- В вас погибает модный литератор. Я сейчас душой слетал на мгновение в Палермо, спасибо. Но, вот какая досада. Во-первых, все деньги были из сейфа Гроссо, а во-вторых, медицинский эксперт дал заключение о том, что в крови бедолаги Скруджио избытка алкоголя не обнаружено, отнюдь.
Ночь укрывала засыпающую деревню бархатным одеялом, усыпанным серебром звёзд. Корреспондент, проснувшись около девяти, отправился в соседнюю деревню Малые Ямы. Никому не сообщив ни о цели путешествия, ни о времени, на которое он решил посетить с неофициальным визитом сей славный населённый пункт. Известно, что вошёл он в Малые Ямы с северо-запада. Спустя семь часов, к домику "Фишера в отставке" снова подрулил давешний почтальон Каминов. Он нашептал что-то на ухо генералу от философии и позвенел дальше своим велосипедом по пыльному просёлку. После чего Марк Ксаверьевич потребовал от жены мундир, отвергнув приличный твидовый пиджак, и ушёл в гараж, приводить в боевое состояние своего верного "Буцефала" - LAND ROVER DISCOVERY. И вот, сверкая многочисленными наградами и позвякивая ими же при неловких движениях, разместившись за рулём автомобиля, хозяин надавил на педаль газа и пустился в вояж, в ту же самую деревню Малые Ямы, где бесследно исчез корреспондент областного телевидения. А ещё через десять минут, участковый уполномоченный Фёдор Иванович А*** подсаживал в генеральскую машину бледного, держащегося за голову правой рукой, охающего Александра, непрерывно извиняясь и сокрушаясь. Встав на вытяжку и отдавая честь зелёной иномарке, этот же Фёдор Иванович, жалко улыбаясь, говорил в направлении предполагаемого философа:
- Непременно приезжайте. Такой человек, такой человек, увидите, как её все любили и уважали.
О том, как дошёл до этого печального состояния Александр Смердов, кого уважали все, куда и зачем непременно надо было приехать, выяснилось спустя час, за очередным ужином, из рассказа пострадавшего журналиста.
- В деревне я решил разыскать председателя местного кооператива, но он непрерывно перемещался по округе на каком - то ржавом драндулете под названием "Козлик" в заботах о заготовке кормов. Поняв, что это дело безнадежное, я стал расспрашивать местных жителей по интересующему меня вопросу. Но, при первых словах они убегали от меня, как от прокажённого. Возле магазина группа крестьян неопределенного возраста обратилась ко мне с предложением принять участие в небольшом празднике (хряпнуть по маленькой), от которого я отказался. Случайно мне повезло и я набрёл на школу. Толпа малолетних детишек пронеслась мимо меня с фантастической скоростью, едва не сбив с ног. А учителя, внимательно выслушав мои вопросы, не ответили ни на один, лишь боязливо улыбались и пожимали плечами. Ничего не добившись, я пошёл, не разбирая дороги, в самом печальном настроении, пока не повстречался со старичком, который представился дедом Варфоломеем. Этот милейший человек добродушно стал развлекать меня беседой, до тех пор, пока не почувствовал я удар по затылку. Очнулся на пропыленном диване в кабинете участкового уполномоченного Фёдора Ивановича А***. Он рассказал, что доставили меня в участок дед Варфоломей и бабка Феодосия (которая и нанесла сокрушительный удар оглоблей), по причине подозрения в "шпионстве", так как расспрашивал и болтался я по деревне в самый сенокос. Фёдор Иванович приложил к шишке на моём затылке грелку со льдом, налил стопочку для поправки здоровья и послал в Большие Ямы почтальона Каминова. Ну, а дальше всё было уже при вас.
- А не могли и Скруджио вот так оглушить колышком по головушке ну, например, секретные сотрудники Римской вселенской церкви? Он ведь обнёс казну Ватикана, если мне не изменяет память, на ** миллионов евро. Верные папские швейцарцы, ну не в парадной полосатой форме от Леонардо, конечно, а переодетые по такому случаю в гражданское, треснули Толстяка обухом алебарды по кумполу и попотчевали его страдальца банкнотами, пока не поняли, что он сыт по горло. А потом, вернулись в Собор Святого Петра, снова заняли свои места у престола наместника божьего на земле и принялись охранять его с чувством хорошо исполненного долга. Не помню, были ли сообщения о награждении гвардейцев за последнее время, да и станут ли сообщать о таких награждениях?
Тут Мария Степановна поставила на стол запечённую на углях русской печки курицу, коричневую, в кольцах золотистого лука и дольках румяных душистых яблок.
- Вот, попробуйте. Не утка по - пекински, но всё-таки.
Далее, минут пять, ужин продолжался в полнейшем безмолвии.
- А куда так настойчиво звал нас глубокоуважаемый Фёдор Иванович?
- Видите ли, умерла старейшая учительница в деревне. На завтра назначено отпевание в церкви, похороны и поминки. Вот нас и пригласили. Отказывать нельзя, а то и на наши поминки не придут.
И снова короткая летняя ночь опустилась на засыпающую деревню, откладывая все дела на близкое утро. Утихли петухи и собаки, разошлись по домам самые влюблённые парочки. Даже ночные сторожа, страдающие бессонницей пенсионеры, приспособились на своих лежаках в сторожках. Уснуло всё, прервав до завтра самые неотложные дела, разве вот роженицы да фельдшера-акушеры не откладывали ничего и продолжали...
Поутру, хозяйка нарезала белых садовых роз и завернула их в плотную обёрточную бумагу. Генерал всё-таки надел свой английский твидовый пиджак, а журналист сменил джинсы на брюки оливкового цвета. Позавтракали гречневой кашей с куриными шкварками, которой в детстве кормила Александра его житомирская бабушка.
- Что касается вчерашней версии о швейцарской гвардии его святейшества, то на теле Толстяка не обнаружено следов насилия, в том числе и шишки на затылке.
- Кстати, а как ваш затылок, Александр?
- Благодарю, гораздо лучше, правда, спать на спине совершенно невыносимо.
Местная церковь Спаса Нерукотворного располагалась на отшибе от обеих деревень при заросшем могучими тополями и соснами кладбище. Народ стекался к ней тонкими ручейками в основном пешком, но у входа на кладбище стоял автобус, привезший с десяток стариков и старушек. Немногочисленные машины сбились в стайку, припаркованные под стеной выбеленного до ослепительности храма. Единственная глава Дома Божьего завершалась синей луковицей, такой же луковкой, только меньше, завершалась и колокольня, стоящая рядом. Луковки сливались с июньским небосводом и кресты как - бы парили в воздухе над кладбищем и немногочисленной толпой. В полумраке и церковной тишине, в центре помещения, на небольшой лавке, стоял гроб. Откуда-то послышался низкий мужской голос, тихо произнёсший:
- Инфаркт микарда. Вот такой рубец...
