Лорен хотела сама увидеть, как далеко зайдёт Даниэль. Попав в свою среду, это не займет

много времени. Так должно было произойти. Это был самый верный способ, не оставляя

позади сожалений, закрыть эту безумную «жизнь».

Своему инстинкту самосохранения Лорен доверяла сильно. Она была девушкой

необычной, принадлежала к числу выживших. Заклеймённая навсегда неизгладимым

способом на теле и в душе. Не было опасности закончить раздавленной ложью актёра-

алкоголика.

Лорен услышала, как Джей Кей встал, убеждённый, что она спит спокойным сном. Но

она как будто видела его с закрытыми глазами. Услышала звук металлического колпачка, скользящего по резьбе на стекле, бульканье жидкости в стакан, обильно, нагло, безнаказанно.

Резкий звук от поставленной на стол бутылки.

Слушала быстрое и равномерное глотание, представляя себе прекрасное адамово

яблоко Даниэля, вздрагивающее от удовольствия, как когда она лизала его во время занятий

любовью. Но её одной ему уже недостаточно. Никогда не было бы достаточно.

Лорен затрясло от тошноты, а боль в колене напомнила, кто она такая. В этот момент

она почувствовала, как Даниэль выскользнул у неё из рук.

Глава 22

Джей Кей блистал великолепием в своём самом элегантном тёмном костюме, вновь

больше похожий на короля, снизошедшего к подданным, чем на несовершенное и склонное к

ошибкам существо. Своим взглядом (далёким, сконцентрированным на неизвестно каких

воспоминаниях и размышлениях), он едва пробежал по лицемерной толпе скорбящих, пришедших отдать дань уважения Хейзел Роуз. Он пожимал руки, дотрагивался до плеч, здоровался кивками, не допуская фамильярности даже со старыми знакомыми.

Сценарий его поведения создала сама Бетт.

«Иди, будь пунктуален, сдержан, расстроен, отстранён. Ни с кем не разговаривай, закройся в себе, сделай вид, что молишься, брось горсть земли на гроб, ни первым, но и ни

последним, потом задержись на мгновение и уходи, не мешкай с прессой или другими

людьми».

А когда возникала необходимость следовать важному сценарию, Джей Кей не имел

себе равных. К нему были прикованы все взгляды, но и к такому он привык. Не многие

выражали доброжелательность, но и от этого ему было ни тепло, ни холодно. Если хорошо

подумать, кончина бедной Роуз (покой её беспокойной душе), стала, как всегда, поводом для

рекламы.

Перед Джей Кеем, на несколько людских рядов ближе к блестящему гробу из красного

дерева, дрожа от неудержимых рыданий, красовалась бычья шея Рона. И если Джей Кей

решил воплотить стиль и интимную боль, его бывший агент предпочёл демонстративное

отчаяние. Даниэль ни на секунду не поверил в искренность горя, и видеть Рона, так усердно

импровизирующего в своей неуклюжей игре, вызывало сильное раздражение, провоцируя

гримасу презрения.

Джей Кей ненавидел любые публичные проявления эмоций и не выносил тех, кто

предавался им безудержно. Но, прежде всего, он не мог не беспокоиться об опасности, которую мог представлять Рон в такой деликатный и хрупкий момент карьеры. Что экс-агент

держал в рукаве? И что двигало его инсинуациями? Ненависть, желание мести или просто

жажда денег и зависть к тем, кто намного успешнее?

Перед глазами Джей Кея пробежали сцены, в которых он видел, как Рон и Роуз не

таясь занимаются сексом в его доме. Он никогда не обращал особого внимания на

существовавшую между ними динамику, и всегда видел в них очередных перевозбуждённых, которые использовали вечеринки, чтобы проявить свои наиболее животные инстинкты. Но, оглядываясь назад, Даниэль понимал, что на самом деле должен был давно догадаться: за

пределами, казавшимися случайными встречами, этих двоих объединяло нечто-то более

интимное.

Правда заключалась в том, что на эту парочку (как и на всех остальных), ему было

наплевать. Тонкое раздражающее сомнение возникло в голове, как только Рон положил на

гроб белую розу. Как могло случиться, что Хейзел Роуз не влюбилась в него, а предпочла

этого мерзкого толстяка? Возможно, правда о любви именно эта — любви не существует.

Есть только переплетение взаимной нужды.

Даниэль представил себя на месте Рона, и если бы в гробу лежала Лорен. Какой

цветок бы выбрал он для своего последнего прощания? Уж точно не вульгарную розу глупого

белого цвета. Букет лютиков, чистых и диких, как и её природа? Или элегантную камелию, сдержанную, но с дурманящим ароматом? Возможно, ветвь глицинии (будь это весна), со

множеством маленьких цветков, которые до бесконечности раскрываются один за другим, тысячами всегда неожиданных оттенков.

Охваченный образом главного героя, Джей Кей на мгновение почти пожалел, что в

этом случае в центре сцены окажется не он, но затем мужчина испытал головокружение

осознавая: такой фильм предполагал смерть Лорен. Это она лежала бы, холодная, бледная и

неподвижная в гробу, который никто никогда больше не откроет. А вернувшись домой, у него

не будет никого достойного о ком можно позаботиться. Джей Кея охватила паника, сжимая

горло от отчаяния, но он прогнал эти фантазии как раз к последнему кругу прощания. Все

пожимали друг другу руки, щеголяя грустью, стремясь поскорее забыть об этой жалкой

задаче и вернуться к обычным рутинным обнадёживающим проблемам существования.

Возможно, Роуз тоже, поспешила бы избежать большого количества притязаний, отправляясь

на вечный и даже заслуженный отдых.

Неслучайно в парной сцене балета «прощание» последними выходили Даниэль и Рон.

Мужчины умело избегали друг друга, но игнорировать полностью не могли, понимая, что

прежде чем вернутся к машинам, за ними будет наблюдать половина Голливуда, предвкушая

шлейф шоу и сплетен.

Они обменялись крепким рукопожатием, словно пытались уничтожить противника

одним этим жестом. Джей Кей с трудом выдавил Рону соболезнования, пытаясь придать тону

нотки горя, но вышло с оттенком сарказма и презрения. Бывший агент его не поблагодарил, и

в ответ не выразил соболезнования. Удерживая рукопожатие, он выплеснул на Джей Кея, подобно чревовещателю через едва открытый рот, всю свою ненависть:

— Ты проклятый, её испортил ты! Я заставлю тебя заплатить.

— Платить — подходящий термин. Ты всегда думал только о деньгах.

Бетт не одобрила бы такой ответ, но король, который позволяет себя оскорбить не

моргнув и глазом, выглядит так, будто уже свергнут. Даниэль покинул кладбище предлагая

прессе только свой лучший профиль, и не сделав ни одного заявления. На прощание он

почтительно кивнул полицейским в штатском, которые наблюдали за церемонией издалека.

Среди них был один из тех, кто допрашивал его в ночь трагедии, и который сейчас наблюдал

за ним с особым вниманием.

Даниэль позвонил Бетт сразу, едва сел в лимузин, чтобы рассказать, как всё прошло и

просил по возможности быстрее приехать к нему на виллу, чтобы разработать стратегию

защиты. Во время короткой поездки он думал о Лорен, пытаясь разобраться в своих эмоциях

и чувствах к ней. Но как бы Даниэль ни старался, эта девушка не поддавалась ни одной из

попыток быть внесённой в каталог чего-то, что он знал раньше. Она не делала ничего

другого, кроме как, вдохновляла его на противоречивые чувства и намерения.

У него довольно часто возникало побуждение с ней порвать, вежливо дать понять

Лорен, что, учитывая деликатность ситуации, уместнее будет вернуться в свою квартиру.

Потом Даниэль подумал, что в любом случае, как только её брат покинет клинику, Лорен

уедет с виллы. Однако при этой мысли он почувствовал себя потерянным и брошенным, и

его начало мучить непреодолимое чувство пустоты, словно она уже ушла.

Даниэль продолжал ощущать нужду в Лорен, потребность в контакте, её присутствии, несмотря на то, что безумие в сексе с ней утихло, поскольку он больше не воздерживался от