Литмир - Электронная Библиотека

  В стране шел 49 год советской власти, и по грязноватой улице, махая несуразным ранцем, возвращался домой второклассник школы, еще вчера бывший круглым отличником, и примерным октябренком. Но он уже никогда не окончит институт, он даже среднюю школу никогда не закончит, и не станет психоаналитиком, а завербуется на угольную шахту в городе Инте, где в условиях полярного холода к пятидесяти годам заработает туберкулез. Вот потому он тоже разыщет ярославскую деревню Љ, гнилыми от угольной пыли зубами перегрызет колючую проволоку и во второй раз перейдет временную границу с СССР, на этот раз, намного правее того исторического куста, за которым скрывался 1966 год".

  - В палате у больного появились продукты 1975 года, вот ряженка, ее не было в таком виде в 1966 году, это болгарские сигареты "Стюардесса", - доктор отер вспотевшую лысину. - Болезнь явно прогрессирует, и если бы она происходила только внутри больного, то случай вполне заурядный, но когда от душевной болезни пациента в его палате появляются реальные продукты питания, то это дело уже не врачей, а компетентных органов. Ну, спрашивается, чем я таким должен лечить больного, чтобы он перестал воровать кефир тридцатилетней выдержки. У меня все, господа.

  Еще раз, тщательно обтерев усталую лысину, доктор сел на свое место, и вдруг заговорил давно молчавший майор госбезопасности, который уже не только работал в этой психлечебнице, но и сам понемногу лечился, так как потерял на этом не только сон, но и здоровье.

  - Я предлагаю в качестве эксперимента примотать меня на ночь веревками к спине больного, и я, таким образом, прослежу весь его ночной путь, - голосом обреченного героя закончил майор.

  - Все правильно, - из угла визгливо пошутил какой-то молодой аспирант, - если примотать к больному майора, то они вдвоем больше продуктов начнут таскать в палату...

  - Тише, вы, - оборвал насмешника главный врач, - нельзя рисковать майором, а нельзя ли к спине пациента примотать, например, колючей проволокой какого-нибудь заключенного, которому все равно. Ну, нельзя же нам так просто рисковать жизнь майора.

  - Меня мотайте, - вдруг рявкнул майор, - может полковника за то дадут, а то сижу и сижу здесь в больничке, а дело почти за год ни на шаг не сдвинулось. А примотать лучше не веревками, что ненадежно, а в гипс укатать обоих по самые уши.

  Что и сделали, а наутро в палате в гипсовом коконе нашли только больного, а майор бесследно исчез, потому из управления ему на смену прислали другого майора, еще более не разговорчивого. Этот майор оказался прытким малым, и всего за одну неделю с помощью милицейской дубинки и обыкновенного табурета выбил из больного что-то похожее на признание:

  - Убили майора, в перестрелке погиб, уж больно горяч был...

  Уже позже выяснилось, что майора, в действительности, не убили, а он просто не захотел возвращаться и остался там, чтобы исправить свое прошлое и стать генералом, что и вскоре случилось. Уж как генерал он потом приехал в больницу в полной красе, весь в орденах и сам на себя непохожий, но медсестра, с которой он, будучи майором, шалил больше всего, сразу признала в нем отца своего ребенка и кинулась генералу на шею. В общем, они поженились, а нового майора из больницы выгнали, потому что он позволял при допросах подследственного больного недозволенные приемы, в смысле, слишком часто прикладывал к телу табурет, что было уже запрещено.

  В первый же день новый генерал заперся с больным, с которым он оказался вдруг в больших друзьях, и они о чем-то часа три шептались, но это не попало в протокол, и потому никто и не знает, о чем они там действительно говорили.

  В общем, на следующий день в палате пропали не только продукты, но и куда-то подевался и сам больной, и лишь на тумбочке больничной тапкой была придавлена записка: "исправленному верить".

  Как вы уже догадались, в палате больше уже никто не появился, и только заглядывающий сюда время от времени генерал госбезопасности лично проверял, чтобы место больного другими психами не занимали. Он с тоскливой надеждой в каждый свой приезд открывал заветную тумбочку, но продуктов в ней так никаких и не было, но у генерала, наверно, и своих харчей хватало, он сильно с тех пор раздобрел. А его новая жена, бывшая медсестричка, тоже с ним иногда заезжала, и очень важничала перед другими сестрами, которые, на самом деле, были не хуже ее. Ведь они тоже, когда спали с генералом (бывшим майором), но делали это честно, потому и не залетели тогда, а то бы генерал-майору пришлось бы жениться на всех сразу, что пока в нашем обществе считается слегка неприличным.

  В этот раз пограничный патруль буквально наступил на меня, и я вспорхнул из-под ног серым зайцем и со всех ног побежал к редкому подлеску. Вслед ударил предупредительный выстрел, еще один, и вдруг куча разозленных птиц ударили по веточкам над моей головой.

  Я на всякий случай заорал по-немецки "Гитлер капут" и высоко задрал расцарапанные ветками руки. Все еще держа меня на прицеле, ко мне, не спеша, шли трое пограничников, а когда они подошли вплотную, я вдруг понял, что это не пограничники, это даже не совсем люди, это вообще не люди, но автоматы-то у них настоящие. Старший "пограничник" прикоснулся к моему плечу каким-то прибором и на чистом русском пояснил:

  - В вашем теле теперь навсегда спрятан контрольный временной чип, и вы больше не сможете бегать через эту границу взад и вперед. Мы предлагаем вам на выбор: пойти в любую сторону от границы, но только один раз. Там, откуда вы бежали, демократия и счастливая Россия 2005 года, а за тем лесочком, вы уже знаете, раз бегали, лежит не менее счастливый Союз Советский Социалистический республик 1975 года. К сожалению, мы не можем поменять вам мозги, чтобы вы напрочь забыли об этих переходах границы, все равно будете помнить, иначе бы пришлось вас просто убить, а это, мы считаем, негуманно.

5
{"b":"713290","o":1}