В греческих селеньях, тех, которые подальше от главных дорог и в какие еще не добрались общественные полутораэтажные автобусы КТЕЛ с кондиционерами, телевизорами и мягкими, далеко откидывающимися назад сиденьями, еще в ходу старые легенды, мечта историков и этнографов. В историях этих, рассказываемых под бокал белого вина или стопки наполовину прозрачного, наполовину мутного узо, древность соединяется с реальностью, удивляя, как живуча древняя мифология, как вплетается она в повседневность, давно отданную другим обычаям и другим богам.

  Дорога окончилась так же неожиданно, как и началась. Уткнулась в заросли каких-то мерзких полуиссохших, как и вся зелень тут, колючек, расползлась среди камней и тихо приказала идти дальше без нее.

  Наврали, беззлобно подумалось Егору - и тут наврали. Кто это писал, что можно свернуть на указателе налево, в сторону от деревушки с мягким названием Лилайя и горной тропкой выйти прямо к Дросохория, не делая длинный и утомительный крюк. Ну и где все эти радушные жители на своих подержанных фордах и тойотах, подбирающие стопящих путешественников?

  Из под кроссовок полетели мелкие камешки, Егор остановился, окидывая взглядом неровные линии фессалийских горы, полосы леса, каменистые склоны и красноватое закатное солнце, такое же нестерпимо жаркое и пекучее, как и днем.

  К дороге он вышел, когда ближайшую долину уже поглотили ранние средиземноморские сумерки. Серая асфальтовая лента стекала в темноту, а другой ее конец задирался, делая бесчисленные изгибы, в поднебесье, к вершинам гор и розовым, подсвеченным солнцем облакам.

  От асфальта тянуло печным теплом и ощущением детства, в котором теряется время и становится неважно, который час - то ли пол шестого, то ли десять. А то и более, тысячи лет после чьего-то рождества, когда время исчисляется не минутами и часами, а ужинами и криками рассерженных родителей с балкона, зовущих немедленно домой. И не сейчас, а вот сию же минуту.

  Это растянутое, многомерное время детства сгустилось сейчас, обмахнуло воспоминаниями и сладко торкнулось груди.

  Вот тем и хорош отпуск, подумалось Егору, что в нем полно места для подобных неожиданностей: старых забывшихся воспоминаний или новых сравнений, раскрашивающих мир незнакомыми колерами. Или для совсем неведомого, с чем никогда не сталкивался раньше. Как дом, в котором изо дня в день перекладываешь с места на место одни и те же вещи, и они настолько въедаются в память, что перестаешь обращать на них внимание. И вот ты заходишь в него в очередной раз, ожидая прежнюю скуку и прежний порядок - и изумленно видишь, что кто-то за ночь содрал старые унылые обои с пятнами, выбил кирпичи из замурованного слухового окна в коридоре, раскрасил все разными цветами, перевесил полки, крючки и зеркала - и все стало иным. Непохожим на себя. Хотя, в сущности, это по-прежнему тот же дом.

  Но чтобы случилось такая метаморфоза и сознание стряхнуло с себя оцепенение повседневности, это должен быть правильный отпуск. В соответствующей, выбивающей из ритма повседневности стране. И не поверхностное плавание в туристическом автобусе, с кратким нырянием из отелей при помощи гида, а полное погружение в незнакомые чужие городки, в инородный язык, который с каждым словом медленно проникает внутрь, отвоевывая место у родного. В чужеземную вселенную, непохожую на твою.

  Егор втянул в легкие не желающий никак становиться прохладным воздух, прикинул, сколько осталось времени до возможной деревушки внизу, и не пройдя и ста метров увидел чуть сгорбленную фигуру, стоявшую на обочине.

  - Калиспера, - поздоровался Егор, подходя ближе.

  Несмотря на жару, дедок держал на плечах плотный плащ. Стоять ему помогала длинная узловатая палка. Большие и почти стоптанные башмаки явно были великоваты.

  Сморщенное загорелое лицо скрывало возраст, который расплывался от очень старого до просто старого.

  - Добрый вечер, - кивнул дед, продолжая смотреть в долину.

  - Далеко до деревни? - дружелюбно спросил Антон.

  - Смотря до какой.

  Похоже, грека Егор вообще не интересовал. И отвечал тот равнодушно, не отводя глаза от дороги.

  - Если до Дросохория, то нужно идти через перевал. А если до Ликотеры, то тоже далеко. Тебе какой поселок нужен?

  - Любой, где можно поесть и переночевать...

  - Автостопщик? - спросил дедок, наконец, обернувшись к Егору. - Турист?

  - Путешественник.

  - О, как,- загорелое лицо грека озарилось подобием улыбки. - Скоро Эрмис должен ехать на своей машине, он в это время домой возвращается. Подбросит. И чем же отличается путешественник от туриста?

  Последнего вопроса Егор не ожидал и ответил невпопад.

  - Ну, возможно, турист едет просто так, а путешественник - с целью.

  - И какая цель у тебя?

  Егор даже немного растерялся. Действительно, какая цель у него? Что ищет он в самом центре Греции, в патриархальной и полусонной неторопливости греческой провинции. Посреди закатного набора фантастичных цветов - розовых подсвеченных облаков, сочно зеленых крон на вершинах близких гор и сине-серых теней близкой теплой ночи.

  Хороший такой вопросец. И неважно, что задал его человек, который, небось, проводит дни в ближайшей таверне за рюмкой разбавленного узо. Глубина вопроса от этого ведь не изменится.

  - Может быть, я ищу греческих богов! - отшутился Егор.

  Ответ не из лучших, при чем здесь греческие боги, давно иссохшие как рыба-игла, привезенная с моря и заложенная между страниц учебника истории за седьмой класс. Или за восьмой. Ни за какими богами не спрячешься, если ответа нет. Короткого прямого ответа.