Доводилось ли вам замечать тот момент, когда обрывалась связь с реальностью и вы засыпали? Этот момент, если за ним понаблюдать, наполнен настоящей магией и тайной. Вот перед нами небольшая комната, обставленная, видимо, той мебелью, что не пригодилась в других комнатах. Старенькая тахта, уютно расположившая на себе посапывающую мисс Уолш, чуть ближе к окну комод и шкаф, созданные в едином классическом стиле, популярном для этого времени, однако не доступные обычным гражданам. Помимо того, золотые вставки и вырезанные лилии – эта мебель, со слов торговцев, была уникальна еще и потому, что сделана из дерева макассар, доставленного прямиком из Индии. Несколько картин незнакомых графов, они висели в этой комнате еще с тех пор, как маленький Норман впервые решил жениться, а Саманта вообще появилась на свет. Когда их молодая семья стала управлять этим особняком, картины решили оставить, вероятно, думая о возможных предках среди изображенных людей. Да и вообще эта комната посещалась не часто. Только недавно, когда сюда было решено перенести девочку и ее кровать, здесь появились кофейный столик и стул, так как независимо от времени сюда никогда не попадали лучи солнца и комната не нагревалась, чем отлично подходила для отдыха и сна. Столик держал на своих слоновьих ножках дубовую, крашенную в черный, доску, уставленную обилием лекарств и свечей, сейчас же сюда добавились часы Августа и очки мисс Уолш. И тот самый стул для столовой, классический, полностью удовлетворяющий просьбу мистера Моргана, хотя Норе эта идея не нравилась, и она настойчиво предлагала кресло и уговаривала доктора ценить сон.

– Мне этой ночью важен сон не мой, а девочки, и чем меньше буду спать я, тем выше вероятность того, что выспится Оливия.

И когда Август вошел в комнату в первый раз с мыслью о том, что, не будь Нора так утомлена и посвяти немного времени себе, она была бы довольно симпатична, он заметил маленькую декоративную подушечку, любезно оставленную на стуле. Эта подушечка сейчас была под головой мисс Уолш, которая, вероятно, и не догадывалась о том, кому она была предназначена. Сам же Август, несмотря на то что сидел на стуле, все равно опустил плечи, слегка склонил голову назад и начал медленно закрывать глаза, постепенно переставая видеть последний элемент интерьера – кровать, пустую и не заправленную.

Если бы Август еще не спал, если бы его напряжение продолжало держать его в тонусе, то он бы видел, как Оливия, девочка, не способная поднять руку часом ранее, сейчас медленно убирала одеяло и по одной опускала на деревянный пол свои худенькие ножки. Взгляд ее, пустой и безжизненный, бесцельно бродил по комнате, не соответствуя ее движениям. Встать ей удалось беззвучно, не беспокоя ни одну доску пола и не привлекая к себе внимание. Несмотря на закрытые глаза, Август еще не полностью заснул и малейший раздражитель заставил бы его проснуться, однако Оливия словно ничего не весила. Так она и стояла несколько минут, изучая комнату и ее содержимое, оставляя все без интереса, до того момента, пока не увидела Августа.

В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз. Словно пытаясь изучить его лицо в деталях, она замерла, из-под век показались капельки крови, а по телу пошла дрожь. Оливия или то, что она из себя сейчас представляла, начала задыхаться, жадно пытаясь набрать полную грудь воздуха. Постепенно ее рот становился шире и шире, словно она готовилась что-то сказать, так, как это делают дети, прежде чем выпалить всю информация за короткое время. Как только ей удалось набрать полную грудь воздуха, она замерла на мгновенье, а после дом и окрестности огласил истошный крик.

В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз.

О том, что Литл Оушен постепенно погружается в безумие, догадаться было пока сложно, и особо наивные полагали, что расстройство сна – вещь временная, не масштабная и закончится буквально дня через два. Скептики же, наоборот, считали это место больным и проклятым и спешили покинуть его как можно скорее, надеясь избавить близких от недуга. И, надо быть честным, метод этот начинал работать уже на следующий день, когда больной был на достаточном расстоянии от города. Что огорчало, людей, смелевших оставить родной дом, было немного. Что только ни пробовали жители в борьбе за здоровый сон: пить настои из трав, надраться до отключки виски и ромом, дышать сухим опиумом, втирать его как мазь или же курить с табаком – заканчивалось все едино, они просыпались. Каждый по-своему, но спали они не более отведенного времени.

Пробуждения были разными, начиная от криков и кошмаров и заканчивая ночным блужданием и недержанием. На рассвете родственники больных старались найти новые решения, которые в итоге не давали результата. В эту ночь уже не спало сорок три человека, включая нашу Оливию.

В обычный день Луи любил дождь и был рад прогулке под зонтом. Этот момент он считал превосходством чистоты, потому что полагал, что вода смывает не только скопившиеся грязь и пыль, но и всю ту злость, что накапливалась за день. О переезде в Литл Оушен он не думал, но судьба с голубыми глазами и блондинистыми кудрями перевернула его жизнь в один день. Теперь он готовился представить этому городу свою пекарную лавку, временно предлагающую выпечку по лучшим французским рецептам. Совместно с Анной, той самой, что заставила влюбиться его в этот городок, он придумал название и вывеску. Она же помогла ему в свое время с поиском временной работы, где его кулинарные навыки были приняты с восторгом. Ранее Луи Жерар никогда бы не подумал, что будет начинать свое дело, да еще так далеко от своего дома, тем более что раньше покидать его далеко и надолго ни разу не приходилось.

Однако после встречи с Анной что-то в нем пробудилось, и он почувствовал, что со всем обязан справиться. И уж они-то будут счастливы в этом прекрасном дождливом месте. Так все и шло до прошлой ночи, за неделю до приезда в дом доктора, когда Луи проснулся около четырех и более не сомкнул глаз. В эту ночь все повторилось, за исключением того, что поспать ему удалось минут на пятнадцать меньше. Мнительным он себя не считал и на этом факте внимание бы сильного не заострял, если бы не обмочился во сне. Это событие, которое до этого в его жизни случилось лишь один раз, лет в одиннадцать, когда он убегал от стаи собак, заставило взглянуть на проблему иначе, и Луи благодарил бога за то, что Анна была в отъезде у родителей в эту ночь. Рисковать своим будущим из-за этой проблемы он не мог, поэтому сейчас он под проливным дождем, наверное, впервые проклиная его, стоял перед дубовой дверью и все никак не решался постучать.

В доме пахло благовониями.

– Велес, поди открой дверь, у нас гость, – старик, удобно сидевший в кресле перед небольшой компанией, не смотря в сторону, указал туда бледной рукой, – этому путнику хватило сил и духа дойти сюда, но он никак не решится сделать первый шаг…