Она ждала, что Джерри уйдёт, но он оказался крепким орешком. Когда она подпёрла косяк спиной, то получила жёсткий удар — Джерри с силой стукнул в дверь.

— Фернанда Ривас, я не люблю, когда закрывают дверь у меня перед носом! — выкрикнул он громко. — Мы не договорили!

— Чего тебе ещё надо? — взбесилась Фэр, открывая дверь снова. — Я всё сказала. Мужчины с детьми мне не нужны!

— У меня нет детей.

— Ничего, будут. Месяцев через эээ… семь.

— Мисс инспектор, — ухмыльнулся Джерри, — извини, но я ничего не понял. Сначала ты пишешь мне эсэмэс с воплями о том, что беременна. Когда я хочу отвезти тебя на аборт, ты кричишь, что не беременна. Теперь ты опять беременна?

— Я не беременна! Сколько раз повторять?! — рыкнула Фернанда, тряся кулаками.

— Это я беременна! — раздался весёлый голос. Вирхиния, сияя как гирлянда, важно спустилась с лестницы. — Поздравляю тебя, любимый, скоро ты станешь папочкой! Представь себе, какая радость!

Лицо Джерри ничего не выразило, а Вирхиния, отпихнув Фэр с криком: «Отойди от моего мужа!», за руку втащила Джерри в дом.

Тётя Фели с Барби была в гостиной. Когда Вирхиния и Джерри туда вошли, она приосанилась:

— Барбара Сантойя, не будь невоспитанной собакой, поздоровайся с гостем. Это наш зять!

Реакция Джерри изумляла Фэр — только что он вопил про аборт и тарабанил в дверь, а теперь молчит. И, слушая тонну фигни, что несут Вирхиния и тётя Фели, лишь многозначительно подёргивает бровью.

— Значит так! — вещала Вирхиния тоном генеральской дочки, которую (после чтения форумов для мамочек) заело на уменьшительно-ласкательных словечках. — Я хочу беленькое-беленькое платьице с кринолинчиком, как у принцессочки. И чтобы шлейфик был длиной метров десять, а лучше двадцать. И чтобы его в церкви несли два, нет, три амурчика. На платьице должны быть бриллиантики, много-много. И платьице обязательно должно быть для беременюшечек, чтобы все видели мой чудненький животик. А ещё фата! Она должна быть до пола. Беленькая-беленькая и с жемчужинками. Мы поедем по городу в шикарненьком лимузинчике, а гостей на свадебке должно быть не менее пятисот. А потом мы поедем в Парижик, в Лондончек и в Майямички, — перечисляла Вирхиния, загибая пальцы. — А когда вернёмся, переедем во дворец в четыре этажика высотой. Там должно быть не меньше пятидесяти комнат. На другое я не согласна и даже не настаивай, любименький!

— И золотую колыбельку для ребёночка, — подсказала тётя Фели. — Нет, лучше розовую и с бриллиантами.

— Точно, мамусик!

— Представь, зятёк, как тебе несказанно повезло! Лучше моей дочки ты нигде жену не найдёшь. Она хоть и не моделька, но даст фору любой из них! — тётя явно гордилась тем, что Вирхинии удалось захомутать звезду.

— Всё? Закончили? — невозмутимо спросил Джерри.

Закинув ногу на ногу и сложив пальцы так, что они глубоко прогнулись назад, он сидел в кресле и ухмылялся. На Фэр, мрачно стоявшую в углу, и не глядел. Про себя она возмущалась: неужели ему ни капли не стыдно? Обрюхатил её кузину и даже не извинился перед ней, Фэр. А ведь клялся в любви! Хотя нет, не клялся. Но всё равно он подлый обманщик и предатель. А она носить рога не собирается!

— Я не буду комментировать эту чушь, — монотонно проговорил Джерри. — Мне неинтересно общаться с безмозглыми, да и я спешу. Просто я хочу задать тебе, Вирхиния, пару вопросов.

— Слушаю тебя, любимый! — Вирхиния, сидя на диване, подпрыгивала от нетерпения.

— Не прыгай, Мария Вирхиния Сантойя, ребёночка растрясёшь! И мы не получим ни одного бриллиантика, — укорила тётя Фели. — А нам они жизненно необходимы. Особенно мне.

— О’кей, — спокойствие Джерри Фэр всегда нравилось, но сейчас бесило. Ведёт себя так, будто и не спал с Вирхинией. — Вопрос первый: ты абсолютно уверена в том, что беременна?

Вирхиния вытаращила глаза.

— Конечно, любимый! Женщина всегда уверена в этом. После нашей ночки я сразу почуяла, что вот оно — свершилось. Никто мне не верил, но я была права. Все тестики показали две полосочки. Я их сохранила на память.

— Желательна справка от врача, — флегматично выдал Джерри. — Вопрос второй: уверена ли ты, что ребёнок от меня?

Вирхиния открыла рот. Вместе с ней открыла его и тётя Фели. Кажется, до них начало доходить — что-то идёт не так. Джерри не прыгает от счастья и не предлагает Вирхинии руку и сердце немедленно.

— Как ты смеешь задавать мне такие вопросики?! — заорала Вирхиния. — Ты меня оскорбляешь! Я к тебе всем сердечком! У меня миссия! Я скоро стану мамочкой и подарю всем великое счастье, а ты сомневаешься, что я беременюшечки от тебя! Я этого никогда, никогдашечки не прощу! — и Вирхиния театрально зарыдала.

— Прекрасно, — Джерри оставался непробиваем. — Заканчивай истерику, не трать время. Со мной это не катит. Ответь мне на третий вопрос: ты уверена в том, что хочешь сделать?

— Не поняла, — как кукла похлопала ресницами Вирхиния.

— Ты абсолютно уверена, что хочешь навесить этого ребёнка на меня? — уточнил Джерри свой вопрос.

Вирхиния чуть не лопнула. Грудь её вздымалась от бешенства.

«Да, не того в жертвы ты выбрала», — подумала Фернанда. Просчиталась кузина. Будь на месте Джерри Амадо, он бы прыгал, как кенгуру.

— Молодой человек, вы ведёте себя неприлично! — возопила тётя Фели. — Вы оскорбляете мою дочь, хотя должны немедленно на ней жениться. Ведь это вы её обрюхатили! — она погрозила пальцем, за который её тут же цапнула Барби. — Барбара Сантойя, ну-ка прекрати кусать свою хозяйку! Бестолковая собака! Сейчас решается важный вопрос.

— Этот ребёночек твой, — жалобно всхлипнула Вирхиния, изображая оскорблённую деву Марию. — Это ты — папочка. Ведь ты единственный мужчина, которого я ждала всю свою жизнь. Как ты можешь сомневаться? Ведь лялечка — это высшее проявление любви. Так угодно Боженьке! — Вирхиния воздела руки к потолку. — А ты… да как у тебя язык повернулся…

— Плохо играешь, — вскинул Джерри бровь. Его мягкий, тягучий голос ласкал Фернанде слух и бесил её одновременно. — Переигрываешь. В актрисы тебя не возьмут. Но если ты настаиваешь, о’кей. Значит, я буду настаивать на аборте. Не переживай, я всё оплачу. Можем поехать немедленно, у меня уже есть договоренность с врачом.

У Вирхинии глаз задёргался, а Фэр чуть не хохотнула в голос. Ей импонировало поведение Джерри в этой ситуации. Но зря он думает избавиться от Вирхинии так просто. Она не пойдёт на аборт. Джерри не знает, что она помешана на деторождении.

В реальность Фернанду вернул дикий визг кузины. Вскочив с дивана, Вирхиния забегала по гостиной и заорала, рыдая и топая ногами. Тётя Фели, оставив Барби одну, утешала дочь.

— Дочка, дорогая, не кричи, ты же ребёночка погубишь!

— Ну и чёрт с ним! — заявила Вирхиния сквозь слёзы, что вызвало у Фэр новый приступ молчаливого хохота. Вот так двуличие! — На кой он мне, если его отец — убийца?! — но она мигом спохватилась и обернулась к Джерри. — Как ты смеешь мне предлагать убить нашего ребёночка? Нашу кровиночку? Ты убийца! Ты мерзавец! А я тебя так люблю! Но раз ты не хочешь быть нормальным папочкой, я тебя заставлю. Я не буду делать аборт, я рожу этого ребёночка и отсужу у тебя половину всего имущества. Ты должен обеспечивать меня и нашу лялечку до конца жизни! И ты не открутишься, подлец! Иуда! Все вы одинаковые, сначала соблазняете, в любви клянётесь, а потом бросаете беременную! Но ребёночек у меня будет, так и знай!

Джерри выражение лица не сменил, а Барби, к удивлению всех, забралась к нему на колени и лизнула в нос. Тётя Фели так и села.

— Молодой человек, не трогайте мою собаку! — воскликнула она, когда Джерри стащил с Барби розовый бант. — Безобразие!

— Бедняжка, и кто додумался сделать из тебя розовую мультяшную пони? — Джерри погладил Барби, она облизала ему ладони. — Руки бы поотрывать тем, кто делает из животных кукол для развлечения.

Хоть Джерри и не обратился конкретно к тёте, она поняла: намёк на неё. А ещё в ней взыграла ревность — Барби была собакой с характером. Она никогда не ласкалась, только кусалась, огрызалась и отворачивалась, хотя и сидела целыми днями на руках у хозяйки, ублажаемая и опекаемая ею. Но к Джерри она полезла сама и обрадовалась, когда с неё сняли бант и взлохматили шерсть.