Столы с угощениями расставили как снаружи, так и внутри виллы. Туда-сюда бегали официанты, выделяясь на фоне зелени кроваво-красными жилетами. Когда появилась невеста со свитой, грянул оркестр, сидящий по обе стороны от центральной лестницы — входа в дом. Но Вирхиния не замечала хорошего.

— Мамусик, смотри, — она ткнула пальцем в грили, расставленные всюду. На них жарилось мясо. — Барбекю! Я не хочушечки барбекю! Все вокруг провоняшечки жареным мясом! Я же говорила тебе, мамусик, что хочушечки изысканные блюда: лангустиков, креветочки, шампусик…

— Прекрати разговаривать, как даун! — рассердилась тётя Фели, закрыв Барби бисерной сумочкой. — Барбара Сантойя, не слушай эту ересь, а то перестанешь понимать человеческий язык. Между прочим, дочушечка, тебе нельзя шампусик, — передразнила она дочь. — Ты беременюшечка.

— На моей свадебке мне всё можно! — Вирхиния вытерла нос перчаткой. — Мамусик, это ты всё организовала, ты испортила мне свадьбу этим вонючим барбекюшечкой! Я тебе никогда этого не прощу!

— Ой, умолкни! То, что ты беременна, не значит, что ты можешь орать на мать! — властно оборвала тётя Фели. — Твои изыски тоже есть, разуй глаза. Я всё заказала, как ты хотела. Но свадьба на свежем воздухе без мяса — это не свадьба. Да и Барби не прочь отведать кусочек, — тётя чмокнула собаку в морду — та дёргала носом и тихо потявкивала от умопомрачительного запаха жаркого.

— Какая невеста, такая и свадьба! — радовалась Маргарита.

— Мама, ты хоть перестань! — одёрнула её Агустина. — Ты ведёшь себя некруто. Надралась, как последний алкаш. Бабушка, взгляни-ка, а это не твоя френдесса случайно? — сощурила она восточные глаза, и те стали ещё восточнее. — Донья Канделария! Как она умудрилась приехать раньше нас?

Тётя Фёли глянула туда, куда указала Агустина — там стояла донья Канделария собственной персоной. В мини-платье под леопарда, с огромной чёрной шляпой на голове, она держала в руках стеклянный ридикюльчик, где сидел Стефан. Донья Канделария была явно зла и, когда тётя подошла её поприветствовать, она отвернулась, вздёрнув свой длинный нос.

— Канди Мендес, это что за новости? — заголосила тётя Фели в ответ на такой выпендрёж. — Я вообще-то поздоровалась.

— А я вообще-то вас не знаю, Фелисидад Сантойя! Идите куда шли. Мы со Стефаном больше с вами не разговариваем!

— Это ещё почему? — удивилась тётя Фели.

— По вашей милости, мы с моим Стефанито добирались в эту глушь на такси, — губы доньи Канделарии возмущённо подёргивались. — А вы ехали на шикарном лимузине!

Тётя Фели повращала глазами.

— Да ладно тебе, Канди Мендес! Глупо обижаться на ерунду. Просто Вирхиния беременная и капризничает, и это её свадьба. Я сделала так, как захотела она.

— Не надо оправдываться, Фелисидад Сантойя! — обиженно пропыхтела донья Канделария. — Я давно поняла, ты меня не ценишь и подругой не считаешь.

— Если ты будешь так себя вести, Канди Мендес, — погрозила пальцем тётя, — мы точно раздружимся. Ты, кстати, доехала раньше нас, а мы ползли, как черепахи, в этом лимузине, меня аж укачало.

— Надеюсь, тебя укачает навсегда! — донья Канделария попыталась уйти.

— Да чтоб ты провалилась, Канди Мендес! — крикнула тётя ей в спину. — Обижайся сколько хочешь, мне настроение ты не испортишь! Сегодня свадьба моей единственной дочери! А она отхватила вон какого жениха!

Донья Канделария, затормозив, встала в позу гадюки, чтобы выдать новую колкость, но тётя Фели отвлеклась.

— Минуточку, — подбоченившись, тётя сузила глаза — в поле её зрения попал Энеас Арайя, весь из себя в белом костюме в облипку. — Смотрите-ка, какие люди! Так-так, значит, на причёску моей Вирхините у него времени нет, а на чужую свадьбу — всегда пожалуйста. Ну ладно! Идём, Барбара Сантойя, сейчас мы ему устроим!

Фэр, наблюдавшая за тётей издали, не успела среагировать (она в последнее время стала рассеянной). Подбежала она на вопли Энеаса Арайя, которому тётя Фели надела на голову ведёрко со льдом.

— Сеньора, вы ушибиссимо на всю голову?! Это капец! Вы испортили мне причёску! А я делал её пол дня. На неё ушла тонна фирменных укладочных средств! — истерил Эни, размахивая пустым ведёрком. — О, святые Дольче и Габбана, дайте мне терпения, чтобы я не начистил этой тётеньке репу прямо сейчас!

Но тётя, явно чувствуя себя отмщённой, захохотала.

— Зашибиссимо! Эта дамочка чуть меня не искалечила и ржёт! Какое коварство! — всплеснул руками Энеас. Пепельно-серые глаза его почти вылезли из орбит.

— Тётя Фели, вы из ума выжили? — подоспела Фернанда на помощь. — Вы зачем скандалы устраиваете? Извинитесь сейчас же!

— И не подумаю! — тётя изобразила обиженку. — Нечего приличных людей надувать!

— Это кого и когда я надувал? — как чайник вскипел Энеас. — Очуметь, я в ауте!

— Меня! Меня ты надул! Сегодня утром, — не сдавалась тётя Фели. — Денег твой салон сдирает ого-го, а причёску моей доченьке делал какой-то статист. Барбара Сантойя, ну-ка фас, откуси ему нос! — тётя сунула Барби стилисту в лицо.

Но та жалобно тявкнула и отвернулась, явно мечтая о жареном мясе, а не о носе Энеаса Арайя.

— Ты смотри-ка! — возмутилась тётя Фели. — Это не собака, это хомяк! Не годишься ты ни на что, Барбара Сантойя! Даже за хозяйку не заступишься! Лучше бы я завела бульдога!

— Дамочка, вы умом тронулись! — Энеас постучал пальцем по виску. — Жуть! Даже ваша собака считает вас ненормальной! Вы знаете, сколько у меня клиентов по всей стране? Я один и не могу разорваться. И если я отправил к вашей дочери помощника, значит, у меня были клиенты поважнее.

— Кто может быть важнее моей Вирхиниты?! Таких нет!

— О, святые Армани и Валентино! Да любая жена какого-нибудь министра намного важнее вас и ваших детей, сеньора!

— Но моя дочь выходит замуж за Джерри Анселми! А он важнее любого министра, он суперзвезда! — тётя Фели так вздёрнула подбородок, что у неё шея хрустнула.

— Ах, так вы мать невесты? — заулыбался Энеас, сменив гнев на мурлыканье. — Лапонька моя, это ж другое дело! Что же вы сразу не сказали? Это дикобразно! Когда я вышлю счёт за услуги моего салона, я это учту.

— Надеюсь, — смягчилась тётя Фели, удивлённая резкой переменой в настроении стилиста.

— Это жесть, теперь я похож на мокрую мышь! — пропыхтел Энеас, когда Фэр увела тётю.

— Ничего подобного! — заверещала донья Канделария, выросшая из-под земли. — Вы ж Энеас Арайя, не так ли? Вы — мой кумир с детства, я вас обожаю! Дайте мне и моему сыночку Стефанито автографы! И не смотрите этот цирк на розовых ножках. Это моя бывшая подруга, у неё ку-ку с кукушкой, и она мечтает улететь на луну. Надеюсь, улетит!

— И не надейся! — выкрикнула тётя Фели издали. — Я ещё не ушла, я всё слышу. Теперь я светская львица, тёща самого Джерри Анселми, так что повежливей со мной! А если я и соберусь на луну, то сначала отправлю туда тебя, Канди Мендес, на разведку. Чао, экс-подруга!

— От экс-подруги слышу! — донья Канделария показала язык. Схватив под руку Эни и демонстрируя ему паука в ридикюле, она уволокла его в дом.

Гости начинали съезжаться, но пока их было мало — от силы человек пятьдесят. Зато прессы понаехало, как на свадьбу английской королевы.

— Я же говорила, если всё организует тётя, то пиши пропала, — злорадствовала Маргарита. — Где тысяча человек гостей, а? Что-то я их не вижу. Наверное, мне пора купить очки.

Вирхиния снова разразилась бранью.

— Это катастрофа! Моя мать — вот главная катастрофа! Ей нельзя ничегошечки поручить. Где? Где мои гости?! Где тысяча богатенькой и знаменитенькой элиточки, в которую я обязана сегодня войти? Я же должна быть представлена им всем. А их нет! — Вирхиния плюхнулась на скамейку и со злости раскидала туфли.

Ни регистратор, ни жених ещё не объявились, а фотографы сновали всюду и щёлкали, щёлкали, щёлкали…

Утерев слёзы, Вирхиния стала позировать, выпячивая накладной живот и всем рассказывая, что это — ребёнок Джерри Анселми. Маргарита и тётя Фели тоже стремились попасть на обложку журнала. Одна Агустина, сидя за дубом, трескала внушительный кусок говядины, политый соусом чили.