— Нужна либо первая, либо третья отрицательная, — развёл руками врач.

— У меня первая отрицательная, — сказал Джерри просто.

Фэр готова была его зацеловать. Если он спасёт Агустину, больше никогда она не скажет ему плохого слова. Но доктор Гильермо низверг её с облака:

— Херман, нет! Ты не можешь быть донором.

— Но ведь у него группа крови подходит! — бумагой загорелась Фернанда.

— Он не может быть донором, — повторил врач. — Не считая группы крови и резус-фактора, есть ещё противопоказания к донорству. Не всякий человек может быть донором. Херман — не может.

Джерри вяло кивнул.

— Я сказал всё, что хотел. Срочно обзванивайте друзей, знакомых, родственников. Ищите донора, жизнь девочки висит на волоске, — доктор Гильермо ушёл.

— И почему ты не хочешь спасти мою племянницу? — вопросила Фернанда, хмуря брови.

— Ты же слышала, что сказал врач.

— Это отговорки! Ты просто не хочешь, — Фэр грозно скрестила руки на груди. — А твоя кровь подходит.

— Я не могу быть донором, — на лице Джерри и мускул не дрогнул. Он прошёлся мимо Фэр, теребя ямочку на подбородке.

— Ты — свинья! — гаркнула Фернанда в запале. Её отношение к Джерри поменялось. Секунду назад она мечтала его заобнимать, а сейчас хотела шарахнуть дубиной.

Он схватил её за плечи. Зелёные глаза потухли, в них будто свет выключили.

— Фэр, услышь меня! Я не могу быть донором. Не потому что не хочу, а потому что это невозможно!

— Бред! Тебе звёздный статус не позволяет отдать кровь простой девочке!

— Ты иногда такое мелешь, что я начинаю подозревать, что ты дура, — скрипнул зубами Джерри.

— Если моя племянница умрёт из-за твоих капризов, я тебя линчую! — когда на Фернанду находило состояние «дуры» и она злилась или расстраивалась, у неё отключался здравый смысл, но на полную катушку врубалось упрямство.

— Фэр, прекрати тупить, — голоса Джерри не повышал, но явно мечтал разразиться трёхэтажной бранью. — Включи мозг, бери телефон и звони родственникам. Надо искать донора! Ещё раз повторяю, я не могу им быть. Не могу! Я живу на лекарствах.

— Твои лекарства от болезней «Лицемерие» и «Высокомерие»?

— Да иди ты к чёрту! — Джерри развернулся так, что подошвы его джинсовых туфель скрипнули. И ушёл.

— Сам туда вали, Иуда! Будь проклят день, когда я с тобой связалась! От тебя помощи не дождёшься! — выкрикнула Фэр, плюхаясь на скамейку.

Переведя дух, она обзвонила всех, начиная с семьи и завершая комиссариатом.

Скоро в клинику явилась тётя Фели, а с ней — Сэси, Фред и трое одноклассников Агустины. Также приехали Берни, Гонсалес и даже комиссар Гальяно. Берни выглядел замучено и на Фэр не смотрел. А ей было наплевать, она гневалась на Джерри, на Маргариту, на Вирхинию, на подростков, избивших Агустину, на сеньору Эрику, на директрису. Она им отомстит. Они ещё получат!

Увы, ничья кровь Агустине не подошла, и добровольцы отправились восвояси. А Фернанда уже не знала, где искать помощи. Она дозвонилась и до Амадо. Но тот быть донором отказался — в юности болел гепатитом.

У тёти Фели настрой был боевой. Раскорячившись на три скамейки, она кормила всех потенциальных доноров и медсестёр пирожками и ругала Вирхинию и Маргариту за эгоизм.

— Эта стервозина Маргарита явно в папашу уродилась, — злобствовала тётя Фели. — Констанса, моя сестрица, связалась с этим кобелиной! А всё по молодости да глупости. Влюбилась она, видите ли! Хорошо, что позже встретила твоего отца, Фернандита. Рафаэль — мировой был мужик, не как тот бегунок из страны в страну. Вот и дети поэтому такие. Ты, сразу видать, в своего отца — умная, — одобрительно она шлёпнула Фэр ладонью по плечу. — А уж твоя сеструха, тьфу на неё! Иль в папашу своего, иль в роддоме её подменили, как пить дать!

Фернанда молчала, но её отношение к Маргарите изменилось в худшую сторону. Про Вирхинию и говорить нечего.

Через три часа явился Джерри вместе с Нанси, Энеасом Арайя и доньей Канделарией. Фэр не ждала, что он вернётся. Она думала, Джерри бросил её. Он же, включив режим игнорирования Фернанды, обратился к тёте:

— Сеньора, вы ещё донора не нашли?

Тётя Фели отрицательно качнула головой, поджав губы и выдавливая слезу. Так и не выдавила. Фэр никогда её плачущей не видела. Даже на похоронах своей сестры тётя не уронила ни слезинки. Фернанда полагала: она или бесчувственная, или расстраиваться не умеет.

— Возможно, подойдёт кто-то из этих людей, — Джерри указал на своих спутников.

— У меня группа крови — третья отрицательная, — охотно вклинилась Нанси. — Но я не уверена, что могу быть донором. Я не знаю. Пусть меня проверят, вдруг я подойду.

— А у меня первая отрицательная! — выпалил Энеас, подпрыгивая на своих платформах-гигантах. — Я здоров и шустр, как Туко-туко [1], и мечтаю кого-нибудь спасти! Это ж улёт! Если кровушка Нанси не проканает, я к вашим услугам, — он жеманно раскланялся, выпучивая мышино-серые глаза.

— А я просто за компанию! — донья Канделария размахивала пятнистой сумочкой, к которой была приколота игрушка — синий паук, копия Стефана. Настоящего она в больницу не принесла.

— Тебя здесь только и не хватало, — буркнула тётя Фели.

— Лапочки, молю вас, не ссорьтесь! — попытался Энеас сгладить зарождающийся конфликт. — В такие моменты нужна взаимовыручка, а не гюреш — турецкая борьба в масле. И тогда всё будет зашибиссимо!

— Это правда, — смирилась донья Канделария. — Ты такой умный, мой пупсик!

— А ещё я клёвый, стильный и красивый! — напомнил Эни. Тряхнув нагеленными волосами, он выудил из кармана смартфон. — Ну-ка, дети мои, давайте сделаем сэлфи в больничке!

Кроме доньи Канделарии на этот призыв никто не откликнулся, и они посэлфились друг с другом. Потом, тряхнув искусственным мехом на платье а-ля зебра, донья Канделария прилунилась возле тёти Фели, что заготавливала новую порцию пирожков, раскладывая их по тарелкам.

— Не угостишь голодную женщину пирожочком, Фелисидад Сантойя? — нахально спросила донья Канделария.

— Тебя — нет! — тётя пыхтела, как замусоренный пылесос.

— Эх, Фелисидад Сантойя, дать бы тебе в глаз! Это ж ты оставила меня без свадебного лимузина! — донья Канделария помахала сумкой у тёти над головой. — Ну да ладно. Я пришла не ссориться, а тебя поддержать. В конце концов, мы подругами были и пережили кучу забавных моментов. А сейчас у тебя неприятности. Когда родные болеют, это тяжко.

Тётя Фели молчала, переваривая спич бывшей подруги.

— Энито, милок, сгоняй-ка в буфет, принеси всем кофе! — велела донья Канделария.

— Я?! — у Энеаса глаза чуть не выпали. — Позволь, Кандита, мы встречаемся пару дней, а ты гоняешь меня за кофе, будто я мальчик на побегушках! Детка, это капец! Я, между прочим, Энеас Арайя — лучший стилист страны! Так что ползи за кофе сама. Не развалишься!

— Ох, уж эти звёзды! — цокнула донья Канделария. Оторвав от сумки резинового паука, она стала им обмахиваться.

— Кофе здесь гадкий, — молвил Джерри. — Возьмём его в кафе напротив. У них и доставка имеется.

Идея была одобрена, и Джерри по телефону заказал посыльного с крепким бразильским кофе. Для всех, кроме себя. Себе попросил минералки.

Когда Нанси и Энеас ушли на анализы, Джерри сбежал к окну. Фэр абсолютно не нравилось, что он противопоставляет себя другим. А донья Канделария и тётя Фели, наконец, поладили, распив «кофе мира» и закусив «пирожками дружбы».

Жизнь Агус висела на ниточке, поэтому анализы делали экстренно — результаты появились уже через час. Нанси идеально подошла в качестве донора. Под всеобщее ликование её и Агустину забрали в операционную. А Энеас даже расстроился:

— О, святые Армани и Валентино! Это жесть! Я невезучий. А так хотелось стать спасителем!

— Ничего, пупсик, — донья Канделария погладила его рукой по заднице, — когда я буду помирать, ты отдашь мне свою кровь, почку, глаз, печёнку и селезёнку, чтобы я выжила.

— Ну вот ещё! Очуметь, я в ауте! — шарахнулся от неё Эни. — Я, конечно, готов быть спасителем, но не надо меня потрошить! Я же не рождественская утка! Идёмте лучше фоткаться! Я выложу сэлфи в инстаграм и подпишусь, как «Несостоявшийся донор». Прикиньте, сколько лайков мне поставят!