На последних словах слушатели уже округлили глаза на появившегося за спиной посетителя.

– А-а-а-а! Командир! – Скопин поворачивался к Терентьеву скованно и всем туловищем – видимо, крутить головой ему было больно. – А мы тут как лесорубы о бабах…

Повязка полностью закрывала один глаз, но второй смотрел не то чтобы озорно, а словно осоловев.

«Пьяный он, что ли? Потерять глаз это же… – Терентьев не нашёл, с чем сравнить, – неужели не осознаёт?»

– А мне вот, понимаешь, супостат голову пробил, да мозги слегка встряхнулись…

«Бог ты мой! Да ему, наверное, ничего не сказали доктора-врачи наши, чтоб психику не травмировать».

– …Ты не думай, командир, я трезв. Это на меня так обезболики наширенные действуют, – Скопин изобразил вгоняемый шприц и тут же вскинул брови за спину Терентьеву. – О! Главврач!

Пономарёв шёл за командиром, о приходе которого доложил дежурный санитар, но в изоляторе в первую очередь вольно или невольно отвлёкся на профессиональные обязанности. Начал весьма властно со старпома:

– Сядь!

Достав из кармана халата ручку-фонарик, посветил на реакцию зрачков и коротко бросил санитару:

– Обезболивающее – только при сильных болях. – И уже Скопину: – А ты, если не хочешь залечь в лазарет надолго – живо в койку.

Затем уделил внимание ещё нескольким пациентам, бегло осмотрев и дав ещё пару указаний по перевязке.

Терентьев, глядя на это, чувствовал себя не на своём месте, деревянно осведомлялся о самочувствии у матросиков: «Как вы?», желая: «Давай держись!», получая вполне бодрые, а порой и с вымученной улыбкой ответы.

Пономарёв закончив, взглянул на Терентьева.

– Пойдём?

Прошли в кабинет. Сели. Наливать не стали. Настольная лампа дала вытянутые тени, подчеркнув круги под глазами, «прорезав» все морщинки.

– Устал?

– Заметно? Это от напряжения. Как «тяжёлые» пошли, сам понимаешь, время шло на секунды.

– Сколько у нас погибших?

– Всех, кто через мою епархию прошел, вон журнал – всё записано. Двое на операционном столе скончались. Одного уже мёртвого донесли. Ещё один очень «тяжёлый», и ничего не гарантирую. А тех, кого сразу в холодильник определили, тут уже не я. Я больше живыми, точнее полуживыми занимался. Но учёт наверняка вели. Ты смотри журнал, а я в душ. Как лимон выжатый.

– Погоди, а что со Скопиным? – спросил вдогон Терентьев.

– Голову я ему зашил… – Пономарёв пожал плечами.

– А глаз?

– Что «глаз»? Фингал у него на весь глаз.

– Он глаз потерял?

– С чего ты взял? У него контузия. При контузии бывает временное косоглазие. Вот я ему и посоветовал пока перебинтовать один глаз, чтобы не двоилось. Вообще, по идее, при таком травмировании пластом лежат, а он колобродит.

Американцы

Сообщение в оперативном штабе на «Тараве» всё же приняли, короткое, условными символами, обозначающими успешную высадку. Но…

Спутниковую аппаратуру связи наскоро смонтировали прямо на мостике аргентинского транспорта, тут же раскрыв лепестки антенны, позволяя оператору непосредственно наблюдать за абордажем и… и сопереживать!

Несмотря на оптимистические планы и трезвый расчёт, шаткие вероятности трепетно держали напряжённые руки, ожидающие подтверждения на ключе передатчика. И когда командир отряда «Дельта» «капнул» по «коротковолновой» об успешной зачистке плацдарма, человекоретранслятор нетерпеливо послал «герцы» в эфир! И минутой позже понял, что ошибся, а ещё меньше чем за минуту, когда врубился «скорострельный кошмар» русского крейсера, сметающий вторую волну десанта, понял, что ошибся катастрофически. Прежде чем 30-мм снаряд «Кортика» разнёс рубку с паникующим оператором-связистом, сигнал всё же успел ещё раз «пискнуть», догнав уходящий за горизонт спутник.

– «Телеграмма» от британцев, сэр!

На мостике «Таравы» тесно. Помимо усиленной вахты – полный набор: командир корабля, помощник, дежурный и вахтенный офицеры, представители ЦРУ, «Дельты» и высокий чин (контр-адмирал) из штаба ВМФ США. Был ещё офицер со стороны англичан, который стоял чуть в стороне и держался чопорно. Ему платили тем же – просто не замечали.

– Их воздушная разведка… сообщают: «русский» держит тридцать узлов, курс на ост. Второй метки на радаре не наблюдают. Сэр! Британцы просят разъяснений.

Командир корабля вопросительно взглянул на контр-адмирала. Тот угрюмо кивнул – неприятно заявлять о своих неудачах.

Командир также молча, одним кивком отдал распоряжение офицеру связи.

– И аргентинцам тоже, – тут же встрял цэрэушник, – мы обещали сразу предупредить Гальтиери, если миссия провалится.

Доселе молчавший британский офицер не выдержал и с интересом спросил:

– Гальтиери реально опасается, что русские станут мстить за предательство? Есть вероятность, что «Вattlecruiser» нанесёт удар по аргентинским базам?

– Размечтался, – пробормотал командир корабля, а когда британец произнёс: «…а у них наверняка есть ракеты и с ядерными боеголовками…», вообще смерил джентльмена откровенно презрительным взглядом. – Я в уорентах застал «Кубинский ракетный кризис»[75]. И даже тогда у русских хватило выдержки не наломать дров.

– Не забывайте, что наши парни действовали под личиной SAS, – напомнил контр-адмирал и указал на карту, – а если судить по курсу крейсера, русские могут как раз таки пройтись своими дубинами по вашим порядкам.

Теперь настала очередь англичанина презрительно кривиться:

– Если ваши парни облажались с захватом корабля, – он старался при этом не смотреть в сторону «дельтовца», – то наверняка будут пленные, а значит, и будет известно, чьими силами была осуществлена попытка абордажа, – не удержавшись, слово «попытка» он слегка выделил.

– Сэр, – подал голос оператор связи, – британский «Нимрод». Сообщение: «Объект сменил курс. Генеральный курс зюйд-зюйд-вест».

Английский офицер сохранял невозмутимость, но в его глазах блеснуло нечто похожее на «что я вам говорил».

Контр-адмирал оторвался от карты, хмурясь, взглянул на командира корабля:

– Это практически в нашу сторону. Что собираетесь предпринять?

– Пока не приму вертолёты с десантом, курс менять не будем. Затем поднимемся северней, к оконечности материка – русские туда не сунутся. Там береговая авиация и флот, как Аргентины, которым они теперь доверять не могут, так и чилийцев. Только я не разделяю ваши опасения, что русские решатся нас преследовать. Самое вероятное, что они обогнут материк проливом Дрейка или по большой дуге Южным океаном, выйдут в Тихий и прямиком к себе во Владивосток.

– Это не самое выгодное для нас направление. Честно говоря, пошумев тут, в том числе и в радиоэфире, командование рассчитывало, что при неудачном захвате они выберут поход через Индийский или Атлантику. Там бы их ждали более значимые силы. Но надеюсь, у команды «Бремертон» будет удачная охота…

– Если русский не возьмёт северней. Я, конечно, прикажу эскорту выйти на радиолокационный дозор, но два эсминца слишком дырявая завеса. А разрешение на атаку имеют только ПЛ.

– После попытки абордажа всё может измениться.

– Посмотрим, – почти неразборчиво пробубнил командир корабля, подумав: «И ни один высокопоставленный говнюк даже не заикнулся о возможности вытащить наших парней из русского плена».

Услышав доклад, что вертолёты на походе, почти с облегчением прервал разговор:

– Извините, сэр. Мне следует заняться своими обязанностями.

«А ведь вполне толково». Терентьев уже полчаса просматривал с ноутбука материалы, которые собрал особист. Всё это время он держал молодого офицера на ногах, из вредности.