Эссерта охватил гнев. Его ноздри раздулись, пытаясь ухватить запах добычи, чтобы преследовать её до края Мира и тёмных расщелин Первоземли. Сила зверя ушла, а привычка осталась. Эссерт встал, сжимая кулаки.

– Сядь! – резко бросил ему Лагумма. – Это моё и только моё угощение.

С последними словами он растянул губы в улыбке, провоцируя детей продолжить броски, остановившиеся после угрожающего взгляда Эссерта.

Дети осторожно пробежали, опережая повозку Лагуммы. Они подготовили новые снаряды.

– Сядь, – повторил старик, и Эссерт скрипя зубами подчинился.

Внутри кипел гнев. Эссерт вглядывался в лица детей, оглядывался на их родителей. Он хотел запомнить всех, кто позволил себе такое неуважение к Лагумме. Этот старик встретил Эссерта сразу после появления на просторах второго мира и заботился о раненом госте больше шестидесяти местных дней. Было невыносимо смотреть, как обращаются с его благодетелем. Старик силён – Эссерт знает это – но всё равно терпит издевательства. Ситуация выводила из себя похлеще хитрых речей Зендэ.

Один из детей достал что-то белое. Овальный снаряд летел прямо в лицо старику. Лагумма перехватил его так же легко, как и помидор. Сухие руки плотника двигались на зависть многим смертным. Раздался тихий хруст и воздух наполнил запах протухшего яйца. Эссерт сцепил зубы так сильно, что заиграли желваки, но помня слова Лагуммы остался на месте, сжима кулаки от нестерпимого бессилия и гнева. Старик рассмеялся ещё громче. Другие дети с некоторой завистью смотрели на метателя тухлых яиц, но бомбардировку помидорами не прекращали. Лагумма уже не ел снаряды, но достал из-под козлов корзину с выложенным тряпицей дном. Он укладывал туда расплющенные плоды, отчего ткань тут же пропиталась соком. Яйца он складывал отдельно, в небольшой мешочек.

Наконец, броски прекратились и дети побежали обратно. Лагумма с радостной улыбкой махал им вслед. Весь перепачканный брызгами сока, сухой, загорелый… жалкий. Нутро Эссерта обжигали ярость и желание помочь своему благодетелю. Никто не заслуживает такого обращения, а старику приходится улыбаться после этого унижения.

Лагумма остановил повозку в десятке метров от ворот. Видимо, чтобы не смущать тех, кто уже проходит досмотр стражи. Один из охранников города быстрым шагом приблизился к повозке плотника. Доспехом для стража служила броня из скреплённых полос металла. Они охватывали его грудь и живот несколькими поясами поверх белой, мягкой на вид, толстой куртки. Тот же материал использовался для штанов и маленькой шапочки, закрывающей половину головы. Как он выдерживает в такую жару? На ногах никакой брони не обнаружилось. С плотно затянутого пояса свисали несколько колец. Эссерт предполагал, что к ним крепится защита для ног. Шапка была лишена любых украшений, но её роль, вероятно, заключалась в простом смягчении ударов. У ворот на столе сверкала металлическая скорлупка с двумя ремешками крепления – как раз в комплект с головным убором. Металл вместо чешуи, поддоспешник вместо кожи и жира – так смертные имитируют могучие тела драконов.

Левую руку страж свесил на поясе, заткнув большой палец в одно из колец, а в правой держал оружие. Упертая пятой в землю белая алебарда вдвое превышала рост воина. На вершине было два шипа: один направлен вертикально вверх, а другой перпендикулярно первому. Третья сторона огромного древка была занята лезвием ненормально крупного топора. Ладонь стражника едва охватывала рукоять, но алебарда удивляла не только своими размерами, но и материалом. Оружие изготовили из монолитного коралла. Пята рукояти осталась неполированной, как и участок на вершине. Лезвие и шипы будто прорастали из морского животного. Из-за смеси белого цвета и редких розовых разводов оружие казалось произведением искусства.

– Нравится? – не скрывая гордости поинтересовался стражник.

– Красивый, – признал Эссерт и тут же, помня о бездействии стражников во время издевательства детей над Лагуммой, мстительно добавил: – Точь-в-точь, как у дровосеков.

Страж почесал короткую бороду, бросил взгляд на Лагумму и покивал каким-то своим мыслям. Насчет дровосеков Эссерт не врал. Группа людей, которая доставила старику стволы деревьев, так и представилась. Алебарды у них, конечно, были менее привлекательные – со сколами и трещинами, но форма и материал точно такие же.

– Дровосеки. Ну да, можно и так сказать, – страж подошел ближе. – Рубкой леса только стража и может заниматься. Другим – сил не хватит. Да и полезно…

Страж ещё раз посмотрел на старика, с каким-то намёком.

– Он пришел снизу, – пояснил Лагумма.

– Я почему-то так и подумал, – стражник совсем не обиделся на слова Эссерта. Толи не придал значения, толи не считал важным обращать внимание на недовольство чужака. Воин ловко подцепил рукой одну из толстых ровных досок, облокотил одним краем о борт. Придирчиво поводил пальцем по перпендикулярной поверхности, где волокна древесины складывались в обрывки колец. Страж протянул свою алебарду Эссерту. – Подержи, парень.

От такого нарушения воинской дисциплины настроение бывшего бога стало еще хуже. Но алебарду он всё же взял. Тяжелое оружие оттягивало руки. Эссерт был вынужден признать, что ему не удастся держать её так же легко, как стражу. Охранник города тем временем вытащил одну из досок. В его руках был один край дерева, а другой – остался лежать на борту телеги.

– Бей, – страж кивнул на доску. – Давай, разруби её.

– Атимм! Он – слаб, – в голосе старика впервые появились признаки гнева.

– Проверить не помешает.

– Ты сомневаешься в моём слове?

Разговор привлёк внимание других людей.

– Давай, парень, – стражник проигнорировал возмущение Лагуммы и перехватил двухметровую доску двумя руками, направив локти вниз. – Сможешь разрубить доску, отдам алебарду тебе. Ну, или другое чего-то подарю. Уговор?

– Я не собираюсь портить то, что с таким трудом сделал старик, – Эссерта злило довольное выражение на лице стража.

– А хватит силёнок попортить?

Бывший зверь сузил глаза. Мир перестал резать глаза ярким светом, а область зрения сузилась до фигуры стража – верный признак превращения зрачков в вертикальные щели. Эссерт злился, но терпел. Ему-то что? Сегодня во втором мире, завтра – в третьем, а старику тут ещё доживать свой век.

– Ударь, – голос Лагуммы казался приглушенным. Звуки мира с трудом проникали в уши бывшего зверя. Мешал шум пропитанной яростью крови. – Сделай, как он просит и поедем дальше.

Эссерту оставалось лишь подчиниться. Он оперся алебардой о землю и спрыгнул с повозки. Глаза бывшего зверя идеально рассчитали расстояние для удара алебардой. С ноткой злорадства Эссерт поднял оружие для нанесения максимально сильного удара. Как бы ни был силён страж, его рукам это даром не пройдёт. Лезвие алебарды с тихим свистом опустилось на доску в тридцати сантиметрах от стража. Раздался глухой звук, и рукоять задрожала в руках испуганной рыбой, норовя выскользнуть прочь из ладоней.

Отдача оказалась такой сильной, что алебарда взлетела обратно вверх, вынуждая Эссерта сделать несколько шагов назад ради сохранения равновесия.

– Неплохо, – усмехнулся страж.

Вернув ногам устойчивость Эссерт посмотрел на результат своего удара – на доске не осталось даже мелкой царапины. Охранник города улыбался без капли дискомфорта на лице. В голове стайкой резвых оленей мелькнули мысли о причинах неудачи. Эссерт подозревал, что страж использовал какую-то энергетическую защиту, или его тонкое тело позволяло укрепить тело и доску… Бывший бог ощутил рассеянность и прекратил гадать. Уроженец Великого Мира знал много возможностей для такого трюка.

Страж вернул доску на место, аккуратно уложив рядом с другими полосами строганого дерева.

– И правда слабый, – страж забрал свою алебарду и помахал Лагумме. – Пойдём. Во время последнего нападения кое-что случилось.

– Кто-то переусердствовал? – старик дернул вожжами и уставшая лошадь неохотно двинулась следом за стражником, тоскливо кося глазом на зелёную траву в стороне. После повторного понукания животное уже не отвлекалось.