Он поднял ее разбитый телефон и какой-то брелок с ключами с земли и положил в сумку. Женщина не могла сказать ни слова, но по ее испуганному взгляду было понятно, что ее одолевает ужас. Любой бы догадался, что женщина просто боялась не дождаться скорой. Но Марк… Он думал сейчас о том, что Никольский не станет дожидаться его, как и он сам скорую вместе с незнакомкой. И окно в его расписании, если ему не удастся сейчас в него влезть прямо с улицы, закроет окно в будущее. Марк не думал о том, что чья-то жизнь зависела сейчас от него. Он просто жалел, что поехал этой дорогой, что оказался чересчур внимательным, что посмотрел в боковое зеркало и вспомнил слова отца.

Она вцепилась своими руками в его запястья. Ее напряженные пальцы обвили его, словно жгут, отчего рука даже начала синеть. Марк был не готов. Не готов отказываться от шанса, который выбил своими собственными руками. Он был уверен, Маркус больше не будет помогать, а Марианна не впишет в график того, кто однажды уже не явился на встречу.

Подставив свою левую руку, правой в журнале вызовов он искал один единственный номер. Раздалось всего два гудка, и звонок был принят быстрее, чем в скорой.

– Филип! – выкрикнул он. – Мне нужна твоя помощь!

Она назвал координаты и попросил его приехать. Ему не пришлось ничего объяснять. Его нескладный друг был из тех, кто всегда спешил на помощь. Он не выяснял причины, обстоятельства. Не требовал объяснений. Ему было достаточно того, что он был нужен.

– Еду, – ответ был лаконичным.

Марк хотел еще что-то сказать, но решил, что напишет сообщение по дороге.

– Послушайте, – пытался он объяснить, убирая ее руки. – Сейчас приедет мой друг. Он в трех минутах езды отсюда. Он дождется с вами скорой помощи. Все будет хорошо. Но мне правда нужно уйти сейчас. Две минуты, и он будет здесь. Обещаю вам…

Она уже была не в силах управлять своим телом. Поэтому он отцепил ее руки и переложил их на фонарный столб. У него осталось всего семь минут. У нее, возможно, меньше. Он бежал по тротуару, не оборачиваясь и сделав все, что мог. И совершенно не важно, что в тот момент, нужно было сделать чуточку больше.

В ее глазах мутнело. Силуэт мужчины, который только что символизировал надежду на жизнь, покидал ее сейчас с той же скоростью, что и сама жизнь растворялась в ней…

* * *

Никольский совсем не походил на инвестора. Он больше напоминал чиновника, засидевшегося на своем государственном посту. Он был старше Марка лет на пятнадцать. Короткая стрижка скрывала следы от возрастной алопеции. Признаться, за светло-русыми волосами с сединой, лысину было почти не разглядеть. У него была усредненная славянская внешность без ярко выраженных особенностей – лицо не круглое, но с мягкой линией слабо выраженных скул. Безликие светлые глаза подчеркивали бледность кожи. А щетина на выстриженной в барбершопе бороде лоснилась и отдавала рыжеватым отливом.

Несмотря на то, что Марк опоздал и забыл взять с собой презентацию с резюме проекта на десяти страницах, встреча прошла успешно. Цифр, которые остались в его голове, стали для Никольского весьма убедительными. Двадцати минут оказалось достаточно, чтобы заставить его добровольно ввязаться в проект. Сумма инвестиций была для него несущественной, чтобы опасаться рисков, с которыми было сопряжено предложение Марка, поэтому долго раздумывать не пришлось. Они вкратце обсудили условия сотрудничества. Никольский оказался совсем не жадным: предложенный Марком процент он одобрил в два счета, не став торговаться. Но Марк знал, что это лишь видимость щедрости, которой не полагается обладать инвестору. Никольский больше слушал, чем говорил, и Марку даже показалось, что он ведет себя абсолютно безынтересно. Инвестор задал всего пару вопросов о том, как он хочет организовать бизнес – начать с импорта продукции, которая выпускается в Стокгольме, или же открыть дочернее производство. И хотя амбиции Марка были достаточно велики, он четко осознавал, насколько важна умеренность.

– Первый вариант предпочтительней, – ответил он. – Сначала стоит изучить рынок и оценить его реальный потенциал.

Никольского, казалось, удовлетворили ответы на этот вопрос и все остальные. Он был лаконичен в выражении своего согласия.

– Мой секретарь свяжется с вами, – ответил он. – Нужно обсудить детали. Для этого требуется чуть больше времени.

Марк ликовал. Очередная маленькая, но очень значимая для него победа. Однако оголять свои эмоции он не спешил, ведь это значило признать превосходство Никольского, чего он явно не хотел делать. Сдержанная улыбка была призвана показать инвестору, что Марк находится не в подчиненном и не в зависимом положении, а должен стать партнером. Он вел себя на равных и в диалоге всячески старался это подчеркнуть. Возможно, это и стало причиной того, что Никольский так быстро согласился: часто ему приходилось иметь дело с молодыми мечтателями, которые на встрече умоляли поверить в их идею. И иногда даже инвестиции напоминали Никольскому милостыню, которую он подавал не столько из стремления к экономической выгоде, сколько из жалости. Марк же выгодно отличался от них. Он был уверен в себе и в своем проекте. За плечами был опыт и практика. Он точно знал, о чем говорил. И, в конце концов, хоть бизнес по меркам русского бизнесмена у Марка был небольшой, но все же достаточно успешный.

Причем Никольский даже признался, что имя Марка Янсена встречалось ему в каких-то бизнес-журналах. Но и тут Марк не оконфузился, а с характерным ему юмором ответил:

– Да, я тоже где-то видел статью о вас.

Никольского нисколько не смутила дерзость молодого предпринимателя, а, напротив, лишь подняла настроение.

– Я думаю, сработаемся, – ответил он.

Выйдя из офиса, Марк на мгновение вспомнил о случившемся в двух кварталах от здания. Он поймал себя на мысли, что поступил совершенно правильно. Возможно, если бы встреча не удалась, к нему начала бы взывать совесть. Но сейчас ей нечего было сказать. Она молчала в ожидании оправданий, которых ей не суждено было услышать.

Он глубоко вдохнул слегка остывшего за время встречи воздуха. Погода неожиданно испортилась. Небо заволокло тучами, и, казалось, вот-вот пойдет дождь. Он поспешил к машине, которую пришлось запарковать у соседнего здания, и, повернув ключ зажигания, не почувствовал от своей ауди отклика. Она просто не заводилась. Он повторил свою попытку пару раз, но безуспешно.

– Все же было нормально, – пробормотал он.

Но электрика не отзывалась. В кармане пиджака тело обжигал перегретый телефон. Он был таким горячим, словно его достали из микроволновки, и, издав умирающий вжик, отключился, не оставив Марку ни единого шанса в очередной раз вызвать на помощь Филипа. Еще несколько раз поочередно он то пытался завести машину, то включить телефон, но тщетно.

В метрах двухстах от парковки располагался вход в метрополитен. Проверив, на месте ли кошелек, он выдохнул, вышел из машины и отправился к входу в подземку.

* * *

Марк спустился в метро и ожидал прибытия поезда. Людей было не так много, как в час-пик. Его немного нервировало, что телефон разрядился, и он остался без всяких контактов. Наверняка, его график пестрил встречами и совещаниями, но он не мог ни посмотреть расписание, ни позвонить ассистенту и корил себя за то, что не взглянул в свой рабочий календарь. Будучи излишне сосредоточенным на встрече, он выбился из своих собственных привычек.

К платформе подошла электричка. Вагоны были полупустыми, в них не пришлось запихиваться, как обычно бывало в студенческие годы. Марк испытал редкое чувство дежавю. Будучи студентом, они жил отдельно от родителей, снимая дешевое жилье на окраине города, поэтому не меньше трех часов ежедневно он проходил в подземелье в железных поездах. В них он готовился к экзаменам, читал бизнес-литературу, отсыпался и иногда просто медитировал, наслаждаясь любимой музыкой в наушниках. Марк залез в четвертый вагон, в котором было от силы человек десять. Он занял свободное место, и рука рефлекторно потянулась к телефону. Не потому, что ему нужно было позвонить или отправить очередное сообщение. Обычно первое, что он делал, оказываясь в электричке в студенческие годы, это включал mp3 плеер, независимо от того, требовалось ему освежить в памяти лекцию или просто расслабиться.