— Да брось ты ломать комедия, Блэр, — фыркает, закатив глаза от моих слов. Ей кажется все это очень забавным. — Я знаю, что женщины способны от него с ума сойти, а потом собирать себя по кусочкам. Он уже любовницу в дом приводил, которую трахал всю ночь, показывал ее тебе, да? — не собираюсь отвечать на ее грубый вопрос, но она и так похоже все знает. — Значит приводил, — задорно смеется, откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. — Какие же вы все дуры, если мечтаете о счастье с ним. Он же просто над вами издевается. Конченный псих, которому место в клинике для душевнобольных пациентов.

— Говори, что хотела, — все же интуиция по поводу плохого предчувствия меня не подвела. Вот оно. Этот разговор с Камилой Леони, оказавшейся той еще сукой. — Зря я сюда пришла, — предпринимаю попытку встать и уйти из этого места, но мне не дают это сделать. — Отпусти меня, Камила, — хватка девушки такая сильная, что наверняка синяки останутся.

— Сядь на стул, Блэр, — дергает вниз, от чего едва не падаю на ноги, но все же опускаюсь обратно. И почему все с помощью грубости хотят донести до окружающих свою правду? — Ты с монстром живешь, милашка. С тем, кто губит человеческие души, — ничего нового она мне не говорит. Об этом я сама прекрасно знаю, ощутила все на себе в день посещения его офиса. Когда он меня грубо поцеловал, показав свою силу и превосходство. — Как ты думаешь, почему моя мама развелась с ним, а? — едва рот открываю, она поднимает руку вверх, заставив меня замолчать. — Нет, не говори. Ты же все равно не догадаешься. Слишком наивна для этого, — под столом сжимаю ту самую взятую из подставки салфетку, которая немного дискомфорта причиняет коже ладони. Но это не дает нагрубить девчонке, младше меня на несколько лет, хотя с этой косметикой на лице ей дашь лет двадцать пять, а не какие-то шестнадцать.

— Родриго Морейра нравилось ее бить время от времени. Нравилось синяки оставлять на теле, кровоподтеки. Но на тех местах, что легко можно было скрыть под одеждой. Мамочка все это терпела, так как была очень сильно влюблена в этого монстра, пока однажды не оказалась в больнице в полуживом состоянии и мертвым ребенком в животе. Сеньор Морейра убил собственного сына, столкнув свою жену с лестницы, — нет!

Не верю своим ушам. Это не может быть правдой! Не может! Если он был так опасен для окружающих, давно бы понес суровое наказание. Такого просто невозможно! Сижу неподвижно, глядя на усмехающуюся Камилу, рассказавшую мне страшную правду об их браке с Эвой Леони. Я же не знаю, верить ей или нет. Правда или ложь все ее слова?

— Она так сильно пострадала, что чуть было не осталась на всю жизнь инвалидом, но врачи смогли ее спасти, вытащили с того света. Один из них даже хотел в полицию обратиться, когда увидел ее шрамы на теле, но люди Морейра быстро его припугнули, да и всех дежуривших в тот день медицинских работников. Связи такого дьявола позволяют избежать правосудия. Да и в СМИ это ничего не попало. Вроде бы один из журналистов, решивших докопаться до истины чудесным образом исчез из города, — наклоняется над столом, переходя на шепот. — Тут много мест, где можно легко труп спрятать.

Мое дыхание как будто прекратилось, словно кто-то перекрыл доступ кислорода в легких, сердце остановилось в груди, все перед глазами плыть начинает. Я сижу неподвижно, глядя в одну точку, пытаюсь осмыслить то, что сейчас услышала. О зверствах Родриго над первой женой. О смерти их не рожденного малыша, которого он сам же и убил. «Столкнув свою жену с лестницы». Неужели, с той самой лестницы, к которой меня притащил в первый же день моего пребывания в особняке? Что если и меня бы потом врачи вытаскивали с того света? Или же может хоронили вслед за отцом?

Нахожусь в какой-то полной прострации, не слышу посторонние звуки. Размытым зрением вижу довольную Камилу, злобно смотрящую в мое лицо. Мне даже кажется, что в любой момент она может превратиться в демона и утащить меня в ад для дальнейших мучений. Какой-то звук отвлекает меня, немного в чувства приводит. Вынимаю играющий телефон из кармана и, не глядя на высветившийся номер, отвечаю на звонок. Сначала там что-то дребезжит, а потом раздается заплаканный голос, перенося меня как будто на несколько дней назад.

— Блэр, моя милая, — Кика! Ее ласковый и такой для меня желанный голос еле слышен, словно она в каком-то вакууме находится среди множества посторонних звуков. — Ты меня слышишь?

— Кика, — земля готова уйти из-под ног в любую минуту. — Как ты узнала мой номер? — нет-нет-нет, только ничего плохого. Не надо! Я этого не выдержу.

— Твоя мама… Мама… Маура повесилась. Детка, у вас все отобрали, вас лишили собственности… Она не смогла… — едва услышав эти слова, роняю телефон на пол и смотрю прямо перед собой.

Дикий крик отчаяния и неимоверной боли вырывается из моей груди, заставив всех замолчать и посмотреть в мою сторону. Снова мой мир пошатнулся, снова все хорошее исчезло. Я карабкалась вверх, бежала из тьмы, спасалась от демонов, но они меня поймали, вновь затянув в свою бездну. Вновь бросив к ногам чудовища, раздирающего мою нежную плоть на части, оставляя огромные шрамы, которые навечно будут со мной. Это конец, выхода больше нет. Исправить все может лишь только смерть. Еще одна смерть в семье Керкленд.

Блэр

Мама и папа. Два моих самых любимых в мире человека, подарившие мне жизнь, научившие как справлятся с трудностями, защищавшие меня от многих напастей, дававшие дельные советы. Они всегда рядом были, не покидали свою единственную девочку. Мы идеальная, прекрасная семья, где все так хорошо, а жуткие вещи никогда не придут в наш дом. Никто не причинит нам боли, не отберет друг у друга. Этого не будет! Нет-нет-нет! Я не допущу такой плохой истории в семье, пойду на все, лишь бы мы были очень счастливы.

— Блэр, моя милая Блэр, — голос мамы такой нежный, но в тоже время очень далекий. Она зовет меня, кричит мое имя, но я ее не вижу. Нету той милой, красивой женщины передо мною. Просто какой-то силуэт в тумане, образ, который постепенно исчезает, стоит мне сделать хоть один шаг по направлению к ней.

— Мама! Мама! — кричу, молю Бога дать увидеться с родным человеком, но ничего не выходит. — Мамочка! Вернись! Вернись ко мне!

Я бегу, бегу что есть мочи вперед, не замечая ничего вокруг. Больше никого для меня не существует. Вокруг не видно ничего, только слышатся голоса. Родные, чужие, женские и мужские. Они смеются, плачут, шепчут, кричат. Кто-то даже появляется из ниоткуда, хватает за талию, тянет на себя. Не могу вырваться, повернуть голову и рассмотреть того человека, что тянет меня прочь от мамы. Я удаляюсь от любимого человека, лишь только слышу со всех сторон свое имя. Рот открывается, но ни одного звука не издаю. Как будто голоса лишилась.

Снова вырываюсь, руками дергаю, пытаюсь ногами стать на землю и хоть как-то затормозить, но это не помогает. Человек еще сильнее сжимает в своих руках мое сопротивляющееся тело, от чего внутренности могут превратиться в настоящее желе. Перед глазами все плывет, мир исчезает, кислород не поступает в легкие. Должно быть я умираю, покидаю пределы реальности, где осталась совсем одна среди тьмы и демонов, решивших извести меня окончательно. Дать прочувствовать всю боль этого мира, которая мне доселе была неведома. Стука сердца нет, голоса не слышны, а вот руки теперь какие-то другие. Кто-то прикасается к мне с особой нежностью, что-то шепчет, призывает вернуться. И я подчиняюсь. Распахиваю глаза, кричу громко во все горло и приподнимаюсь на кровати вся в поту.

— Нет! — сердце чуть из груди не выскакивает, всю бьет мелкая дрожь, слезы текут из глаз. — Нет! — кричу, бью сжатыми кулаками по простыне, оглядываюсь по сторонам. Где я? Кто тут со мной? — Мама… мамочка… — боль готова на части разорвать, уничтожить в любую секунду. Вздохнуть нормально не могу, словно кто-то давит на грудь, острыми когтями сдирает кожу живьем. Адский огонь разгорается в геометрической прогрессии, готовый меня спалить, убить, уничтожить, стереть с лица земли, не оставив ни одного воспоминания о Блэр Керкленд.