Голос жреца в леопардовой шкуре срывается от долгих слов. Охрипшего меняет другой.
"Тот, чье слово - истина, говорит. Душа твоя теперь в высших небесах, тело - на нижних. Упрочь же его и придай форму, о Владыка, сохрани тело в постоянстве, в соответствии с тем, что было сделано для Тебя..."
Я всё так же привязан к тихой речи Ур-хеку.
... Великий Ибис, что наградил нас умением понимать знаки, поведал тайные слова. Лишь тот, кто любит и вернется назад, оставив счастье Блаженных Полей Тростника, покинув обиталище благих и всеведущих богов, лишь тот сможет сохранить в неизменности тело своё и своей возлюбленной до мига, когда небесная барка Всесущего покажется вновь. И тогда память прежней любви не рассыплется песком, в вечности она будет блистать подобно неподвижным звездам, сияющим в новой ночи на небосклоне.
И тогда память этой любви и жизни вернется во всей своей силе, как если бы не было бессчетных лет разлуки.
Воистину, счастливы те, к кому вернулась память эта, поистине, великолепны и превосходны они среди несведущих. Ибо непомнящие подобны слепым. Приходится им снова нести ношу свою от подножья до самой вершины. Поистине, это тяжело! Подобны они пахарю, который в сезон Сушь приносит воду на свой надел снова и снова, и не может напитать его. Нет труда непосильнее! Верно это среди других слов так же, как верен восход Песьей звезды каждую ночь на небосклоне!
Лишь тот, кто вернется назад...
Только тело хранит память, ни одна из семи человеческих душ не способна удержать ее в себе.
Только тело...
Приковать себя Словами к месту, где лежат, сокрытые в тайне, залоги будущего всеведенья, может только тот, кто любит.
Лишь тот, кто любит...
Я соединяю слова. Каждое имеет другой смысл, не тот, что видят люди. На них откликаются боги, это первые слова, те, что дают власть над Неизведанным и Неназванным. Слова заполняют сердце, они стекают с моего языка, они открывают мне глаза, он дают мне силу над огнем. Над воздухом. Над водой.
Теперь я знаю их слова.
Теперь я знаю их имена.
Я сохраню их в своей памяти.
Воистину, великое счастье у тех, кто сберег свою память!
"То, что должно стоять на севере, помещено в предназначенное для него место. Хапи - владыка легких, того, что на востоке.
То, что должно стоять на юге, помещено в предназначенное для него место. Имсет - владыка печени, того, что на западе..."
Под мерный голос чтеца сосуды с тем, что было когда-то частью ее тела, ставят у каждой стены, под защиту четырех богинь-охранительниц.
"Не позволено никому тронуть то, что принадлежит Мутнеферет, вечной рождениями, сильной в правде, красота жизни которой воссияна на небосводе среди богов вековечно..."
Жрецы в белых передниках сноровисты без спешки. Их движения - в такт словам. В такт стенаниям плакальщиц за моей спиной.
Ларцев с благовониями, подголовников, кресел, корзин с едой, амулетов, фигурок богов становится все больше. Предметы закрывают и все дальше отдаляют от стоящих здесь, в знойной духоте, резной, покрытый лазурью саркофаг.
Жрецы в белых передниках сноровисты.
Как иссякает ручей в месяц засухи под иссушающим солнцем, так покидают каменные покои последние люди. И только четыре свечи мерно горят в сумрачной глубине.
Я стою перед входом в оставленную гробницу. За моей спиной, заломив руки, тихо плачут девушки.
Я видел их серые лица, засыпанные пылью и песком.
Я видел их красные глаза.
Такой же печальной красноты глаза у собакоподобного Анубиса, что в шаге от меня, с той стороны, приготовился охранять долгий сон.
Наверное, такой красноты глаза у настоящего Анубиса, который, держа её руку в своей, проведет Мутнеферет в высокий зал, освещенный ярким, не солнечным светом, к сидящим там Владыкам.
Я знаю вас... я знаю ваши имена...
В моих руках венок из нежных, сорванных утром речных лотосов, перевитый золотыми нитями. Среди них тот, первый, который Она заплела в волосы. Он высох и сморщился, в нем нет прежних цветов. Его поддерживает свежесть и цветение остальных.
Я кладу нежность и хрупкость жизни к ногам Анубиса. Анубиса с красными глазами.
С моими тоже что-то не так...
Я не вижу, как прилаживают тяжелый камень к двери и скрепляют непрочное соединение людей магической печатью. Я не вижу, как щебня и песка становится все больше на том месте, где был вход...
Огонь утихает. Он сказал, все, что было написано на глупой бумаге, чья жизнь коротка и которой нельзя доверить вечное.
Огонь спел слова, как пел много раз, как споет когда-нибудь еще. Но тогда песнь будет совсем другой...
"... странной гибелью д-ра Бартоломео Ванвельда, которая стала ужасным финалом серии таинственных и необъяснимых смертей ученых, принимавших меньше месяца назад участие во вскрытии нашумевшей гробницы KV84. Полиция и медики утверждают, что никакой связи между этими событиям нет, но на ум приходят леденящие душу легенды о проклятии фараонов, о загадочной смерти тех, кто вскрывал гробницу Тутанхамона.
