И мы были во «ФлэтАйрон», потому что он был достаточно далеко, и там вряд ли бы мы встретили кого-то, кого знали. Не то чтобы байкеры ходили по магазинам, но их малышки ходили.

Мы уезжали, потому что с Шая было достаточно покупок. Я знала это, потому что после того, как я примерила третью пару туфель на высоких каблуках, сногсшибательных, сексуальных-как-черт, он не оценил шоу, и у него закончилось терпение насчет моей нерешительности.

Он продемонстрировал это, повернувшись к клерку и сказав.

– Первая пара и эта, заверните их, – затем он обратился ко мне. – Мы закончили.

В действительности я могла позволить себе только одну пару, но так как Шай платил (после короткой словесной перепалки у прилавка), я купила две. Отчасти это было связано с тем, что я купила Шаю все три пары новых джинсов и две из его четырех кофт, поэтому я думала, что это был компромисс. В любом случае, я знала, что испытываю удачу просто соглашаясь пойти за покупками, поэтому не стала настаивать.

И вот как раз в этот момент мы шли по торговому центру, Шай обнимал меня за плечи, а я засунула руку в задний карман его джинсов.

Все было по-прежнему замечательно, даже после фиаско с Натали. Она не звонила, не отвечала на мои звонки и не отвечала на сообщения, но, когда я выразила свое беспокойство Шаю, он просто сказал: «Говорю тебе, сладкая, она вернется к тебе. Просто дай ей время все переварить».

Я последовала его совету, как бы трудно это ни было, и решила сосредоточиться на том, чтобы оседлать счастливую волну наших отношений.

Тем не менее, Шай становился нетерпеливым из-за того, что мы держали наши отношения в секрете. Он сообщил мне об этом два дня назад.

– В комплексе я должен притворяться с тобой. Прикусывать язык, когда хочу сказать что-то, что разоблачит нас. Жизнь слишком коротка, чтобы притворяться так долго, детка. Мы оба знаем это. Мы притерлись. Мы должны рассказать.

Он был прав. По мере того, как шло время, это начинало казаться не столько попыткой проверить наши отношения, которые были абсолютно стабильными, сколько ложью. Тем не менее, учитывая реакцию Натали, меня не впечатляла перспектива перейти к следующей части обмена новостями и тем, что это может принести. Поэтому я умоляла его подождать еще неделю, всего одну, а потом сказала, что начну с того, что расскажу Тайре.

Он смягчился, но не стал притворяться, что ему это нравится.

Все это время я репетировала то, что собиралась сказать Тайре, и я как раз этим занималась, когда девушка вышла из магазина и мы с ней столкнулись.

Я буквально врезалась в нее.

Розали.

Шай напрягся даже больше, чем столкновение с кем-то заставило бы вас напрячься.

Она смотрела в другую сторону, повернулась к нам, начиная «о, извините...», затем увидела, кто мы такие, и застыла.

Черт.

В тот миг, когда ее взгляд остановился на Шае, ее лицо побледнело, и мое сердце сжалось, увидев выражение ее лица.

Она была влюблена в него по-крупному.

До сих пор.

Розали еще не полностью пережила расставание с Шаем. Даже спустя месяц боль была почти на поверхности, там, где ее можно было увидеть. У нее даже не было сил, чтобы скрыть это.

О, боже.

Она скользила взглядом по его лицу, волосам, плечам, потрясающим ожерельям, которые он носил, и даже не пыталась скрыть тоску, наполнившую ее взгляд во время осмотра.

Я была избирательной в отношении музыки в стиле кантри, и одной из любимых исполнительниц у меня была Яна Крамер²⁰. Меня никогда не бросали, но она выглядела точно так же, как песня Яны «Why You Wanna²¹?».

Отвратительно.

– Розали, – пробормотал Шай, когда пришел в себя.

Она вздрогнула, и ее глаза метнулись ко мне, а затем обратно к Шаю.

– Шай, э-э... привет. Вау. Ты... ходишь по магазинам.

Она посмотрела на меня и, не зная, как с этим справиться, я решила попробовать улыбнуться нежной улыбкой. Я не была уверена, что мне удастся сделать это до того, как она заговорит.

– А ты, должно быть, Табби, – заявила она, протягивая руку в мою сторону. – Мы с Шаем... старые друзья.

Это убивало ее, но я должна была признать, что она старалась.

– Да, – я вытащила свою руку из кармана Шая и взяла ее за руку. – Привет.

Совершенно неубедительно, но что еще сказать?

– Привет, – прошептала она и посмотрела на Шая. – Ты... хорошо выглядишь.

– Ты тоже хорошо выглядишь, Рози, – мягко ответил Шай.

Провал!

Я знала, и была уверена, что если бы здесь была потрясающая кантри-певица Яна Крамер, она бы подтвердила, что его ответ был неправильным. Подобная фраза заставила бы девушку задуматься, почему, если ее бывший думал, что она хорошо выглядит, он расстался с ней?

Я решила, что была права, когда Розали опустила подбородок, чтобы скрыть гримасу, заправила волосы за ухо и пробормотала.

– Ох... Мне нужно идти, – она скользнула взглядом между Шаем и мной, все еще бормоча и, как я догадывалась, все еще лгала. – Рада была увидеть тебя Шай и познакомиться с тобой, Табби.

Потом она ушла.

Шай не двигался. Он также не смотрел ей вслед. Он просто стоял несколько секунд, глядя в пространство, и я дала ему это время.

Затем он снова заставил нас двигаться, бормоча себе под нос.

– Не зря не хотел приходить сюда, больше никаких гребаных покупок. Никогда.

Я решила, что самым мудрым ответом на это замечание будет вообще не отвечать. Я просто снова сунула руку в его карман и подошла к нему так близко, как только могла.

Мы были в моей машине на дороге, когда он нарушил долгое молчание.

– К черту. Мне нужно выпить.

– Хорошо, дорогой, – ответила я. Я видела, что стычка с Розали глубоко ранила его. Должна была признать, что это было не очень удобно.

Мы ехали довольно долго и оказались в баре между Боулдером и Денвером, который все еще умудрялся быть в глуши в этом населенном районе. Я никогда не была там раньше. И так как было только четыре часа дня, когда мы толкнули дверь, я заметила, что «гудок» и «тонк» еще не были введены. Музыкальный автомат играл тихо, и в баре было всего три человека, двое из них бармены.

Шай повел меня за руку к бару, а потом, как обычно, решительно подвел меня к табурету.

Подошел бармен, и Шай сразу же заговорил.

– Два пива, одна рюмка текилы.

Бармен вздернул подбородок, сделал движение, чтобы записать заказ, и Шай посмотрел на меня сверху вниз.

– Я напиваюсь, а ты поведешь.

Ой-ой.

У меня было плохое предчувствие по этому поводу.

Он бросил Розали ради меня, и, судя по всему, у него не было с этим проблем. Нисколько. Но я только что видела крупным планом, насколько она была великолепна, и еще она выглядела страдающей. Очевидно то, что он испытывал к ней, было слишком глубоко, и потребность Шая выпить говорила о том, что, возможно, он отрицал, что то, что он чувствовал к ней, что тоже было глубоко.

И, если это было так, я не знала, что чувствовала по этому поводу кроме как то, что это не хорошо.

Принесли пиво, принесли рюмку, Шай залпом осушил ее, а потом сказал бармену.

– Еще одну.

Он взял еще одну, осушил ее и запил пивом. Потом уставился на свой стакан.

Я сидела рядом с ним и волновалась. Это продолжалось некоторое время, и я уже собиралась спросить его, когда он заговорил.

– Мама ушла от папы.

Хорошо, можно сказать, что это было не то, что я ожидала услышать.

– Извини, дорогой? – тихо спросила я, и он повернул только голову, его тело осталось сгорбленным над стойкой, и пригвоздил меня своими зелеными глазами.

– Мне было десять лет. Лэну было восемь. Мы вернулись домой из школы, она упаковала для нас чемоданы, сказала, что мы с Лэном поживем у бабушки какое-то время. Лэн спросил, поедет ли папа, и я никогда, бл*дь, не забуду ее лица, когда она сказала: «Нет, дорогой, ты увидишь своего папу в выходные, маме нужно немного времени побыть с бабушкой и ее мальчиками. Ладно?», – Шай покачал головой и закончил на бормотании, – черт.