— Очень, блин, смешно, — буркнул Дэрил.
— Сестрюнь, ну чего ты, как мелкий, — Мэрл взял свой привычный издевательский тон, но Дэрил прекрасно понимал, как ему сейчас хреново, — выйду. Ты, главное, дом не спали, шалаву никакую не приведи… Ну и так, живи, чего уж тут. Там видно будет.
Время пролетало за привычными занятиями — охота, пиво перед телеком, изредка прогулки на байке в соседний городок. Иногда он захаживал в бар или к Гленну, пару раз пересекался с шерифом Граймсом, но не переносил на дух его друга Уолша, по милости которого Мэрл оттрубил полный срок. Когда брат вышел, он выглядел на все пятьдесят, которых ему еще не исполнилось.
Дэрил забрал Мэрла домой в понедельник, отменив привычный поход в лес. Он даже приготовил жаркое из кролика, набил холодильник пивом и прикупил в магазинчике Гленна самый дорогой виски, сам который никогда не пил. Мэрл задумчиво побродил по дому, который ничуть не изменился за время его отсутствия — перемены Дэрил не любил. Единственное, что он купил — новый современный телек.
— Неплохо, — Мэрл крякнул, отставив пустую тарелку и опрокинув очередную стопку в рот, — давненько я не ел ничего без привкуса дерьма и бумаги.
— Чего делать дальше будешь? — спросил Дэрил. В отличие от брата, он не пил, собираясь пойти на охоту и наверстать упущенное. Пора было чинить пикап, да и джинсы еле держались, так что деньги не помешали бы. К тому же, если кормить Мэрла, то, пожалуй, ему стоит отлучится не на два дня, а на неделю. Добыть не оленя, а кабана. Гленн щедро платил за крупную дичь — его мать делала бекон, вырезку и прочие вкусные вещи из такого мяса.
— Да так, — Мэрл зевнул, — хочу дом купить.
— Какой еще дом? На какие шиши? — изумился Дэрил, ставя тарелки в раковину и с тоской понимая, что через пару дней придется мыть посуду — раковина была набита грязными приборами и сковородками под завязку.
— Да за него немного просят. И домишко хороший, крепкий, — задумчиво произнес Мэрл, — я тут многое в тюрьме обдумал, знаешь ли. С наркотой я завязал, навсегда. Так что надо придумать, чем заниматься. Но гнуть спину на чужого дядю я не хочу. Со мной в камере сидел один хмырь, Аксель… Порассказывал историй. Может, бред, но кто его знает…
— Ничего не понял, — признался Дэрил.
— Да понимать и не надо, поедем туда, осмотримся, бумажки подпишем, — сказал брат, — можешь со мной поехать, пригодишься.
— Куда ехать-то? — Дэрил приподнял брови. — Вещи же надо тащить… ну его нахрен. Я на охоту планировал.
— Обождет охота, — Мэрл стал серьезным, — тут дельце покруче будет. И обстряпать его надо аккуратно.
— Не тяни, — поморщился Дэрил, — а расскажи толком.
— Ты же знаешь про дом на холме? — хитро сощурился Мэрл.
Дэрил, убирающий стаканы на полку, замер. Все в Дэйде знали про этот дом и обходили его стороной, хотя никто толком и не знал, что именно и когда там случилось. Ходило много слухов, домыслов, со временем обрастающих новыми подробностями. Дэрил воспринимал россказни местных скорее, как легенды. Мальцом он часто подбирался к месту, где стоял дом и зачарованно смотрел на тяжелые кованые ворота, потускневшие от времени, заросший бурьяном сад, давно не стриженные дорожки, скрывшиеся под натиском сорняков. Но он никогда не решался зайти внутрь, после того, как его одноклассник Джимми побывал в доме и свихнулся. С тех пор он только пускал слюни и писался, но не произнес ни слова о том, что видел. Даже сам Мэрл ни разу не бывал в странном доме. Тем бредовее выглядела сейчас его идея о покупке. Владельцем был дальний родственник когда-то жившей там семьи, и он уже отчаялся продать его, поэтому просил совершенно смехотворные деньги. Но никто из горожан не желал умереть или сойти с ума.
— Ты решил сам познакомиться с призраками, что ли? — Дэрил повернулся к брату и выразительно покрутил пальцем у виска.
— Кому призраки, а кому… — вполголоса пробормотал Мэрл.
========== Глава 2 ==========
Эта история произошла не так давно, в период «сухого закона» и «великой депрессии». Их округ тогда процветал, благодаря строительству железной дороги. Однажды утром тысяча девятьсот двадцать второго года в городе появились строители, огородившие огромный участок земли высоким, по местным меркам, забором. А затем одна за другой стали прибывать подводы, запряженные ломовыми лошадьми, со строительными материалами. Дом построили меньше, чем за год. Он не был похож на колониальные особняки богачей Джорджии, как рассказывали те, кто имел редкую возможность там побывать. Дэйд жил, как и все крохотные городки — разведением птицы, выращиванием персиков и хлопка, некоторые на заработки уезжали в Атланту, но родная земля манила их обратно. Дом на холме — как сразу же прозвали его местные жители, был выстроен из обожженного кирпича оранжевого цвета, с двумя круглыми башенками по бокам, тенистым садом позади дома и узкой подъездной дорожкой, обсаженной персиковыми деревьями и посыпанной песком. Поговаривали, что во внутреннем дворике был фонтан с золотыми рыбками. Стены особняка обвивали ползучие растения, а в жаркие дни одуряющий аромат магнолий наполнял соседние улочки.
Когда строительство было завершено, человек в пошитом на заказ костюме начал набирать желающих работать в доме. Нашлись пятеро — садовник, кухарка, две горничных и секретарь. Они, раздуваясь от гордости, рассказывали всем желающим, что работают на Эдварда Пелетье — известного политика французского происхождения, яро поддержавшего введение «сухого закона». Он недавно женился на дочери промышленника из Джорджии, и молодой жене не пришелся по вкусу сырой климат Луизианы, особенно во время беременности, поэтому они переехали на ее родину.
В мае новые жители города наконец-то приехали — в автомобиле фиат и с очаровательным младенцем. Кэролин — так звали хозяйку дома — сразу же расположила к себе местных дам, да и мужчин тоже. Она было умна, начитана и красива. Вьющиеся каштановые волосы ниспадали до самой талии, тонко очерченное лицо с белоснежной кожей и огромными голубыми глазами напоминало изысканных дам с полотен голландских художников, а заразительный смех и открытая улыбка пленяли с первого взгляда. Ее дочери Софи едва исполнился год. Эдвард, в отличие от своей супруги, был молчалив и скрытен, дружбу ни с кем особо не водил, кроме нескольких богатеев, в обществе появлялся редко, да и вообще, многие недоумевали, как такая яркая и светлая женщина вышла замуж за не особо привлекательного мужчину много старше ее.
Драма произошла через пять лет после приезда четы Пелетье. Начали поговаривать об отмене «сухого закона», политическая позиция Эдварда стала невыгодной, к тому же о себе давала знать и «великая депрессия». Супруги стали часто ссориться, о чем местным с удовольствием нашептывали молоденькие горничные. Последней каплей стало то, что вместо старика-садовника наняли молодого и красивого парня, сына местной алкоголички. Его звали Даррен. Он влюбился в Кэролин с первого взгляда, как и она в него. Влюбленные собирались сбежать, взяв с собой маленькую дочь Кэролин, но Эдвард обо всем узнал. Вскоре Даррен пропал, ходили разные слухи, один страшнее другого. Кто-то говорил, что Пелетье заживо замуровал его в стене одной из башен, другие клялись, что расчлененное тело молодого человека похоронено в подвале дома. Кэролин поблекла, перестала выходить из дома и, по слухам, пыталась наложить на себя руки. А однажды Софи простудилась и очень быстро умерла от воспаления легких. После этого, одной мрачной и дождливой ночью Кэролин Пелетье убила своего мужа и покончила с собой в своей шикарно обставленной гостиной. Слуги разбежались, полиция закрыла дело за неимением преступника, Даррена никто не искал, кроме его матери, но бедную женщину никто не воспринимал всерьез. Ради приличия дом и сад обыскали, но тела так и не обнаружили.
Дом унаследовал племянник Эдварда, но он не прожил и года, умерев от загадочной болезни. Затем особняк купили богатые англичане. Через полгода муж задушил жену в постели и повесился в своем кабинете. Больше желающих там пожить не находилось. Удивительно, что дом не ветшал и не рушился, но все, кто пытался туда пробраться, сходили с ума или кончали жизнь самоубийством. Дальние родственники Кэролин, к которым, за неимением других наследников, перешел дом, безуспешно продавали его вот уже семьдесят с лишним лет.
