необоснованная надежда.

— Извинения приняты, — мрачно ответила она, надеясь, что этот разговор закончится

как можно скорее.

— Лорен, — позвал Даниэль, — пожалуйста, дай мне договорить. Очень трудно

выразить то, что я чувствую. Мысль о том, как я поступил с тобой той ночью на вилле... твоё

лицо мучило меня месяцами. Я постоянно причинял тебе боль, как мужчина может ранить

женщину. Так было с тех пор, как я впервые увидел тебя на проклятой вечеринке в своём

доме.

Лорен смотрела в окно на обледеневшую от ветра улицу, а Даниэль продолжал

говорить сдавленным голосом, возвращаясь на старый и горький путь.

— Я прошу у тебя прощения за то, что не смог придать должной ценности твоему

нетронутому телу, за то, что осквернил твою чистую душу.

Лорен прикусила губу до крови, чтобы не расплакаться и не поддаться поднявшейся

на поверхность боли.

— Я прошу прощения за то, что использовал тебя, за то, что не думал о твоих

потребностях и желаниях. Прошу у тебя прощения за унижения и слёзы. Я прошу прощения

за свой эгоизм.

Лорен почувствовала влагу на лице и поняла, что никакая сила не удержит её от слёз.

Она повернулась к Даниэлю, не заботясь о слезах; если он сумел склониться и извиниться, она не постесняется его оправдать.

— Я прощаю.

Всего два слова, сказанные с желанием успокоить его страдания.

Потребность наклониться вперёд, обнять Даниэля и прижать его к своей груди, утешить поцелуями в волосы и приласкать лицо, стала настолько острой, что Лорен

пришлось сжать кулаки.

— Я прощаю тебя. И я рада за тебя, серьёзно. За жизнь, которую строишь, за силу, которой ты доказал, обладаешь. Это был ненастоящий Даниэль, мужчина, которого я

встретила в Лос-Анджелесе.

— Я бы хотел показать тебе его тогда.

Лорен грустно улыбнулась.

— Ты мне показываешь его сейчас. — Она вздохнула. — Спасибо за всё, что ты

сделал для моей матери. Это очень важно для меня. К сожалению, мои воспоминания в итоге

оказались реальными.

Даниэль выпучил глаза, на лице отразилось выражение ужаса.

— Лорен, мне так жаль. Господи, как ужасно...

Она покачала головой.

— Нет, нет, узнать правду, знать, что она нас не бросила, стало для меня

освобождением. Ты наделил моё прошлое смыслом.

Даниэль посмотрел на неё сурово, прежде чем возразить.

— Не благодари меня, это меньшее, что я мог сделать. Ты придала смысл моей жизни.

Они оба склонили головы, а между ними повисли слова, разделяя их и утаскивая в

разные стороны. Лорен хотелось спросить, как она внесла смысл в его существование, но

подумала, что лучше с этим покончить. Даниэль приехал, чтобы замкнуть круг, и так и

сделал.

— Мне пора на работу, — пробормотала она.

— Окей.

Это слово разрушило самую последнюю надежду. Они подошли к финишу, и больше

не увидятся. Лорен собрала всё мужество и прямо посмотрела ему в лицо, чтобы запечатлеть

в памяти ясные глаза, сильные мужественные черты, выражение взгляда, которое ни одна

фотография не смогла бы воспроизвести с такой резкостью.

— Я желаю тебе всего хорошего. Ты заслужил.

Голос прозвучал невероятно ровно, несмотря на сердце, которое возбужденно билось

и комок в горле, что просто не хотел растворяться. Лорен не стала ждать ответа и захотела

выйти, но, взявшись за ручку двери, замерла. Она не смела пошевелить ни одной мышцей, и

отвернувшись, задала вопрос, который её больше всего волновал.

— Ты счастлив... с ней?

Даниэль ответил не сразу, как будто не понимая, кого она имеет в виду.

— С кем?

— Холли Уинтер. — Лорен пожалела, что задала этот вопрос, который выставлял её

слабой и жалкой. — Извини, это не моё дело.

Даниэль схватил её за руку, не давая сбежать.

— Если имеешь в виду фотографии в People, они были взяты со съёмочной площадки.

Мы снимали сцену.

Лорен тщетно старалась не радоваться этой новости.

— В любом случае меня это не касается. Прости моё любопытство.

Даниэль осторожно притянул её к себе.

— Я не был с женщиной с тех пор, как попал в реабилитационный центр. А чтобы

влюбиться не может быть и речи.

Лорен почувствовала, как Даниэль подвинулся ближе. Тепло его тела, обволакивая, прорвалось сквозь барьер одежды, и наконец, коснулось её кожи.

— Это невозможно. Чтобы влюбиться, нужно иметь сердце, а своё я отдал одной-

единственной женщине.

Лорен медленно закрыла глаза, высвобождая слёзы.

— А она знает? Она знает, что владеет твоим сердцем?

Даниэль прижался лбом к её волосам, одновременно сильнее сжимая в объятиях.

— Нет. Пожалуй, лучше ей этого не знать. Это было бы нечестно. Я сделал ей

слишком больно, чтобы заслужить её любовь.

Лорен сотрясалась от рыданий.

— Возможно, стоит ей сказать, может быть, она тоже очень страдает.

Объятия стали сильнее, давление на макушку усилилось.

— Правда, Лорен? Ты уверена, что я должен попросить её принять меня? — Голос

Даниэля ломался от сдерживаемого плача, отчего Лорен заплакала сильнее.

— Да... — ответила она между всхлипами. — Она никогда не переставала любить

тебя...

Мгновенным движением Даниэль повернул её к себе, и обхватил ладонями лицо. Его

глаза наполнились слезами.

— Ты всё ещё любишь меня? Несмотря ни на что?

— Я всё ещё люблю тебя. Я люблю тебя за то, кем ты был, и за то, кем ты стал. Я

люблю тебя за твою силу и слабости. Я люблю тебя, Даниэль Мак Аллистер, с того дня, как

ты снял с моих глаз повязку и позволил войти в твой свет.

Глава 32

Предупредив водителя, чтобы тот возвращался в отель до нового распоряжения, они

поднялись в квартиру Лорен. Даниэля трясло, он отчаянно цеплялся за Лорен сжимая её руку, словно она могла защитить и сберечь, несмотря на свою хрупкую внешность и миниатюрное

телосложение.

Лорен не смотрела на него, пока они не вошли в квартиру, но Даниэль видел, как

украдкой, быстро проводя руками по лицу, она пыталась вытереть слёзы. Сейчас он

находился там, где мечтал быть все эти долгие месяцы, и его сердце бешено колотилось.

Видеть Лорен рядом — казалось почти мечтой, а находится в четырёх стенах наедине —

чудом. После своего постыдного поведения, надежда на то, что однажды Лорен захочет быть

с ним, с течением месяцев исчезла. Тем не менее, надежда никогда не умирала полностью и

была самым мощным стимулом держаться на этом очень трудном пути. Даниэль должен

пройти реабилитацию для себя — так ему говорили все, и он соглашался. Однако в глубине

души знал, — он делает это прежде всего для них двоих.

Понимание того, что Лорен всё ещё любит его, с той же силой, с которой он любил её, беспокоило Даниэля и в то же время заставляло чувствовать себя самым сильным мужчиной

в мире. Когда они закрыли за собой дверь и их окутала тишина квартиры, он впервые

испугался. Лорен отошла, чтобы снять куртку, и осталась в джинсах и свитере, которые

видели лучшие дни. И всё же, она была красивее, чем любая женщина, которую Даниэль

видел на гала-вечерах или тех фараоновских вечеринках, что посещал.

— Хочешь кофе или чая?

Лорен смотрела на Даниэля огромными глазами, полными слёз. Она испытывала

страх, словно столкнулась с незнакомцем, а не с мужчиной, который любил её первым.

Даниэль медленно приблизился к ней, снимая куртку, затем положил на стол рядом.

Ладонями обхватил холодное лицо Лорен, и удерживая, стал спокойно рассматривать черты, о которых давно мечтал: тугую кожу, маленький прямой нос, пухлые губы, доминирующие

над острым подбородком, чёткую линию челюсти, глубокие глаза.

— Это всегда я — Даниэль. Мужчина, который научился тебя любить, несмотря на

всё, через что заставил тебя пройти.

При этих словах взгляд Лорен смягчился, а на губах появилась улыбка.