– Давай это: «Любимому брату».

– Просто как-то. Давай лучше: «Самому крутому брату».

Нелли присмотрелась и опознала в смуглой темноволосой пятиклашке сестру Нодара, Лилю. Кровь тут же хлынула к щекам, сердце ускорилось и заволновалось. У Нодара скоро день рождения! От одной мысли, что сейчас она близка к его празднику и наконец подобралась к тайному знанию о великом дне, когда он появился на свет, её всю мелко затрясло, как в лихорадке. Она прислушалась и уловила заветную цифру – двадцать первое мая.

Когда Лиля ушла, Нелли тоже купила открытку, поцеловала её несколько раз накрашенными губами и сочинила признание в любви. Правда, смелости подписаться не хватило. Сохранив анонимность, она тайком бросила открытку в его почтовый ящик и убежала. Сердце колотилось как сумасшедшее, отдаваясь в пятках на каждый шаг, уши пылали, а душа ликовала: она это сделала, призналась ему в любви. Пусть пока он не знает, кто его тайная поклонница, она решилась на первый шаг, он обязательно ощутит её любовь. Нельзя не заметить такое громадное настоящее чувство. Оно словно облако распирало Нельку изнутри, пузырилось, вырывалось на свободу и вплеталось в душный солнечный май. В каждом вдохе ей чудилась ответная любовь, нужно просто немного подождать, он обязательно её заметит.

Алексей вяло ковырял наполеон вилкой. Распотрошил десерт на тарелке, но так к нему и не притронулся. Теперь уже и не понимал, зачем заказал. Словно ожидал, что явится зеленоволосая Клотильда и снова слопает его завтрак. Ему бы сейчас точно не помешала встряска в виде беспардонной Нельки.

Официантка поглядывала в его сторону с настороженностью и даже обидой, будто этот несчастный отвергнутый кусок торта она лично приготовила. Алексей злился. Только не мог понять, на что именно. На то, что не разрешил матери продать даданы, или на то, что всё-таки не поехал в Комсомольский и снова перевёл деньги за помощь соседу. Опять завис где-то посередине. Не хотел заниматься ульями, но и избавиться от них не мог. Мама снова звонила, а он опять не озвучил точную дату возвращения в посёлок. Что он вообще делает в Краснодаре? В Комсомольском – добротный дом без хозяина и висящая ярмом на шее пасека. В Питере – новенькая, недавно приобретённая квартира. Пока в ней из мебели только матрас и раковина. Но зато своя жилплощадь, купленная самостоятельно, благодаря вполне терпимой работе без стрессов и урезания выходных. А ещё в Питере ждут друзья, которыми он оброс за годы проживания в этом сером, но удивительном городе. В первую очередь, Даниил.

Стоило вспомнить друга, мысли тут же пустились вскачь, потянулась цепочка от Даниила к его ветреной возлюбленной Алсу, от Алсу к её сестре Марине. В груди тут же больно сжалось, вздрогнуло и заискрило.

Марина.

Лучше бы ему никогда не знать, как это, обладать ею, касаться её кожи, целовать. В голове закрутились яркие образы: ракушечные бусы, плетёная ковбойская шляпа, прозрачно-голубые, как море, глаза, гладкая смуглая кожа и та ночь, ставшая первой и единственной. Он выпросил её любовь, в ней было столько отчаяния и… жалости. Именно жалости, с её стороны любви никогда не было.

Алексей снова погрузился в воспоминания, но звонок мобильника не позволил окончательно в них утонуть. Телефон, вибрируя, пополз по столешнице, ткнулся углом в оплаченный счёт. На экране высветилось имя «Клотильда». С Алексея тут же слетел налёт минорности, сердце сжалось, но уже не от тоски, а от недоброго предчувствия. Он прижал телефон к уху и решительно отодвинул тарелку с варварски растерзанным наполеоном.

– Что случилось?

Трубка сначала зашуршала, потом громко выдохнула прямо в его ухо.

– Привет, Алексей Екатеринович! Чё делаешь?

– С тобой всё нормально? – Алексей не отреагировал на искажение его отчества, кивнул официантке на счётницу, показывая, что расплатился, и направился к выходу. – Отец опять руки распустил?

В телефоне завывал ветер, собеседница пропала на несколько долгих секунд и наконец громко, но всё ещё нечётко сказала:

– Есть разговор. Не телефонный.

– Где ты?

– Я на своём «месте силы», подзаряжаюсь.

– И где это место? – он с удивлением опознал среди вороха проснувшихся эмоций беспокойство. Голос Нелли глухой и какой-то хмельной, настораживал. – Можно точнее?

– Приходи к старой водонапорной башне. Она находится за десятым детским садом, с другой стороны, там ещё большой ангар. Знаешь где это?

– Найду.

– Поторопись. Мне скучно. – В трубке снова завыл ветер, будто Нелли находилась в открытом поле или у моря, а потом раздался щелчок разъединения.

Алексей занервничал ещё сильнее. Опять эта странная Нелька вывела его из равновесия. Что ещё за башня, и какой серьёзный разговор его ждёт?

Остановившись у дороги, он привычно опустил руку в карман, надеясь нащупать ключи, и тут же вспомнил, что злосчастная машина снова в ремонте. В этот раз Костя посоветовал своего знакомого автослесаря. Видимо, гостеприимному другу не терпелось избавиться от третьего лишнего в своей квартире. Костя уже и велосипед готов был предложить, или оплатить билет на ракету до Питера.

Пришлось вызывать такси. Озвучив месторасположение башни, Алексей откинулся на спинку кресла и снова нажал вызов. Телефон протяжно и нудно гудел секунд десять, но Клотильда не ответила. Несколько дней назад она тоже проигнорировала его звонок, но тогда он не волновался, а сейчас, как ни странно, занервничал.

Таксист вывез его на окраину города и высадил напротив того самого ангара, о котором говорила Нелли, сейчас он использовался как склад для мебельного магазина, прилипшего к металлическому боку гигантского строения, словно нарост. На фоне этих мебельных симбионтов мрачной громадой возвышался неровный, частично обрушенный край водонапорной башни. Алексей прошёл во двор, пересёк запущенную детскую площадку и нырнул под арку, соединяющую два обшарпанных домика.

Дорогу преградили верёвки с влажным цветным бельём. Он протиснулся боком между пододеяльниками и вышел на пустырь. Почти квадратную, заросшую сорной травой площадку с одной стороны ограждал забор детского сада, с другой – покатый бок ангара, ослепительно блестевший на солнце, а с двух других – жилые дома. Вдоль забора, видимо, чтоб скрыть заманчивый для детворы пустырь, росли кусты сирени, буйно цветущие белыми пышными соцветиями. У ангара ютились мусорные контейнеры, заполненные доверху обломками чужой жизни, остатками еды и бродячими котами. Воздух пропитался смесью приторного сиреневого аромата и вонью гниющего мусора. Чуть подпахивало мертвечиной, кто-то из местных обитателей мусорки почил с миром и теперь активно отравлял атмосферу.

Алексей чуть сморщил нос, поднял взгляд. В третьем от земли окне виднелось подвижное ярко-красное пятно. Он приблизился к основанию башни, не отрывая взгляд от Нелли. Она расположилась на самом краю, спустив ноги вниз, постукивала босоножками на платформе по старой кирпичной кладке. Над коленками топорщилась алая юбка из фатина, затмевающая яркостью её зелёную шевелюру.

Алексея Нелли увидела издалека. Проследив его передвижение от самого такси, поймала взгляд ещё на подступах к башне и помахала рукой.

– Привет!

Алексей задрал голову вверх, немного отступил, чтоб видеть лицо Нелли, а не только подошвы её обуви.

– С ума сошла? Спускайся сейчас же.

Нелли взялась за края рассохшейся рамы и опасно наклонилась вперёд. Зелёные пряди свесились, обрамляя лицо. Даже с такого расстояния он увидел шальной блеск в её глазах.

– Не хочу.

– Нелли, не будь дурой. Это опасно. Я не буду с тобой разговаривать, пока не спустишься. – Алексей с трудом сдерживал рвущиеся наружу ругательства, сердце глухо бухало в груди.

Он отступил ещё на шаг, подставил ладонь козырьком ко лбу и сощурился. Нелли поменяла положение, села на одно бедро, согнула ногу в колене, а другую снова свесила из окна. Выглядела расслабленной и вполне уверенной в себе, будто сидела не в окне старой башни, а в удобном кресле.