Я со всей силы тряхнула Маришку за плечи и зло прошипела, неотрывно глядя ей в глаза:

— Отомри, бессстолочь, хватит исссзображать исссз сссебя иссстукана. Прикассзываю, дышшши.

Маришка вдруг дёрнулась, судорожно вздохнула, тут же захлебнулась воздухом, закашлялась и, согнувшись пополам, рухнула на пол. По её щекам потекли крупные слёзы. Она забилась в истерике, привлекая к себе внимание всех присутствующих.

Народ заволновался. Отчего-то все решили, что девушка всё же получила ранение, которое никто из них сразу не заметил, и, скорее всего, смертельное. Иначе с чего бы ей кулем валяться на грязном полу?

Эрвин подскочил к нам одним из первых. Осмотрел Маришку с ног до головы, но следов крови не обнаружил и, кажется, растерялся, не найдя подтверждения своим опасениям. Сзади на него напирали любопытные, того и гляди сядут на шею. Пришлось Эрвину их осадить.

— А ну разойдись по местам, кому говорю, — рявкнул он грозно. — Не на что тут глазеть. Обморочных девиц никогда не видели, что ли?

Люди враз отступили, но рассаживаться по местам не торопились, продолжая топтаться неподалёку. Им хотелось знать, чем всё кончится.

Видя такое безобразие, Эрвин только рукой махнул — не драться же со всеми, да и не до того ему теперь. В первую очередь нужно решить, что делать с Маришкой. Посылать ли за лекарем? Кто знает, вдруг это не простой обморок?

— Крови нигде не видно, не похоже, что она ранена, — бормотал Эрвин себе под нос, в который раз осматривая Маришку с ног до головы.

Он выглядел собранным и деловитым, как никогда. Глядя на его уверенные движения, слыша его неторопливую речь, никто не заподозрил бы неладное. Я бы тоже поверила в эту показную невозмутимость, если бы не видела его лица. В его чертах отражалось всё что угодно — страх, непонимание, тревога, но вот спокойствия там не было и в помине.

Подхватив девушку на руки, Эрвин понёс её наверх. Я понуро поплелась следом, точно зная, что меня ожидает нелёгкий разговор.

Второй этаж был полностью хозяйским. Посторонние туда не допускались, ведь Эрвин держал таверну, а не постоялый двор. Хотя, все знали, что при острой необходимости любой желающий может провести ночь у него на сеновале, не заплатив за это даже медяка.

Для меня Эрвин решил сделать исключение и то лишь после того, как мои визиты стали приносить ему прибыль. Так что я прекрасно ориентировалась в его доме и не могла не отметить той странности, что хозяин таверны отнёс Маришку в свою спальню, а не уложил её в одной из свободных комнат, которых тут насчитывалось целых пять штук.

Эрвин делал вид, что не замечает моего молчаливого неодобрения. Он вообще старался меня не замечать, сосредоточившись на укладывании пострадавшей в постель. Действовал он ловко, но в то же время очень осторожно. Девушка, пригревшись в его объятиях, окончательно успокоилась и теперь мирно спала, лишь изредка всхлипывая во сне, как это делают малые дети.

Эрвин долго смотрел на Маришку. Вдалеке от людских взглядов он позволил себе расслабиться: плечи его опустились, спина ссутулилась. Мужчина с силой растёр лицо ладонями и наконец повернулся ко мне.

Я невольно отступила к двери. Просто не ожидала увидеть его таким — усталым и измученным до крайности. Мне показалось, что переживания состарили Эрвина на добрый десяток лет. Даже стало жаль его, но всего лишь на мгновенье, а потом я вспомнила, где мы находимся, и гневно зашипела:

— Ах ты, мерсссзкий греховодник. Сссобласссзнил бедную девушшшку, сссзараза, а женитьссся и не думаешшшь?

Эрвин, видимо, не ожидал такого напора с моей стороны, посмотрел на меня растерянно и обиженно буркнул в ответ:

— Чего это сразу греховодник? Я уже и разрешение на брак в храме выправил, и платье Маришке купил. Свадьба через неделю.

Тут он снова глянул на, как выяснилось, невесту и окончательно погрустнел.

— Только Маришка вот что-то прихворала, даже не знаю, сумеет ли оправиться к сроку.

А до меня вдруг дошло, что Эрвин даже не думает ни в чём меня обвинять. Он вообще никак не связывает всё случившееся со мной. Да и с чего бы ему так думать? Ведь до сегодняшнего дня ничего подобного не случалось.

Это был мой шанс выкрутиться из неприятной ситуации с минимальными потерями. Пусть это было не совсем честно с моей стороны, но не признаваться же Эрвину в том, что мне каким то чудом дважды удалось воздействовать на сознание его невесты? За такое он точно попытается свернуть мне шею и будет прав. Я бы тоже никому не спустила подобного беззакония в отношении своих близких.

— А может она того? Ждёт ребёночка? — спросила я осторожно и посмотрела в расширившийся от удивления глаз Эрвина самым невинным взглядом из всех возможных.

Мужчина схватился рукой за сердце и начал оседать на пол. К счастью, позади него стояла кровать, и вышло так, что он просто присел возле неё, облокотившись спиной о перину. Да и сознание не потерял окончательно, просто слегка ошалел от такой радостной новости, вот и не устоял на ногах.

Тяжело вздохнув, я полезла во внутренний карман курточки за небольшим пузырьком с нюхательной солью, который всегда держала при себе во время выступлений. Даже странно, что сегодня не пришлось никого приводить в чувство. Впрочем, о чём это я? Один полуобморочный всё-таки нуждался в моей помощи.

Мысленно усмехнувшись, я решительно сунула открытый пузырёк Эрвину под нос. Он ожидаемо дёрнулся, скорчил недовольную гримасу и вроде бы очухался, да видно не до конца, так как слабая попытка встать на ноги, успехом так и не увенчалась.

— Сиди уж, — похлопала я его по плечу, — другой то раз можешь свалиться не так удачно.

Эрвин, как ни странно, меня послушался. По крайней мере, он больше не рвался изображать из себя героя. И когда в дверь постучали, открывать пришлось мне.

Седой дядечка с козлиной бородкой и проницательным взглядом прозрачно-голубых глаз наверняка и был тем самым лекарем, за которым послали некоторое время назад. В общем и целом он производил благоприятное впечатление:

опрятный вид, подтянутая фигура, отсутствие надменности и высокомерия на лице, свойственные людям его возраста и профессии, когда все окружающие

представляются либо детьми неразумными, либо совершеннейшими бездарями.

Я молча посторонилась, пропуская его в комнату, но сама уходить не торопилась. Мало ли какая помощь может здесь понадобиться. От Эрвина сейчас толку всё равно никакого, а все остальные заняты внизу — в таверне сегодня полно посетителей. Вот и выходит, что из подручных остаюсь только я.

— Ну-с, дорогие мои, что тут у вас случилось? Кто больной? — задал вопрос лекарь, переводя взгляд с Маришки на Эрвина.

Меня он в расчёт не брал, так как я, в отличие от этих двоих, уверенно держалась на ногах, а, значит, была ему неинтересна.

Лекарь хмурился, не понимая, зачем нужно было вытаскивать его из-за стола, лишая возможности спокойно поужинать в кругу семьи, если тут никто не собирается умирать сию же минуту?

Совершенно очевидно, что девушка, лежащая в постели, крепко спит, при этом безмятежно улыбаясь во сне, как может улыбаться только здоровый человек.

Мужчина, примостившийся возле её кровати, хоть и выглядит неважно, но тоже явно не торопится отправляться к праотцам.

На странную девицу в мужской одежде, открывшую ему дверь, он даже смотреть не стал. У этой точно со здоровьем проблем нет. Его многолетний опыт и небольшой целительский дар позволяли ему безошибочно определять состояние здоровья пациентов.

Лекарь тяжело вздохнул и всё-таки решил приступить к осмотру. Пусть в его услугах тут нет нужды, но не возвращаться же домой с пустыми карманами. Жене к зиме шубу обещал справить, да и внукам гостинцев надо бы послать.

— Невеста моя прихворала, — вдруг выдал слабым голосом одноглазый мужчина и махнул рукой себе за спину. Это простое движение далось ему с большим трудом. Лекарь, видя такое безобразие, недовольно причмокнул губами, он не любил ошибаться в диагнозах. А с этим бедолагой что-то явно было не так. Скорее всего ничего страшного, но теперь осмотр точно не будет пустой тратой времени. Бывали в его практике случаи, когда серьёзная хворь прикидывалась лёгким недомоганием.