– Он совершенно определенно угодил в лапы сатаны, – заметил Барбедж.

– Несомненно, – согласился Блейз. – Но давай вернемся к более насущным проблемам. Я пригласил тебя сюда для того, чтобы удостовериться, правильно ли ты поймешь причины моего решения.

Его голос вдруг стал тихим и проникновенным, и по внезапно заблестевшим глазам Барбеджа стало ясно, что он заметил перемену.

Блейз продолжал:

– Ты, конечно же, намеревался снова вернуться на Гармонию, чтобы продолжить поиски Хэла Мэйна. Именно этого я от тебя и ожидаю. А ты уверен, что узнаешь его, если увидишь?

– Доверьтесь мне, Великий Учитель. Господь наградил меня отличной памятью на лица. Я как зеницу ока храню его портрет, составленный компьютером по его детской фотографии. Такие портреты распространяли ваши люди. К тому же мне дважды довелось узреть его воочию. – Барбедж на мгновение смолк. – А ныне, – продолжал он после недолгой паузы, – стало доподлинно известно, что он находится в одной из этих нечестивых Групп Сопротивления – разбойных шаек безбожников, выступающих против правящей Палаты на Гармонии так же, как подобное им отребье выступает против законных властей здесь, у нас.

Его речь представляла собой так называемый «распев», которым пользовались только самые религиозные люди Гармонии и Ассоциации. Неискушенным слушателям он мог показаться чем-то наигранным и даже смешным. В устах же Барбеджа «распев» производил совершенно противоположное впечатление. Архаическая речь, казалось, только подчеркивала то, насколько чужды ему обыкновенные человеческие чувства и отношения. Говорил он очень сдержанно, негромким баритоном, как будто стараясь скрыть внутреннее напряжение, и от этого слова его были похожи на туго натянутую, способную резать как бритва проволоку.

– Смею надеяться, – продолжал между тем Барбедж, – что вы, Великий Учитель, отправитесь со мной на Гармонию?

– «В людских делах порой прилив, – продекламировал Блейз, – лишь нужно подождать и, на его волне поплыв, судьбу за хвост держать…»

– О Великий Учитель! – воскликнул Барбедж. – Мне неведомо такое место в Писании. Да и не в силах я вспомнить там ни единой строчки, которая была бы написана подобным слогом.

– Это вовсе не из Писания, Эмит, – пояснил Блейз. – Это вышло из-под пера мирянина – великого поэта. Он сочинил эти строчки восемьсот лет назад. Его звали Уильям Шекспир. И написал он это на языке Старой Земли, а не на нашем нынешнем бейсике. Я не полечу с тобой на Гармонию – меня ждут другие дела. Но я дам тебе письмо для гармонийских властей, в котором будет сказано, что ты исполняешь мое личное поручение. Скажи, а ты знаешь, к какой именно повстанческой группе – то есть я хотел сказать банде – предположительно примкнул Хэл Мэйн?

– Покуда нет, Великий Учитель, – ответил Эмит. Лицо его опять стало бесстрастным. – Но прими мои заверения, что я очень скоро это узнаю. А если мне будет позволено взять туда своих людей, то это выяснится еще скорее.

– Может, ты и прав, – сказал Блейз, – и я думаю, что мы, скорее всего, смогли бы получить для тебя подобное разрешение. Особенно если грядущие выборы выиграет и на ближайшие восемнадцать лет станет Старейшим обеих планет наш Верховный Епископ Маккей. Но если я получу это разрешение сейчас, то, боюсь, руководство гармонийской милиции просто самоустранится от поисков, возложив всю их тяжесть исключительно на вас, а само будет только делать вид, что помогает. Лучше будет, если гармонийцы тоже постараются изо всех сил. Сам посуди – ведь и тебе самому будет лучше, если они сделают хоть часть работы. Я, конечно, понимаю твое желание иметь под рукой собственных людей. Но мне кажется, в данном случае лучше обойтись без них.

На лице Барбеджа не дрогнул ни один мускул.

– Как будет угодно Великому Учителю. Волей Божьей было предопределено, что не кто иной, как ты, властен принимать решения. Значит, так тому и быть – я повинуюсь и постараюсь обойтись теми силами, которые предоставит мне местная милиция. Однако не откажи все же снабдить меня соответственными бумагами. Ибо я…

На этом месте Барбеджа прервал звук внезапно раздавшегося в комнате сигнала.

– Это еще что? – спросил Данно.

– Великий Учитель Блейз Аренс, скажите, у вас с Данно Аренсом есть дядя по имени Генри Маклейн? – Голос принадлежал дежурному, находящемуся сейчас в сорока этажах под ними, на первом этаже здания, в котором все они, кроме Барбеджа, постоянно жили и работали. – Он хотел бы увидеться с вами.

– Дядя Генри! – Блейз неожиданно вскочил и только после этого сообразил, что в этом возгласе прорвалось наружу все его удивление этим неожиданным визитом. Поэтому он постарался взять себя в руки и продолжал уже обычным своим тоном, в котором не было ничего, кроме всегдашней деловитости. Наверняка дядя просто решил повидаться с ними, приехав в город по делам. – Попросите его подняться, – велел Блейз. – И отправьте моим личным лифтом.

– Он уже поднимается, Блейз Аренс, – через мгновение сообщил дежурный. – Рад был оказаться полезен.

Блейз повернулся к Данно.

– Неужели это и впрямь дядя Генри! А ты знал, что он собирается приехать?

– Нет. – Данно отрицательно покачал головой. – Но я буду очень рад повидаться с ним. Интересно, он один или с семьей?

– Дежурный не упоминал о…

Не успел Блейз закончить фразу, как дверь лифта скользнула в сторону и с подъемной платформы в холл шагнул Генри с чемоданчиком в руке.

– Дядя! – воскликнул Блейз. – Ты что – один? А где же остальные?

– Они на рассвете подбросили меня до города, – пояснил Генри. – А теперь небось уже давным-давно снова у себя на ферме. Зато я остаюсь у тебя насовсем.

– Как на рассвете, дядя? – удивился Данно. – Значит, ты в городе уже давно и только сейчас пришел к нам?

– Мне сперва нужно было повидать кое-кого из старых друзей, – ответил Генри.

Его голос за прошедшее время ничуть не изменился. И последнюю фразу он произнес так же тепло и просто, как это, насколько помнил Блейз, было ему присуще всегда. Генри поставил чемоданчик на пол.

– Но я вижу, вы тут заняты, – добавил он.

– Нет, нет, – возразил Блейз. Они с Данно одновременно двинулись вперед и, обойдя Барбеджа, остановились на расстоянии вытянутой руки от Генри. Барбедж обернулся и теперь смотрел на всех троих. Генри Маклейн своим обликом ничуть не располагал – разве что внуки могли не обращать на это внимания – к родственным объятиям. Впрочем, ни Блейз, ни Данно даже и не сделали попытки его обнять. Но даже по тому, как близко к нему они подошли, было видно, насколько они рады его видеть. Генри же, в свою очередь, стоял – как это умел только он – будто чуть отстранившись от них и очень одиноко, совершенно неподвижный и как всегда подтянутый. Несмотря на сравнительно невысокий рост, ему вовсе не приходилось смотреть на Блейза и Данно снизу вверх.

– Нет, – повторил Блейз. – Но даже если бы мы и были заняты, любое дело могло бы подождать. Только я не совсем понял: что ты имел в виду, сказав, что приехал насовсем?

– Только то, что сказал, – ответил Генри. Окинул взглядом сначала Тони, затем Барбеджа. – Просто мне показалось, что вы о чем-то беседуете с этими людьми.

– Мы уже побеседовали, – сказал Блейз. – Кстати, дядя, ты ведь еще не знаком с Тони! Тогда позволь представить тебе Антонию Лю, мою правую руку или, скорее, левую, поскольку правая – это Данно. А этого офицера милиции зовут Эмит Барбедж. Пожалуйста, проходи и устраивайся поудобнее.

Они с Данно подвели Генри к креслам и плюхнулись в свои. Генри тоже уже собрался было сесть, но передумал. Барбедж снова повернулся лицом к присутствующим и стоял, не произнося ни слова, на расстоянии вытянутой руки от Генри. Тони находилась неподалеку от висящей на стене карты.

– Вообще-то я и так просидел все утро, – сказал Генри, – после того как Джошуа привез меня в…

– Зря они тоже не остались, – заметил Блейз.

– У Джошуа полно забот на ферме, – возразил Генри, – да и у Руфи дел хватает. Даже у ребятишек есть свои обязанности по хозяйству. Им и подвозить-то меня не следовало, но уж Джошуа так решил.