— Я абсолютно точно уверен, что не заставлял тебя употреблять наркотики, — холодно процедил Малфой-старший. — Это был исключительно твой выбор. Довольно слабохарактерно, не находишь?

— Да потому что я не мог больше бежать от самого себя! — Драко колотила крупная дрожь, а на лбу от напряжения выступил пот. — Я вижу их! Каждый день я вижу тех, кто умер или пострадал из-за меня! Те, кому я не помог, приходят ко мне в ту же самую секунду, как я закрываю глаза! У меня не было выбора! Почему, блядь, у меня никогда нет этого гребанного выбора?! Почему, отец?!

Видимо, Люциус посчитал этот вопрос риторическим, потому что вместо ответа он сказал ту самую фразу, которую в последствии Драко будет прокручивать в своей голове ещё долгое время.

— Я прямо сейчас направляюсь в Гринготтс, где отдам распоряжение об исключении тебя из списка людей, которые могут посещать хранилище. Я не собираюсь спонсировать твоё маленькое увлечение. Не хочешь жить как истинный Малфой, значит, справляйся с проблемами самостоятельно.

— Это ты сейчас мне в мягкой форме намекнул, что я не достоин носить эту чистую и светлую фамилию? — Драко злобно усмехнулся и, подойдя к окну, повернулся к отцу спиной. — Знаешь что, пошёл вон. Убирайся и забери всю грязь, которую принёс с собой. С этой минуты я отказываюсь называть тебя отцом.

Громкий стук входной двери оповестил Драко о том, что он остался один в квартире. Буквально через минуту он увидел в окно, как Люциус, крепко сжимая в руках трость, быстро идёт к ближайшей точке аппарации. Драко, казалось, даже затаил дыхание в надежде, что отец все-таки обернётся и посмотрит на него. Ещё через секунду Люциус исчез с громким хлопком. Он не обернулся.

Малфой затушил окурок и, напоследок набрав в легкие побольше свежего воздуха, поспешил вернуться в дом, с запозданием ощутив, насколько сильно замёрз. Он сел на своё место и, старательно избегая взгляда матери, залпом осушил вино в своём бокале.

— Драко, я не хотела тебя обидеть.

— Я знаю, мама, — хриплым голосом ответил Драко, поднимая глаза на Нарциссу. — Просто мне не нравится каждый раз поднимать эту тему и каждый раз заканчивать наш разговор именно на этой ноте.

— Хорошо, — миссис Малфой согласно кивнула. — Обещаю, что больше мы не заговорим об этом, по крайней мере до тех пор, пока ты не будешь готов.

— А если я никогда не буду готов?

— Уверена, что когда-нибудь ты сможешь простить его, дорогой, — Нарцисса склонила голову набок, и ее лицо озарила лукавая улыбка. — Не забывай — несмотря на то, что ты Малфой, в твоих венах течёт кровь Блэков.

— Блэки обладают чудесной способностью к всепрощению? — Драко наполнил свой бокал вином и скептически хмыкнул. — Не думаю, что это может стать решающим фактором.

— Ты можешь считать как угодно, мой дорогой, — Нарцисса расправила салфетку на своих коленях и вздернула подбородок. — Но я твоя мать, и ты ни за что на свете не сможешь меня провести. Тем более я знаю, что это именно ты нашёл целителя для отца.

— Не считаю это весомым аргументом, — Драко небрежно пожал плечами и, взяв в руки приборы, принялся разрезать рыбу на своей тарелке. — Целитель Джонс мог прибыть от кого угодно.

Нарцисса минуту рассматривала, как сын неспешно отправил в рот кусочек лосося, затем хитро прищурилась и, наконец, показательно небрежно пропела:

— Ты абсолютно прав, дорогой. Именно поэтому ты знаешь его имя, ведь так?

Малфой замер, так и не донеся вилку до своего рта.

— Ты сама сказала, как его зовут, — прохрипел он и откашлялся. — Только что.

— Нет, не говорила, Драко, — с улыбкой прищурилась Нарцисса. — Это ты упомянул, что целителя зовут мистер Джонс.

— Значит, ты говорила его имя до этого, — пробурчал он и быстро засунул в рот кусок рыбы.

— Как тебе будет угодно, сынок.

Драко сделал вид, что не услышал последнюю фразу матери, и продолжил сердито жевать, яростно терзая ни в чем неповинного лосося ножом.

В тот день, когда Люциус решил лишить своего сына финансовой поддержки, в Министерстве магии был издан приказ о заключении Малфоя-старшего под стражу, поэтому он попросту не успел совершить задуманное. Несмотря на то, что за семейство Малфоев ручался сам Поттер, и их оправдали, отпустив прямиком из зала суда, показания одного из схваченных позже Пожирателей были направлены против Люциуса, открывая все новые и новые подробности его жизни в качестве Пожирателя смерти, так что ему удалось насладиться лишь шестью месяцами свободной жизни.

Его приговорили к семи годам в Азкабане без права на апелляцию. Где-то в глубине души Драко почувствовал облегчение, когда прочитал в Пророке о наказании отца, но, к сожалению, а, может быть, и к счастью, это ощущение было тут же стерто под воздействием очередной дозы.

После переезда во Францию Малфой для себя решил попросту вычеркнуть из своих мыслей любое упоминание об отце. Ему казалось, что это будет единственным верным решением, потому что та обида, надежно поселившаяся в его сердце в день, когда он видел Люциуса в последний раз, периодически словно пожирала Драко изнутри. Он ни разу не навестил отца в Азкабане, хотя Нарцисса с завидным упорством писала сыну письмо за письмом, призывая Драко составить ей компанию в день посещений.

Постепенно обида сменилась равнодушием, и Малфой-младший перестал ожесточенно рвать письма матери, в которых читал новости об отце, и больше не одергивал Блейза, когда тот по настоянию Нарциссы словно невзначай заводил разговор о Люциусе и постоянно намекал на посещение его в тюрьме.

Поэтому, когда год назад Драко получил традиционное письмо из Азкабана, в котором содержался ежемесячный отчёт о состоянии здоровья заключённого, он впервые в жизни почему-то решил не выбрасывать серый конверт с печатью Министерства.

Малфой с каким-то странным беспокойством скользил глазами по строчкам, в которых сообщалось, что его отец перенёс тяжелое воспаление легких, давшее впоследствии осложнение на сердце. Администрация тюрьмы с сожалением сообщала, что больничное крыло для заключённых переполнено, поэтому, скорее всего, помощь будет оказана не так своевременно, как должна быть. В самом конце послания была короткая приписка, что родственники, при желании, могут направить заключённому своего целителя.

Драко провёл в раздумьях ровно три часа, составляя список целителей, которые теоретически могли согласиться на патронаж Люциуса Малфоя в Азкабане. Ещё час он рассылал письма во все уголки Франции, прекрасно понимая, что в Великобритании мать такого человека не найдёт и ко второму пришествию Мерлина. Спустя еще два часа он крепко сжимал в руках пергамент с положительным ответом от того самого целителя, который когда-то осматривал его в госпитале Святого Мунго сразу после войны.

Мистер Джонс после выхода на пенсию жил в небольшом городке на юге Франции, поэтому любезно согласился на весьма щедрое предложение Драко и уже на следующий день с энтузиазмом принялся за работу. По личной просьбе Малфоя-младшего, целитель Джонс сообщил Нарциссе и Люциусу, что его прислали из больничного отделения тюрьмы.

Спустя две недели Драко получил два письма. Взяв в руки первый конверт с печатью Министерства, он достал из него пергамент, в котором сообщалось, что Люциус Малфой успешно пошёл на поправку и посетители смогут навестить его согласно установленному графику.

Аккуратно вскрыв второй, на котором не было ничего кроме его собственного имени, Драко вытряхнул на стол желтоватый пергамент, густо исписанный до боли знакомым почерком отца. Крепко сцепив зубы, он бросил Инсендио в письмо и сдул оставшийся после него пепел со стола. Это был первый и единственный раз, когда Люциус что-то написал своему сыну из тюрьмы, но ответ на это письмо он так и не получил.

Тихий стук приборов об тарелки в столовой был заглушён резким хлопком, сигнализирующем о прибытии домового эльфа.

— Хозяйка Нарцисса, к вам прибыла проверка из Министерства, — домовик, приземлившись в центре столовой, склонил голову в почтительном поклоне.