Они побежали. А вслед им все стреляли и стреляли - упорно, яростно. Кто держал в руках это оружие, Генрих не знал. Может быть, оставшиеся в живых боевики Дьякова, а может быть, и сбушники. Но суть не в этом, сейчас было неважно, кто именно нажимал на спусковые крючки. Сначала надо было выбраться, а потом выяснять, кто враг, а кто нет.
Пули откалывали целые куски от защищавших их деревьев, срезали на них ветки, напрочь срубали тонкоствольный молодняк. Но ни одна пуля пока еще не долетела до них.
Впереди Генрих увидел забор. Невысокий. Нетрудное препятствие для профессионалов.
Они подбежали уже вплотную к забору, когда неожиданными соловьями просвистела новая порция пуль над их головами. И вслед за тем еще послышался гул вертолета. Данзас понимал, конечно, - это не случайность. Евгений и Екатерина повернулись на звук выстрелов - в сторону, откуда летели свистящие пули, и все же выстрелили в ответ, теряя время. Раз, второй, третий. Какая-то пуля, кажется, судя по раздавшемуся воплю, достигла цели, а остальные достались деревьям.
- Быстрее! - зашипел Генрих.
Неверов подсадил екатерину. Та подтянулась и спрыгнула легко на другой стороне, на соседнем участке. Неверов также вслед за Екатериной без усилий перепрыгнул забор. Оставались лишь Генрих и подросток.
- Дай мальчишку, - крикнул Неверов. - Давай же!
- Нет! - отрезал Данзас. - Бегите без него, я их задержу. Пора разбегаться!
Только Генрих взялся за верхний край забора, как коварная пуля ударила его в правое бедро, чуть выше колена. Его качнуло к забору и он больно ткнулся головой в доски.
- Не получите вы меня! - прошипел Данзас и опять попытался подтянуться.
Однако его правая нога онемела. И он не мог ею оттолкнуться. Все равно этот забор был для него пустяком, если бы у него на плече не было бы подростка. Данзас несколько секунд раздумывал и, наконец, решившись, снял мальчика с плеча и поднял его к краю забора.
- Возьми его, - сказал он Евгению.
неверов с энтузиазмом тотчас подхватил подростка.
- Ты ранен? - окликнул он Данзаса.
- Немного, ерунда. Уверен, что мне это только кажется! - Генрих попробовал рассмеяться.
- Ты ранен, - утвердил Неверов. - все ясно. Беги вдоль забора направо, спрыгнешь, когда увидишь церковь! - донесся его голос уже издалека.
Видимо он уже бежит с мальчиком на плече и бок о бок с этой наркоманкой Екатериной - куда-то, через чужие участки, по огородам и садам, в спасительные лесопосадки, подумал Генрих.
Интуитивно это все Генриху не понравилось. Почему - он сам еще не понял. Поэтому он заревел как боевая машина десанта при подъеме на крутой склон, ухватился снова за верхний край забора, подтянулся, оттолкнувшись левой ногой, подпрыгнул и перевалился через забор и упал уже на другой территории. Все обошлось без новых травм, и он пошел как мог быстро, едва ступая на раненую ногу. Где-то неподалеку стреляли, но еще неблизко. Каждый шаг давался ему нелегко, отзываясь в раненой ноге каплями кипящего машинного масла.
Данзас не знал, куда ему идти, он никого не видел, и представления не имел, в какую сторону направляются эти двое с мальчиком на руках, но он шел. Он упрямо двигался.
Генрих преодолел уже два забора, готовясь застрелить дворовых собак, если они на него кинутся. Один отличался высотой, да еще и колючей проволокой, натянутой поверх края этого искусственного барьера.
А потом где-то, на каком-то огороде, в заброшенном по всей видимости хозяйстве, он упал. И уже не смог подняться.
Глава 22
Генрих лежал в каких-то зарослях и смотрел на небо, которое висело, и на звезды, которые не горели. Он мог бы заплакать и сдаться. Но не стал. Он представил себе Чечню - или это все-таки была Ингушетия - и решил вспомнить себя тем, на много лет моложе. И хотя бы на время стать им. Генрих хотел настроиться на старого боевого товарища, увидеть его, войти в его сознание...
...Мелькнуло мужское лицо, искаженное злостью и досадой, сухое, жестокое и неприятное, потом лицо Екатерины, оскаленное, торжественное, полное какого-то безумного веселья, потом лицо подростка, чистое и холодное.
Данзас сначала не понял, что это за калейдоскоп лиц перед ним, а потом догадался - он все-таки сумел ментально настроиться на беглецов. Сумел! Сумел!...
Его окружала непроглядная тьма - черные дома, черные деревья, черная безлунная ночь. Однако через какое-то время Генрих различил вдалеке крохотную белую точку, которая стремительно приближалась. Спустя десяток секунд он различал уже человеческую фигуру, полностью белую, снежную, ослепляющую... И вот перед ним предстал, улыбаясь, седой лысоватый, морщинистый старик. Черты его крупного лица его показались Данзасу знакомыми.
Да, это был его постаревший фронтовой товарищ, старик Евгений Неверов. Он смотрел Генриху в глаза, улыбался и говорил мягко: "Мы возьмем жизнь для себя. Мы должны жить. Мы не должны умирать. Мы вечны. Мы единственные. Мы избранные. Мы возьмем жизнь для себя".
После этого Генрих неожиданно увидел бурое, скользкое, истерично бьющееся сердце в разверзнутой груди, желтый, студенисто трепещущий мозг на кровавом осколке черепа, шевелящийся, закручивающийся, будто половинка разрубленного дождевого червя, морщинистый член в траве..., и едва сдержал крик.
"Ну куда ты делся, мать твою, Жека?! Я не вижу никакого знака, указывающего на твое местонахождение. Говорю, никакого. Мать твою, Жека!..." Данзас открыл глаза и усилием воли ушел из головы Неверова, во всяком случае, он так думал. Так. Теперь на очереди Екатерина. Может быть, она поможет в поисках. Он вспомнил ее простоватое лицо. Ее бесстрастные глаза. Данзас сосредоточился на глазах и нырнул в них.
