ничего не понимает в кино. Что касается продолжения «Рая в городе» Джей Кей не мог

сказать правду, а именно: продюсеры уже уволили его за то, что он отказался сокращать ту

самую необузданность, ставшую легендой.

Слова Эдварда горели, как кислота. Он был великим актёром и мог доказать это, жаль, что никто не хотел давать ему такую возможность. Он поочередно смотрел на мужа и жену, на ногу, которая билась о пол, повторяя всё быстрее и быстрее удары его отравленного

сердца.

— Какой выбрать путь для моей карьеры решаю я. И никогда не приму советов от

такого мудака, как ты.

Даниэль поднялся рывком, заставив вздрогнуть своих собеседников. Широкими

шагами подошёл к бутылке, поддавшись её чарам. Схватил за горлышко, закрыв глаза

откупорил, и щедрым глотком пролил себе в горло. Он вытер рот рукой и повернулся, чтобы

посмотреть на них в последний раз, прежде чем попрощаться.

— Поскольку я мужчина щедрый, хочу оказать тебе услугу и дать совет, Эдди.

Пристегни пояс целомудрия к этой шлюхе, своей жене. Она всё время пускала на меня

слюни.

Не дожидаясь ответа, он повернулся, чтобы уйти, преследуемый вереницей яростных

проклятий.

Джей Кей направился к выходу, делая вид, что не замечает, как люди бросали взгляды

на него и на бутылку, которую он быстро опорожнял. Он вышел на улицу, предлагая себя

фотографам; поднял руки в воздух (стекло блестело на солнце), и насмешливо поклонился, думая о заголовках газет, которые будут сопровождать эти фотографии.

Лимузин ждал в нескольких метрах. Водитель держал дверь открытой; он дождался, когда Даниэль сядет, и уехал с громким визгом покрышек, отрываясь от папарацци. Сам

Даниэль уже позабыл о щелчках и вспышках, о призывающих его выкриках, о протянутых в

поисках контакта руках. Развалившись на сиденье, он осознал, что его давняя надежда

исчезла. Нет авторских фильмов, нет возможности работать в качественных постановках. Он

был не у руля, без работы, без перспектив, его банковский счёт тонул, а тело не желало

замедляться.

Его охватила бурлящая ярость, вызвав дрожь, пробежавшую с головы до ног. Одним

глотком он допил содержимое бутылки и бросил на пол, наблюдая, как та откатывается.

Тревога, смятение и обида росли в нём в губительной смеси. Он допил спиртные напитки, которыми снабдили машину, в то время как водитель выполнял приказ бесцельно кружить, пока Джей Кей не решит иначе.

Куда поехать? Не к Лорен, она была последним человеком, которого Даниэль хотел

видеть. От одной мысли о её глубоком взгляде, который, казалось, мог видеть так далеко, куда заглядывать не позволял никому, его тошнило. В этот момент Джей Кей почувствовал, что ненавидит девушку: её доброту и то глупое, абсурдное доверие, которое она испытывала

к нему. Неужели она была слепа (а не только хромала), чтобы не видеть, насколько

развратным и разрушительным он может быть? Почему она не испытывала отвращения

после того, что случилось с Адамом? Он не хотел больше об этом говорить, и только видеть

покрасневшие щёки при упоминании о произошедшем приводило его в бешенство.

До конца недели он отошлёт Лорен, избавится от неё и её излишнего присутствия раз

и навсегда. Но сейчас, ему нужно подумать только о том, как стереть это мучительное

страдание, он должен стереть слова Эдварда и царапины, которые тот оставил, выгравированными на коже.

Оглушить себя, трахнуть и облажаться.

На самом деле он уже продвинулся далеко.

Глава 25

Лорен посмотрела на стол, освещённый расставленными по комнате свечами, и на всё

остальное, приготовленное с такой заботой: уже холодные блюда, алые розы в вазе, на

серебро, сверкающее, как в праздничный день. С мёртвым сердцем она попросила прислугу

убрать.

— Спасибо, миссис Фэй. Уже поздно, полагаю, Даниэль не вернётся. Вы были очень

любезны, помогая мне с... — она обвела взглядом комнату, украшенную до мельчайших

деталей, — со всем этим.

Лорен смущённо опустила глаза, думая, какой жалкой она выглядит в этот момент. Не

дожидаясь ответа, направилась в свою комнату и, закрыв за собой дверь, опустилась на пол, обнимая и крепко прижимая к груди колени. Она обманывала себя, думая, что они смогут

вдвоём отпраздновать возвращение Даниэля в работу. Он не ответил ни на одно из

сообщений, ни на многочисленные звонки. Лорен надеялась, что после этой встречи он снова

станет мужчиной из Санта-Моники: имеющим цель и безмятежным. Однако, она с самого

начала знала, определённые пристрастия не исчезают только из-за желания избавиться от

них.

Её отец был жертвой алкоголизма такой степени, что мог погубить трёх человек. Это

смутное воспоминание преследовало Лорен всю жизнь: крики среди ночи, углы дома, где она

пряталась вместе с Кларком, к сожалению, всегда недостаточно далёкие от рук монстра.

Лорен должна принять решение, и должна сделать это быстро. До выписки Кларка

оставалось семь дней, но из-за ситуации, возникшей с Даниэлем, предвосхищение

расставания стало неотложной необходимостью. На следующее утро, если Даниэль так и не

вернётся домой, она свяжется с ним телефонным звонком, смс, электронной почтой, даже

(если это необходимо), почтовым голубем, но сообщит, что уходит от него.

Лорен от всей души надеялась, что встреча с французскими продюсерами закончилась

хорошо. У неё было ощущение, — это единственное звено, которое удерживает Даниэля

последним клочком здравомыслия; если всё пойдет не так, как задумано, то надежды на

возвращение не будет. Даниэль никогда не упоминал о реабилитации — единственном

средстве, позволяющем избавиться от его демонов. В одиночку у него не было шансов

спастись.

Лорен лежала на кровати, глядя на освещавшую небо луну. Смерть Хейзел Роуз стала

ужасным препятствием на пути к выздоровлению, но приписать вину только этому событию

она не могла. Даниэлю хотелось вернуться к привычной жизни, Лорен осознала это уже в

дни, предшествовавшие отъезду из Санта-Моники. Падение стало быстрым, а встреча с

Адамом — вишенкой на торте. Что он хотел показать этим жестом? Это было какое-то

унижение? Хотел, чтобы Лорен узнала, насколько он чувствителен к зову удовольствий? Она

ощутила спазм внизу живота, когда вспомнила, как язык Адама ласкал её между бёдер, под

нетерпеливыми глазами и руками Даниэля. Не говоря уже об объятиях, которыми мужчины

обменялись в момент прощания, которые неожиданно пробудили только что

удовлетворённые аппетиты.

Чувство вины за то, что она позволила себе согласиться окутала Лорен со всех сторон

почти сразу, а плохо скрываемое презрение Даниэля, когда он вышел из ванной после

быстрого душа, обострило раскаяние и стыд. Лорен избегала возвращаться к разговору об

этом, как будто той ночи, той встречи и не существовало.

По щеке скатилась слеза и застыла в уголке рта; Лорен потянулась к ней кончиком

языка, смакуя солёный вкус, который напоминал сущность возлюбленного. Она слишком

долго откладывала прощание, цепляясь за надежду, которую они оба убили в ту ночь, когда

Даниэль предложил её Адаму, и она согласилась.

«Ты никогда не будешь совместима с моим миром», — даже этих слов не хватило, чтобы отослать её прочь, заставить бежать от мечты, которая затуманилась как зеркало, слишком испорченное, чтобы отражать истину.

Каждую ночь последней недели Даниэль проводил вдали от Лорен, а когда

возвращался, его пронизывал запах других людей. Она не просила объяснений, но также не

могла скрыть свою боль, подпитывающую разочарование. Не было недостатка и в уколах, брошенных в наименее подходящие моменты.

«Я не обязан давать тебе разъяснения. Никто не просил тебя оставаться здесь».