– А разве травму вы получили не во время… – начал вопрос Сноу.

– Нет, майор. Покалечило меня уже в Солнечной системе, когда мы вынырнули из подпространства и на планетарной скорости, при торможении, «Ливингстон» умудрился словить небольшой обломок астероида и капитально разворотил себе правый борт. Но сейчас не об этом. Во время возвращения, в поисках какого-то прибора, я зашел в ангар, где стояли полуразобранные флайты, и увидел в углу вещи, накрытые пленкой. Из любопытства подошел, приподнял пластик и увидел сваленные в кучу рюкзаки экипажа флайта, с которым приключилась беда. Помятые ранцы и порванные многофункциональные пояса, раздавленные геоконтейнеры для образцов, разбитые кислородные аппараты лежали тут с того самого дня, как приключилась трагедия. Собрался было уйти, но что-то меня остановило, я присел и стал перебирать вещи. В руки попался один из ранцев. Совершенно машинально я расстегнул его и вдруг оттуда медленно выпало что-то завернутое в материю. Подняв сверток, собирался его засунуть обратно, но озадачило отсутствие веса предмета. Как вы уже догадались, развернув материю, я обнаружил Параллелепипед. Долго я размышлял над тем, сообщать об этой находке или нет. В конце концов, пришел к выводу, что, если предам огласке находку такого артефакта, то на Земле создадут комиссию КОНОКОМа «ad-hoc», все засекретят к чертовой матери, и мир никогда не узнает о Параллелепипеде.

– Полковник, мир до сих пор ничего не знает об этом артефакте, – уточнил Сноу. – Без всяких интриг КОНОКОМа.

– Это стечение обстоятельств, не более того, – поднял руку Джонсон. – Я просто еще не успел этого сделать. Сначала хотелось изучить феномен самому. К тому же эта дурацкая авария, несколько месяцев по госпиталям… До сих пор вот маюсь. Но вы меня перебили. Потом я вернулся еще раз в тот отсек к вещам и перерыл их, но больше ничего интересного не нашел. Теперь, после того, что вы мне тут продемонстрировали, думаю, что Добровольский, который был в той экспедиции вторым пилотом, тоже копался в снаряжении и нашел Хрустальный шар. Я потратил много времени, выясняя точный маршрут флайта с планетологами в тот злополучный день. У меня в компьютере есть подробная карта Желтого глаза и схема полета флайта со всеми местами приземлений. Но пока, как вы видите, мне невозможно туда лететь самому – никакая комиссия не пропустит не то что членом экипажа, но и просто пассажиром.

Джонсон замолчал.

– А библиотека, полковник? – напомнил Блумберг, с тревогой прислушиваясь к грохоту волн.

– Ах, да, библиотека… – повторил Джонсон. – Имея много друзей в корпусе Космофлота, я неоднократно выводил разговоры на тематику возможных находок разных диковинных предметов. Реакция некоторых моих коллег дает мне основание предполагать, что Параллелепипед и Хрустальный шар не единственные артефакты, привезенные на Землю членами дальних экспедиций.

– Подождите, полковник. Вы хотите сказать, что многие астронавты нашли артефакты, и никто из них не обмолвился об этом ни словом? То есть они утаили такие уникальные находки? Как это может быть? Ну, ладно – вы. Это единичный случай, но чтобы все?!

– Это вы подождите, майор. Во-первых: доподлинно мы с вами знаем лишь о двух артефактах. И оба, заметьте – оба – утаены. Один мною, второй Добровольским. Во-вторых: существование других артефактов гипотетично – это только догадки. Хотя сегодня мои умозаключения получили великолепное подтверждение в виде Хрустального шара. У вас есть что возразить? – полковник победно оглядел притихших конокомовцев. – Вы же сами знаете, что астронавты Космофлота… как бы это помягче сказать… с некоторой настороженностью относятся к КОНОКОМу и её деятельности. Вот и помалкивают о своих находках.

Сноу с силой выдохнул:

– Полковник, я надеюсь, вы осознаете, что вам придется в конце концов отдать артефакт в распоряжение КОНОКОМа…

– Да ладно вам, майор, мы же договорились работать вместе, или нет? Потом сдам.

Ричарду нечего было возразить, и он промолчал. Джонсон, справедливо восприняв молчание как согласие, продолжил:

– Отсюда мы с вами можем сделать два вывода. Первый: мой артефакт не уникален, появился второй – значит таких предметов, скорее всего, много.

– Почему много? Их, может быть, всего два и есть, – пожал плечами Айво.

– И оба находятся на Земле? То есть все артефакты Вселенной собраны у нас, и мы являемся монополистами? Так, что ли? – Айво молчал, и полковник продолжил: – Второй вывод: все они между собой как-то взаимодействуют…

– Почему все? Какие все? – снова не согласился Блумберг. – Ну да – Шар и Параллелепипед подошли друг другу, но… – В поисках поддержки Айво посмотрел на Сноу, но тот сидел, подперев голову руками и, задумавшись, смотрел куда-то в сторону. – Вы хотите сказать, что есть основания считать, что все артефакты – два, три, четыре – неважно, сколько их, могут составлять единое целое?

– Конечно! – Джонсон с энтузиазмом открыл сейфовый ящичек, достал оттуда Параллелепипед и вынул его из мешочка. – Вот, смотрите, кроме крошечной выемки, которая, как выяснилось, предназначается для шара Добровольского, на бруске есть еще несколько мелких насечек и выемок, которые могут оказаться элементами крепежной системы для других артефактов!

Айво машинально взял артефакт, который протянул ему полковник и стал его внимательно разглядывать. В следующую секунду шторм, бушевавший снаружи, достиг своего крещендо. С оглушительным грохотом стена из бетонопластика разлетелась на куски от многотонного удара гигантской волны. Ворвавшийся поток воды мгновенно затопил столовую и пронесся дальше со скоростью курьерского поезда. Сокрушая всё на своем пути, пенящаяся мутная вода подхватила беспомощных людей и повлекла их дальше вместе с обломками дома. Несколько раз мигнул и померк свет, рассыпавшись напоследок снопом ярчайших искр.

Ричарда швырнуло на берег, немного проволокло по песку и мелкой гальке и отпустило. С трудом шевеля руками и ногами, он постарался отползти как можно дальше, чтобы следующая волна не утащила его обратно в море. Но, к счастью, все последующие огромные валы, опрокидываясь на побережье, не обладали той же силой, что волна, разбившая дом Джонсона. Сноу с трудом перевернулся на спину и понял, что он весь опутан водорослями, которые оборвал у дна и выкинул на берег шторм. Темнота и ветер лишь осложняли процедуру сдирания зеленых мокрых стеблей. Наконец, он смог встать и оглядеться. Рядом с ним все было погружено во тьму, лишь чуть в отдалении горели фонари на набережной Зандворта, да два-три уцелевших садовых светильника на территории, где находился разрушенный теперь дом полковника.

Сноу сунул руку в карман и с облегчением вздохнул: коммуникатор не выпал! Он быстро нашел нужное меню и включил поиск маяка Блумберга. Зеленый огонек почти сразу замигал на экране. Присмотревшись, Сноу сориентировался и двинулся вправо – туда, куда указывал вектор направления.

– А-а-айво-о-о! – позвал он, сложив руки рупором и стараясь перекричать грохот волн и вой ветра.

Штормовой порыв сорвал крик с губ и унес в темноту. Со стороны дороги, отстоящей от берега на сотню метров, ударил яркий луч света – подтягивались спасатели. Рядом с ним, в метре над поверхностью промелькнуло что-то большое и тут же растворилось в ночи.

– А-а-а!.. – донесся из темноты чей-то крик.

Ричард, увязая в песке и постоянно падая, побежал на голос. Дорогу себе он освещал включенным коммуникатором. Очередная волна, видимо девятый вал, достала его и, свалив с ног, потащила в море. Ричард растопырился как краб, пытаясь хоть как-то задержать сползание в бушующую пену прибоя. Это ему с грехом пополам удалось, он затормозил скольжение и на четвереньках отполз подальше. Встав, он снова крикнул, и до него донесся ответ: Блумберг был где-то совсем рядом. В темноте вспыхнул неяркий огонек, и Сноу понял, что это светится МИППС Блумберга.

– Айво?

– Здесь я! – донеслось сквозь грохот штормового прибоя.