Обошлось…

Витя стал пользоваться спросом. За ростовскими казачками, за символическую, согласитесь, плату познавшими всю многовековую, богатейшую, с отступлениями и ремарками историю казачества, последовали эвенкийские оленеводы, которые хотели подтверждения смелой гипотезы о том, что войска Ганнибала по Месопотамии передвигались не только на боевых слонах, но и на боевых оленях. Такие научные подтверждения оленеводы от Вити, разумеется, получили, и всего-то за четырнадцать дукатов. Но это не всё! За триста лир Витя доказал, что слова любимой песни Кола Бельды с припевом «А олени лучше…» – это, вне всякого сомнения, авторизованный перевод (имеются неоспоримые документы в библиотеке ЦРУ, которые будут рассекречены со дня на день) боевого марша улан Александра Македонского, выполненный Данте Алигьери специально для эвенков. Эвенки остались довольны и, подарив Вите бутылочку мутного пантокрина, добавили, что теперь всё расскажут якутам – пусть те попляшут. Под бубен… Про якутский бубен Витя тоже много чего знал, но пока промолчал.

Так прошел еще один день.

Утром в столовой Витю уже ждали. Вся вахта в полном составе. Четыре повара и три официанта. Обложили капитально. Глаз с него не спускали. Жаждали момента, когда Витя сунет себе в карман что-нибудь вроде яичницы с беконом, и тут они налетят всем скопом и «сделают ему стыдно».

Да такое «стыдно», после которого долго не оправишься.

Витя задумался. Уходить с пустыми руками он решительно не хотел. И дело даже не в голоде, который подберется к нему сразу после полудня, – на кусок пиццы с грибами Витя заработал. Дело принимало принципиальный оборот. Кто – кого.

Витя одновременно с салатом из помидоров нажевал три жевательных резинки и, имитируя доставание изо рта рыбной косточки, извлек и приклеил их, основательно расплющив, ко дну тарелки. После этого направился к столу за десертом. Выбирая себе выпечку, Витя, якобы в крайней задумчивости, опустил свою тарелку и прижал ее поплотнее к блюду с мясной нарезкой. Возвращаясь на свое место, Витя держал тарелку снизу. Ко дну ее прочно прилипли два ломтика сырокопченой и один, но большой, кусок вареной, аналога российской докторской.

Покидал столовую он хоть и под снисходительные взгляды персонала, но с ликованием внутри. Дух победы прочно обосновался в неширокой Витиной груди.

Как и договаривались, туристы уже ждали Витю возле Акрополя. Семья Ханты и семья Манси. Сегодня речь пойдет о Древней Греции. О персональной ответственности богов Олимпа, о воинских званиях в Спарте, росте Родосского колосса и размере лифчиков Венеры и Афродиты.

Витя был в ударе.

Перед взорами слушателей проплыли катера на воздушной подушке шкипера Одиссея. Молнии Зевса метко попадали в громоотводы Парфенона. Хрупкие, воздушные амфоры заполнялись недорогим краснодарским «рислингом» со склонов Эльзаса, голые мужики на Играх делали без фотофиниша стометровку за девять и пять и забрасывали плотницкие молотки за турникеты Центральной спортивной арены.

Экскурсанты внимали. Вопросов не задавали. Кроме одного, к которому Витя был готов: где выгоднее всего купить шубу? У площади Омония.

В шубной лавке было шумно. Торговля была в самом разгаре. Брали всё: канадскую норку себе, серебряного песца снохе, кролика мамаше, горностая дочери. Приценивались даже к козлику, но тот попахивал чем-то невкусным.

Витя стоял в сторонке, тихо ожидая гонорара за экскурсию. Сегодня он запросил четыреста песо. Дадут – и вопрос неудержимых потребностей будет закрыт до конца срока. Можно будет за завтраком брать йогурт, не оглядываясь на мнение огурцов.

Туристы расплатились за шубы, выпили с хозяином по рюмке «метаксы» и, растроганные сервисом, потянулись к выходу. Витя всем своим видом скромно показывал, что ждет оплаты. Вспомнили и о нем. Дали. Он бережно пересчитал желтые купюры, в который раз вздохнув о своем бумажнике, и собрался выходить вслед за Ханты и Манси из магазина.

– Стой! – властно остановил его только что услужливый и невозможно почтительный хозяин шубной лавки. Витя встал.

– Приводи еще, – шепнул хозяин и сунул ему в ладонь комок свернутых бумажек.

На улице Витя быстро попрощался с туристами и за углом раскрыл ладонь. Сорок тысяч драхм! Половина той суммы, что попутчица вытащила у него в самолете.

Так Город одобрительно похлопал Витю по плечу. Прошло несколько дней. По утрам на обычном рабочем месте Витю всегда ждали. Сегодня многочисленное семейство из Казани хотело вкусно отобедать. Только без свинины. И Витя должен был им в этом помочь. Не в том смысле, что обследовать и вытаскивать из их тарелок все, что имело отношение к этому сытному животному, а в том, чтобы не допустить его попадание туда. То есть привести в ресторан и объясниться с понятливым официантом.

Такое место Витя знал. Сербская корчма в Дубровнической крепости. Все знакомо, похоже, даже матерные выражения. Сиди и радуйся. Туристы остались довольны и заплатили, разумеется, и за Витин ужин. Голод отступил на сутки. Когда прощались с хозяином, старым Зорко Стоичем, тот просил Витю зайти к нему через минуту со двора. Витя зашел, получил четыреста хорватских куно, литровую бутылку вина и длинную палку твердой, хорошо прокопченной колбасы, и услышал:

– Приводи еще.

Витя был горд, что его поблагодарили и те, и эти. Он был счастлив, что оказался нужен и этим, и тем.

Нет, определенно Город полюбил Витю.

Сейчас Витя, срезая путь в гостиницу, шел по извилистой прибрежной улице в небогатом рыбацком районе, где соленый воздух навсегда пропитался запахом выброшенных из сетей водорослей и ароматом супа из жареных панцирей тигровых креветок. Шел по району, где не проходит мода на бело-синие тельняшки и выцветшие зюйдвестки, где туго наполнены попутным ветром парусиновые занавески в открытых окошках с зелеными подоконниками, а на лицах встречных мужчин навсегда поселился бронзовый загар. Шел и думал:

– Я здесь больше недели. Я не пропал, не сник. Я много увидел и узнал нового. С Городом мы поладили. От постоянного движения я окреп, похудел, стал уверен в своих силах. Я ни от кого не завишу и никому не должен. У меня хватает денег отдать долг матери и брату.

– Эй ты! – вдруг окликнули Витю двое.

– Подойди-ка сюда. А сами уже шли к нему. Черные, небритые, в спортивных костюмах на голое волосатое тело.

– Мы давно за тобой наблюдаем. Активно работаешь. К тебе неплохо прилипает. Надо делиться.

– Делиться? – удивился Витя. – Почему? Я уже делюсь.

– С кем? – насторожились брюнеты. – С тамбовскими? С Бубоном?

– Нет, не с бубнами. Я делюсь со всеми желающими. И делюсь я знаниями. Могу и с вами.

– Знаниями?! Мы и без тебя всё что нужно знаем, сука! Нам бабки в общак нужны, зону греть.

– Что греть? Тепло на улице. Ничего греть здесь не требуется, – Витя был озадачен.

– Тюрьму греть. Зекам деньгами помогать, питанием, куревом, адвокатам платить, чтоб отмазывали, судьям, прокурорам, работникам правоохранительных органов, чтоб срок скостили.

– Кому помогать? – не понял Витя.

– Заключенным.

– А за что их заключили-то?

– Да кого за что. Кто ларек грабанул, кто бумажник вынул, кто еще за что. Какая разница, за что. Надо греть! Так положено. Гони бабки. Половину. Если сейчас нет, должен будешь. Завтра отдашь на четверть больше. Понял?

Витя все понял, и стало Вите грустно. Опять у него есть руководители, начальство, хозяин. И, как всегда, не Витя ищет и выбирает себе начальство, а оно само его находит и навязывает ему свои платные услуги.

– А те, у кого уже того… – спросил он. – Тоже должны?

– Что «того»? – не поняли брюнеты.

– У кого бумажник уже вынули.

– Э-э-э… Ты дуру-то не гони. Как мы проверим, что бумажник у тебя действительно вынули? Плати, не упрямься, – оскалили золотые фиксы брюнеты. – Может быть, ты не хочешь? – Недобро прищурились волосатые, уверенные, что их давно заученного спектакля устрашения хватит с избытком на этого невысокого Витю. – Не хочешь греть зону?