Прощение.

Восемь букв, которые могли бы принести столько облегчения сразу нескольким представителям фамилии Малфой. Вопрос: кому из них оно действительно необходимо?

Драко глянул на часы, стоящие рядом с постелью на тумбочке, и, обнаружив, что у него в запасе ещё около часа, встал с постели и, не торопясь, направился в душ. Прохладные капли воды холодили кожу, заставляя ее покрываться мурашками, но в данный момент это был самый лучший способ немного отвлечь своё и без того перегруженное сознание. Черт, с того момента, как Малфой покинул госпиталь, его мозг просто кипел, постоянно что-то обдумывая и стараясь найти ответы на все интересующие вопросы сразу.

Во время утреннего обхода, после того дня как он и Грейнджер попали в госпиталь, целитель Дженкинс, проверяя их состояние, лишь недовольно покачал головой и настоятельно запретил им обоим приближаться к Министерству аж на целую неделю, объясняя это тем, что с черепными травмами шутки плохи. Таким образом, Грейнджер уехала на попечение к своим родителям в маггловский район Лондона, а сам Драко, твёрдо отказавшись от предложения матери провести эти семь дней в Мэноре, отправился в отель, где роль его няньки выполнял весьма довольный этими обстоятельствами Забини. Блейз с садистской улыбочкой приносил ему в номер горячие обеды, свежие фрукты и, конечно же, не забывал перед уходом проверить прикроватные тумбочки на наличие контрабанды. Под это звание попадали все нежно любимые Малфоем сладости, сигареты и даже “Ежедневный Пророк”. Мистер Дженкинс строго-настрого запретил им с Грейнджер любые волнения, поэтому Забини каждое утро сгребал все печатные изделия в номере Малфоя, убеждая того, что сплетни волшебного мира ещё никого не довели до добра.

Ровно семь дней Драко был напрочь отрезан от внешнего мира и остался наедине с самим собой. И это было, наверное, одно из самых удачных решений за последнее время. Малфой чувствовал, что ему просто необходим небольшой перерыв от работы, чтобы как следует обдумать все то, во что его с таким рвением окунула Гермиона. Только отдыха от навязчивых мыслей в этом прекрасном плане, к сожалению, не было предусмотрено, потому что всю неделю в голове Драко то и дело возникал образ Грейнджер. Он усердно фильтровал все воспоминания, связанные с нападением и последующим сеансом легилименции, старательно пытаясь переключиться на что-то другое, но Гермиона настолько прочно обосновалась в его голове, что перебивала собой все остальные мысли.

Сама же виновница его мозгового штурма все-таки решила, что сейчас лучше дать Драко время, потому что за целый день повторного обследования в Мунго, после того тяжелого разговора, они встретились всего лишь дважды: первый во время обеда, а второй - на выписке, когда забирали у привет-ведьмы пергаменты с дальнейшими назначениями целителя. И Малфой солжет, если скажет, что не благодарен ей за предоставленную возможность.

Драко вышел из душевой и, быстро растерев полотенцем озябшую кожу, натянул на себя белье и почистил зубы. Беглый взгляд в зеркало — ничего необычного, разве что во взгляде плескалось что-то очень похожее на сожаление. Снова Грейнджер.

Когда он услышал о том, что Гермиона потеряла ребёнка, его накрыло мощной волной из различных эмоций. Драко злился, абсолютно точно сочувствовал ей и буквально сходил с ума от чувства горькой несправедливости. Разве Грейнджер заслужила это? Точнее не так. Чем она могла это заслужить? Тем что всегда была гребаным борцом за справедливость? Или, может быть, тем, что продолжала несмотря ни на что, видеть в людях только хорошее? Блядь, да она даже в нем пыталась разглядеть этот долбанный луч света, в тот момент, когда он сам видел в себе только тьму.

Непроглядную.

Пугающую.

Дыхание Драко участилось, когда перед глазами вновь замелькали картинки истерзанного тела Гермионы, безжизненно распростертого на полу и он, вздрогнув, быстро ополоснул лицо ледяной водой. Он вытер лицо полотенцем и вышел из ванной. Прихватив из шкафа форму, Малфой на ходу натянул на себя брюки и водолазку, попутно нажав на кнопку кофемашины, чтобы приготовить для себя эспрессо.

Взяв в руки чашку с ароматным напитком, он устроился за небольшим обеденным столом на своей импровизированной кухне и осторожно сделал глоток обжигающе горячей жидкости.

Мерлин. Даже если сложить вместе все то, что он пережил во время войны и после неё, находясь в кокаиновом бреду, а сверху щедро приправить всеми ужасами, с которыми успел столкнуться за время работы аврором, то он все равно даже близко не подойдёт к тому, что пережила Грейнджер. В тот день она не сказала, что оставила бы этого ребенка, если бы у неё появилась такая возможность, но Драко все прочитал в ее взгляде. Ещё никогда он не видел в ее глазах столько боли и скорби. Даже перед лицом Лестрейндж взгляд Грейнджер все ещё оставался твёрдым. Даже когда очередной Круциатус ломал ее рёбра изнутри, она не сдавалась, смело смотря в глаза своей безумной мучительнице.

Малфой мог только гадать, откуда в этой хрупкой девушке было столько силы духа. Ведь она выбралась из всего этого. Гордо встала с колен и, не оглядываясь, пошла вперёд, навсегда закрыв эту страницу своей жизни. По крайней мере, она отлично поддерживала видимость этого. Драко был уверен, что при другом раскладе, если бы эта ужасная ситуация не произошла, Гермиона стала бы отличной матерью. Скорее всего, этот ребёнок никогда в жизни не услышал бы от неё дурного слова о своём отце, вырос в любви и заботе. Возможно, спустя много лет Грейнджер смогла бы простить и Зена, в очередной раз обойдя Малфоя на несколько шагов вперёд. Словно они вновь в школе, и Гермиона снова та занудная отличница, что обгоняла Драко по многим предметам.

Малфой никогда не представлял себя в роли отца, потому что стоило ему хотя бы на секунду задуматься о таком варианте развития событий, как перед глазами ярко вставал неудачный пример Люциуса. Ещё один из Малфоев, который проиграл. Может быть, на фамилии их семьи лежало проклятье? Эдакое тяжелое бремя, передающееся от отца к сыну. Наверное, это будет ещё одним аргументом в пользу отказа от семьи и детей. Драко просто не мог позволить своему отпрыску пройти через это. Никогда.

Громкий стук в дверь заставил Малфоя вздрогнуть и расплескать на стол кофе из своей чашки. Тихо ругнувшись, он бросил на скатерть Очищающее заклинание и поспешил к выходу. Толкнув дверь, Драко почти нос к носу столкнулся с невысоким юношей в больших квадратных очках, нервно переминающимся с ноги на ногу на пороге.

— Мистер Малфой? — откашлялся неожиданный визитёр и максимально выпрямил спину в попытке стать хотя бы немного выше ростом.

— Да, — осторожно кивнул Драко, ощущая, как желудок скручивает в тугой узел от внезапно накатившего чувства беспокойства.

— Я посыльный отеля, — важно отрапортовал юноша и начал деловито рыться в своей большой коричневой сумке. — Все совы приносят письма для постояльцев отеля напрямую ко мне, а затем я разношу их по номерам.

Малфой терпеливо ждал, пока тот, громко сопя, шуршал пергаментами в поиске нужных. Действительно, со всеми этими событиями он забыл о том, что Акнес так и не ответил ни на один его отчёт. Малфой собирался сам спросить у управляющего не приходило ли ему писем, неуверенный в том, как в отеле нужно забирать почту. Что ж, посыльный — это очень удобно. Значит, вечером его будет ждать чтение новостей из Парижа.

— Пожалуйста, мистер Малфой, — посыльный протянул ему несколько конвертов. — Если хотите, я могу отправить вашу почту.

— Не нужно, благодарю вас, — Драко забрал свою почту, вложив в ладонь юноши несколько монет. — Я отправлю свои письма сам, когда буду уходить.

— О, мистер Малфой, — он попытался вернуть ему галлеоны. — Это же целая куча денег.

— Не стоит отказываться, — Драко усмехнулся и отодвинул от себя его протянутую ладонь. — Считайте, что здесь моя благодарность за все доставленные вами письма на текущую неделю.

— Большое спасибо, мистер Малфой, — торопливо затараторил парнишка, убирая монеты в карман сумки. — Вы очень добры.