большие деньги. А потом… потом я познакомилась с Джейсоном… я…
Голос прервался и она словно наяву увидела его худое красивое лицо, с острыми скулами и сумасшедшими черными глазами. Его руки, движения, голос. Ее зависимость от каждого его слова, каждого жеста. Как собачонка, ждущая одобрения. Или удара. А иногда и того, и другого.
— И кто этот хрен? — небрежно спросил Мэрл, но она ощутила, как напряглось его тело.
— Он был для меня всем. Я думала, что люблю его. Он… — Андреа запнулась. — Он был намного старше меня, и родители пришли в ужас, когда познакомились с ним. Отец сказал, что я должна немедленно его бросить, что он проходимец. Мама плакала и умоляла меня образумиться. Я никого не слушала. Отец лишил меня содержания. Мы сбежали вместе, жили в Европе, а потом… потом он сказал, что я должна получить свои деньги. Мол, мой отец должен мне за все, что сделал. Мы инсценировали мое похищение, папа заплатил невероятную сумму… наверное, ты догадываешься, что было после.
— Мудак бросил тебя и слинял? — предположил Мэрл.
— Да. А я перерезала себе вены и оказалась в психушке, — тихо закончила Андреа, спрятав лицо в ладонях и не зная, стоило ли так откровенничать.
— Бедная цыпа, — нежно погладил ее по голове Мэрл, — насыщенная у тебя была жизнь, однако. Теперь ясно, почему ты так любишь правила и покой. Тебе кажется, что ты можешь все контролировать, не так ли?
— Я могу, — Андреа подняла голову, — и я изменилась. Эдвин спас меня. Теперь мне есть ради чего жить.
— Жить надо ради себя, куколка, все остальное бессмысленно. И контролировать невозможно постоянно, вот, к примеру, я. Ты не сможешь предугадать, как ты и я будем себя вести, особенно друг с другом. И Пророк… он использует всех нас. Мерзкая рожа Эдди ему нужен потому, что его все боятся, а ты потому, что внушаешь доверие. Я по их мнению, способен на любую гнусность ради выгоды, а Кэрол просто разменная монета. И где здесь хорошее, а, куколка? — произнес Мэрл. Было видно, что он долго все это обдумывал.
— Тогда почему ты все еще здесь? — спросила Андреа. — Если все так плохо, как ты говоришь.
— Ну, есть и хорошее, — хищно улыбнулся он, одним движением оказываясь на ней и ловко пристраивая руку между ее ног так, что она выгнулась, отчаянно желая большего.
Растворяясь в ощущениях, она подумала, что он в чем-то прав, но не в том, что касалось Эдвина Дженнера. Пророк был тем самым, что собрал их, таких разных, в общине, дал им возможность спокойно жить и меняться к лучшему. Даже Мэрл, сам того не замечая, стал лучше, чем был когда-то. Он даже похоже простил свою мать и обращался с ней вежливо и заботливо. Молли расцветала на глазах, что заметили все. Так что вольно или невольно Райская поляна изменила каждого из тех, кто оказался здесь.
— Послушай, куколка… — Мэрл немного поколебался, прежде чем продолжить, — если вдруг случится так, что я уеду отсюда, ты будешь по мне скучать?
========== Глава 27. Мэрл ==========
Он никогда не относил себя к разряду особо чувствительных людей или тех, кто хранит в глубинах разума какие-то особые воспоминания, но та ночь с блондиночкой врезалась в его память, не давая покоя. Он прокручивал в голове все, что было раз за разом, злясь на себя, раздражаясь на нее и старательно отгоняя мысль «а вдруг».
