из двух вариантов для девушки более разрушителен.

— Оставив детей в руках монстра? — подчеркнула Лорен.

Даниэль впитал звучавшую в её голосе боль. Он схватил её руку и прижал к своей

щеке. Закрыв глаза, мужчина насыщался её теплом.

— Лорен, я ничем не отличаюсь от твоего отца.

— Неправда. Ты никогда не причинял мне боль.

Грустно улыбаясь, он поцеловал её ладонь.

— Я делал это. Помнишь встречу в мотеле?

— Ты тогда остановился.

— Я никогда не говорил тебе, почему так себя вёл.

Лорен смотрела на него, ожидая ответа.

— Я думал… думал, ты хотела меня обмануть и ничем не отличаешься от Аиды или

всех людей, которые меня окружают, желая только брать.

— Тебя можно понять.

Скривив губы в горькой улыбке, Даниэль покачал головой.

— Ты перестанешь защищать меня?

— Я не могу без этого. Сам по себе ты не сможешь увидеть хорошее в себе.

«Я нехороший, я чудовище, которое сожрет тебя, позволь я ему. Затащит тебя в мой

ад, и ты будешь слишком слабой, чтобы сбежать».

Даниэль заставил Лорен положить голову ему на плечо, и какое-то время они сидели

неподвижно, пока их нежно ласкал морской бриз.

Он должен отпустить её, позволить вернуться к своей жизни; помочь ей вначале, а

затем повернуться к ней спиной и уйти так быстро, как только сможет. Он, как разъедающая

кислота, уничтожающий град, а Лорен — слишком нежный цветок, чтобы выдержать его

ярость.

И всё же несмотря на то, что Даниэль осознавал их различие и вред, который мог ей

причинить, он не мог с ней расстаться. Лорен удерживала под его ногами твёрдую почву, гарантируя эфемерное душевное равновесие, и принимала внутри себя, словно получала

огромный подарок.

— Твоя семья знает, что... что ты нездоров? — Вопрос застал его врасплох.

В другой ситуации Даниэль рассмеялся бы над этими словами — «ты нездоров» — это

преуменьшение века.

— Нет, они не осведомлены о ситуации. Кроме того, пару лет назад мы разъехались.

Сейчас родители живут в Майами, круглый год загорают и хвастаются сыном-актёром.

Лорен изучала его, нахмурив брови.

— Вы поссорились?

— Нет, но я всегда был занят на съёмках или продвижении фильмов, а они

претендовали жить рядом со мной. — Он сделал насмешливую гримасу, адресованную, возможно, больше самому себе. — Поэтому я купил виллу во Флориде и позаботился о том, чтобы они не путались под ногами.

Насколько эгоистичным он был по отношению к своим родителям? Неужели и правда

думал, что дом и солнце в течение двенадцати месяцев в году компенсируют отсутствие их

единственного сына?

— Ты по ним скучаешь, правда?

Хорошая, очень милая Лорен, смотрела на него широко открытыми глазами, способными осветить самые тёмные уголки его души подобно огромным софитам.

— Иногда да. Но я думаю, оттолкнуть их стало правильным решением, по крайней

мере они избежали возможности увидеть, кем я стал.

— Но теперь тебе лучше, ты бросил пить и ведёшь здоровый образ жизни! — Лорен

так высокопарно произнесла эти слова, что расторгала его.

Какой извращенный инстинкт мог бы её опровергнуть! Сносить карточный домик, созданный ею для защиты от реальности, разбило бы ей сердце. Лорен заменила его образом

мужчины, который пил минеральную воду и ел здоровую пищу, того кто изнурял себя в

тренажерном зале и нежно занимался с ней любовью, выслушивал истории из прошлого и

признавался в своих недостатках. Как много сил ему придавало осознание того, что кто-то

видел его таким! Он не разочарует её, и больше не будет показывать Лорен свою тёмную

сторону.

Не тех демонов, мучивших его видениями потных и дрожащих тел, янтарных рек

алкоголя или длинных белых полосок искусственного удовольствия. Возможно, он никогда

не будет спасён, но эти дни с ней станут равносильны долгому вдоху свежего воздуха, прежде чем он погрузится вновь в мутные воды, которые никогда не переставали его

сотрясать. Только Лорен не должна быть свидетельницей его рецидива.

Она обняла его тонкими руками, но ни свежий запах её волос, ни слепая уверенность

в том, что Даниэль в завязке, не смогли рассеять туман мрачного беспокойства, сгущавшегося

вокруг него.

Жажда секса начинала преобладать над любым другим аппетитом. Возможно потому, что утолять её можно было немедленно, или потому, что в маразме его пристрастий секс

казался наименее вредным.

Взгляд Даниэля сосредоточился на Лорен, на нежном прикосновении её руки к его

груди, но в томлении, которое он ощущал в животе и распространяющегося по всему телу, как огонь в сухой траве, не было ничего нежного и спокойного. Собственнической лаской он

пробежал по её спине вниз, пока не схватился за круглую ягодицу. Лорен застыла, даже

перестала дышать, напряжённая и настороженная. Даниэль зажал в кулак ткань и потянул

вверх, обнажая ей живот, а затем и грудь без бюстгальтера.

— Нас могут увидеть! — воскликнула встревоженно, оглядываясь в поисках слуг.

— Им платят за то, чтобы они не видели, — резко прервал он, зайдя уже слишком

далеко, чтобы остановиться.

Протестуя, Лорен стала извиваться, её взгляд метался, оглядывая сад. Сопротивление

девушки воспламенило Даниэля: одним движением он опрокинул Лорен на траву, снял с неё

платье, вырвав его из рук, которые в последний раз пытались удержать единственный барьер

скромности.

Раб своих пристрастий, он набросился на её грудь, застонав на кожу сосков, твёрдых, как камушки. В его разуме произошло замыкание, внезапно отключая сознание и всё вокруг

Даниэля (даже женщина, которая лежала под ним), перестало существовать. Его охватил

совершенно другой сценарий. Он разделся, с яростью разбрасывая одежду по траве и

опустив веки на запретные мысли. Больше не существовало ни солнца, согревающего его

кожу, ни пения птиц на деревьях. Он находился в тёмной комнате, где пахло потом и половой

секрецией, и там он был не один. Пока он двигался вниз по тугому животу Лорен, его

целовала другая женщина; она похотливо за ним наблюдала, не боясь показать себя такой же

извращённой, как и он, осознавая какой над ней склонился дьявол. Она зажимала в руке

твёрдый член другого мужчины, когда Даниэль придвинулся, чтобы вылизать её уже

влажную от соков киску. Его окружали несколько человек, занятые другим развращением. Он

не мог видеть их черт, но представлял, что они делают: слышал шелест кожи, раскрытие

вагин, стоны удовольствия, крики боли.

Под нажимами его языка Лорен стала задыхаться и извиваться от охватившего

оргазма, от которого дрожали и ноги. Она встала, села на колени, заставляя Даниэля лечь; с

улыбкой взяла его в рот, жадно посасывая. Даниэль посмотрел на неё секунду, прежде чем

закрыть глаза и вернуться в свою грязную тьму. На этот раз между его бёдер был мужчина, он мог видеть его тёмную голову, мощные плечи и рельефную спину. Он лизал по всей длине

своим плоским языком, глядя на Даниэля снизу вверх.

Даниэль чувствовал мягкость его волос под рукой пока прижимал незнакомца к

своему животу, заставляя заглатывать до основания. Даниэль задвигал бёдрами, имитируя

половой акт, невзирая на вызываемую у Лорен рвоту, сосредоточенный в гонке за ещё одним

оргазмом. Ему казалось, оргия внутри его головы развивалась в унисон. Даниель чувствовал, как удовольствие от воображаемых партнеров течёт в его крови, жестко сливается между его

бёдер и мощно изливается в тёплый рот, который обволакивал его, и он больше не знал, кому

тот принадлежит.

Из его горла вырвался хриплый крик, пальцы он погрузил в траву и одним последним

толчком опорожнил себя, падая без сил.

Даниэль медленно открыл глаза, сосредоточившись на женщине, которая в

замешательстве смотрела на него, очищая губы от спермы.