Осенний дождь приятно моросил, освежая мысли и не обременяя руку зонтом. Ирландская погода, непременный шарф, закрывающий от ветра, кутаться в который было в такие минуты намного приятнее, чем в одеяло, и совсем не уступающая дождю причёска радовали глаз прохожих, даря восхищение и улыбку, добрую зависть и какое-то тепло. Приятный жёлтый цвет доминировал на деревьях и редких кустах, остальные краски ещё далеко не до конца ушедшего сезона лежали под ногами и готовы были к шуршащему рисованию картины на мольберте земли.
Шерстяные висящие свитера, редкие юношеские усы, длинные нечёсаные волосы, отчасти неважность внешнего вида, сутулость, лёгкий типаж в красивой кофточке и дизайнерских очках, высокий силуэт с арийским лицом и носом студенческого вида, увлечённые необычные фигуры – все эти разнообразные типажи встречались на творческом вечере. После выхода на улицу от всего ансамбля не оставалось и следа. Наверное, чтобы увидеть публику во всей красе надо посещать мероприятия – улица показывает лишь невидимую часть, где доминируют огни и красавицы и красавцы-здания. Второй набор тут же был озвучен его подругой – она выдавала редко встречающиеся случаи высокой блондинки и на голову ниже скромного её кавалера, плейбоя-красавца и его рядом идущей верной супруги в обычной одежде, мужчины в советской клетчатой рубашке и его спутницы в короткой юбке с белым стоячим воротничком; зарисовка дополнялась картиной отца с двумя детьми за ручку с книгой в руках, рядом сидел какой-то тип, играющий на гитаре, необычно одетый человек успешно собирал деньги страждущих и пил после этого чай из чайника, стоящего прямо на бордюре, будто вынесенный из деревни в сад самовар. Красивая игра людей заменила в этот вечер всё другое и оказалась настолько непривычной, что была утром записана не только в устных воспоминаниях.
За Разношёрстовым ходило прозвище «инопланетянин» – как-то разнеслось его высказывание про мечту побывать у них в гостях с необязательным даже возвращением. В минуты грусти он повторял его друзьям не раз – свет загадочного корабля у его окон или двери загородного дома оживлял и успокаивал его – какая-то уверенность встречи с высшим согревала в трудную минуту, о чём он иногда делился в церкви и слышал наставления батюшки о не совсем верной трактовке и надобности уменьшать грехи и просить прощения – хотя после нескольких минут бесед находилось понимание, что не всё так страшно в заблуждениях сторон. Мощь, сила и красота православного храма чудодейственным образом влияли на него даже при одном стоянии и взгляде по сторонам. Больше всего он любил смотреть или в одну точку, долго наблюдая, или под своды купола, поражаясь росписям наверху. Во время же соблюдения ритуалов его пока не посещало какое-то особенное состояние, что относилось им самим к недостаточной вере или сил молодого ещё возраста и принималось пока как данность.
Тем временем где-то на другом конце города завязывался простой диалог со слабыми претензиями на утончённость, собственно никому в основе своей и не нужную.
– Лёха, нас сегодня пригласил Саид к себе в гости, пойдёшь?
– Нет, не могу, давай откажемся, потому что заезжать на полчаса некрасиво со всех сторон.
– Ладно тебе, там не либеральная компания будет, как ты любишь – не терял надежды приглашавший.
– А с чего ты взял, что я не либерал. Ты вон чеховский рассказ с таким названием читал? – не помня сюжета важно спросил он, как часто в таких случаях взрослые люди, уверенные в некомпетентности или стеснительности собеседника, достают громогласные козыри, хотя сами не смогут провести о данной теме даже пяти минут занятия в школьном кабинете, если не считать умения включать общие слова и при должном кураже растянуть их на все время.
– Ладно, поехали, там мы тебя пропарим и книгу рассказов дадим, а потом скажем, что зачитался так, что заснул прямо там в гордом одиночестве в уже остывшей парилке.
Переделай планы,
Поцелуй жену театрально.
Выключи компьютер
И отдохни с друзьями нормально.
Неформальная беседа
Птицей смотрит на текущую работу.
Когда та под крылом,
Ты выше кого-то.
– Не поеду, ты меня знаешь. Утром хотел бегать, при всех важностях прочих мне сейчас система – подъём ранний, зарядка в советском стиле и белая рубашка даже без надобности идти на работу важнее любых перспектив. Потом встретимся, а то опять разовыми все начинания так и останутся, да и повода или даты нового отсчёта не видно, до Нового года ещё далеко, когда снова с тобой загадаем железное и строгое выполнение всех чудесных идей, – с улыбкой возразил он.
– Ладно, но в отпуск заявление ты уже подписал, так что не отвертишься скоро, режимник. Сиди, играй свою партию в шашки на лавочке по расписанию. Да шучу, нормально всё. Я съезжу, потом расскажу. Нового ничего затевать не будем, просто визит вежливости, он хороший человек и, ты знаешь, мне действительно последнее время восточного спокойствия и ощущения долголетия не хватает.
– Вот и бегай, а не за рулём гоняй, пошутил Лёха и пожал другу руку. Мы победим, всё будет отлично!
Он сорвался в ночь,
Разыграв мизансцену.
И приехал из того, что не прочь.
И обнял сцену.
Игорь Разношёрстов читал сказку сыну и радовался, что сам может запросто побывать в таком состоянии почти когда угодно, стоит только уснуть или воплотить образ наяву. Одна маленькая девочка, которая каждый день хотела что-то новое, требовала и требовала у мамы разных рассказов и обязательно чего-то вкусного. В детском садике, стремясь казаться взрослой и самой умелой, она каждый раз громко кричала и показывала воспитательнице, как она умеет что-то. Остальные девочки и мальчики только скромно смотрели на неё и или ничего не говорили, или пытались подражать и сделать лучше. А одна девочка тихо смотрела и ничего не говорила, зато дома она каждый вечер два раза в неделю занималась музыкой и два раза – ходила на иностранный язык, хоть и тихо иногда грустила не один раз, когда другие хохотали и дурачились. Своих маленьких друзей-зайцев, двух солдатиков и цыплёнка она тоже заставляла делать, как и она, и обязательно помогать. В минуты же капризов или усталости она просто соглашалась с родителями, лишь очень редко плача поздними вечерами. Утром же всегда эта девочка вставала и не капризничала потому, что ей надо было всё скорее успеть и рассказать своим игрушкам план на сегодняшний день.
И вот однажды в детском садике эта девочка, до сих пор так скромно сидевшая, подошла на уроке музыки к пианино и сыграла песню наизусть без нот – и так красиво, что аплодировала даже удивлённая воспитательница. И платье в этот момент на ней было такое красивое, а заколки создавали такие красивые косы, что непонятно, почему их раньше не замечали сверстники и сверстницы. А через год эта девочка рассказала на французском языке всем детям сказку перед обеденным сном – да такую, что послушать её пришла даже директор. И сама убаюкалась – так мелодично она рассказывала. А вечером её игрушки разыграли кукольное представление так, как она их учила – цыплёнок играл на пианино, зайцы танцевали, а солдатики в углу беседовали между собой на французском языке о вкусном ужине и о том, какая хорошая погода и как бы скорее пойти погулять!
– Мама, – крикнула она радостно, – пойдём гулять далеко-далеко!
– Конечно, дочка, ты же заслужила, – ответила мама и, договорившись забрать папу с работы пораньше, они оделись, взяли с собой зайцев в разные карманы и пошли на улицу!
Лёха ехал вдоль освещённой дороги, подмечая взглядом поэта или сыщика детали, спрятанные от простых глаз. Старинные скульптуры, необычно обвалившаяся лепнина, хаотично ответвляющиеся лучами переулки, бог весть откуда взявшиеся новые сапоги возле стены, граффити, уходящие в землю, люстра в виде кувшинов в одной из квартир с открытыми шторами и подобные картины, которые удивительно наблюдать в центре огромного города. Приятно в пятничный вечер часами побродить около старинных зданий, присесть на лавочку, что-то вспомнить, обнять взглядом красавицу, убежать в сторону скрипача, играющего на другой половине улицы, подумать без остановки до самого сна, побыть в новой роли и не прощаться до следующих выходных, а вернуться через пару дней вновь или в любой момент, порвав ежедневник.
